2 февраля 1908 года состоялась помолвка, о которой Столыпин-папа на вечернем докладе рассказал Государю. Николай Александрович сказал, что хорошо знает жениха и поздравляет невесту с отличным выбором. 21 апреля состоялась свадьба лейтенанта флота Бориса Бока с фрейлиной двора Марией Столыпиной.
Через две недели после свадьбы молодые отправились в Германию, куда Бок был назначен русским морским агентом (атташе). По совместительству Борис Бок стал заодно морским агентом и в Голландии. На этом ответственном посту он пробыл два с половиной года. На это же время приходится начало его литературной деятельности. Бок стал печататься в периодических изданиях под псевдонимом «Порт-артурец».
В 1910 году Борис Иванович становится старшим лейтенантом, а в следующем году выходит в отставку, получив в наследство небольшое имение недалеко от Либавы. Одновременно Борис Бок получает придворный чин камер-юнкера и становится уездным предводителем дворянства. Во время Великой войны он вновь возвращается на службу.
Не приняв революцию, капитан 1-го ранга Б.И. Бок в 1917 году навсегда покинул страну.
Когда русские эмигранты — ветераны Порт-Артура, раскиданные по всему лицу земли, решили выпустить сборник воспоминаний, посвященный 50-летнему юбилею той войны, председатель юбилейного комитета капитан 1-го ранга Бок, проживавший в ту пору в Сан-Франциско, стал одним из организаторов подготовки этого уникального издания. Он включил в него ряд и своих очерков, в которых изложил свой, во многом отличный от традиционного, взгляд на предъисторию русско-японской войны и причины первых поражений нашего флота. В частности, каперанг Бок посвятил немало добрых слов Наместнику Дальнего Востока и Главнокомандующему первого периода войны адмиралу Алексееву.
Капитан 1-го ранга Российского Императорского флота Борис Иванович Бок, выполнив свой последний долг перед Родиной, скончался в Сан-Франциско 4 марта 1955 года, через несколько дней после выхода в нью-йоркском издательстве юбилейного сборника «Порт-Артур. Воспоминания участников».
Приводимое ниже свидетельство, отличающееся, по крайней мере, деталями и датами от приведенных выше, опубликовано в этом сборнике на страницах 23-27. Итак, слушайте. Рассказ называется «Завтрак у Наместника».
В Порт-Артуре в этот день было тихо
«2-го октября 1903 года[281], сменяя в полдень дежурного адъютанта при Наместнике Его Величества на Дальнем Востоке, я был изумлен, когда он передал мне, что сейчас должен прибыть из Японии наш посланник барон Розен и что адмирал Алексеев приказал провести его незамедлительно в кабинет.
Это известие своей неожиданностью вызвало мое крайнее удивление. С введением Наместничества адмиралу Алексееву были переданы все дипломатические переговоры с Японией, Китаем и Кореей, для чего была создана в Порт-Артуре дипломатическая канцелярия под управлением Плансона. Всякий приезд наших посланников из упомянутых стран был заблаговременно известен. За ними посылался один из крейсеров, а скучающие артурцы, придираясь к таким случаям, устраивали пышные приемы как на эскадре, так и в городе. Поэтому было ясно, что приезд барона Розена связан с какой-то таинственной целью.
Незадолго до часу посланник прибыл, и я проводил его в кабинет Наместника.
В этот день в Артуре было особенно тихо, потому что накануне начались соединенные маневры армии и флота, и все суда и войска ушли из крепости. Как будто барон Розен был вызван именно в этот день, чтобы не возбуждать в городе лишних разговоров об его приезде. В час был завтрак, на котором, кроме Наместника и Розена, присутствовал только я».
Уверенность в неизбежности войны
«Продолжая начатый в кабинете разговор, Наместник сказал барону Розену, что его доклад только укрепил в нем уверенность в неизбежности войны. Уверение генерала Куропаткина, посетившего незадолго до этого Японию, в неподготовленности японцев к войне адмирал объяснял полным незнакомством генерала с японцами[282].
— Наиболее для меня ценным, — сказал Наместник, — являются донесения большого знатока японцев, капитана 2 ранга Русина, которые всегда только подтверждают мое мнение о неизбежности войны. По лихорадочной деятельности их флота, пребывающего в постоянных упражнениях, слишком очевидна их подготовка к войне с нами».
Наш ответ — вооруженный резерв
«Как бы в ответ на это у нас под давлением Министра Финансов ввели вооруженный резерв, выводящий наши суда на много месяцев в году из строя.
Далее Наместник жаловался, что на все его донесения о неизбежности войны Петербург остается глухим. И когда он недавно просил об увеличении кредитов на плавание судов эскадры, для сокращения пагубного вооруженного резерва, то получил не только отказ, но и предупреждение, что с приходом на Восток для усиления флота новых боевых судов срок вооруженного резерва должен быть увеличен, так как кредиты для плавания судов останутся без изменения.
— В результате моему штабу вместо подготовки к войне приходится разрабатывать вопрос, насколько, из-за экономических соображений Министерства Финансов, нашим судам придется сокращать свои плавания.
Из последнего доклада адмирала Витгефта я вижу, что броненосцам и крейсерам с будущего года возможно будет плавать лишь четыре месяца в году, а миноносцам даже только один. Эта экономия не может не погубить боеспособность флота.
Не может быть боевого флота без упражнения в маневрировании и артиллерийской стрельбе».
Кто все же ввел вооруженный резерв?
«Надо сказать, что введение вооруженного резерва было в то время новизной, изобретенной Главным Морским Штабом ради экономии. Суда стояли в портах, личный состав получал значительно уменьшенное жалование, и не расходовалось на походы угля. Маневрирование и артиллерийская стрельба вычеркивались на это время из жизни команды, и суда пребывали в сонном состоянии».
Позволим себе чуть прервать Бориса Ивановича Бока. Удивительным образом каперанг не замечает здесь, что противоречит самому себе: из приведенных слов Адмирала Алексеева ясно видно, что вооруженный резерв — детище Министерства Финансов, а не ГМШ. Главморштаб не изобретал вооруженный резерв. Он был лишь вынужден проводить предписанное ему в жизнь.
А ведь «знатоки» и «патриоты» по сей день с удовольствием поносят ГМШ за это поистине преступное для русского флота нововведение. А раз ГМШ, то, разумеется, и его Начальника перед русско-японской войной — с конца марта 1903 года — контр-адмирала Зиновия Петровича Рожественского. Возьмем это пока на заметку.
Главный фактор в морской войне
«Далее Наместник говорил, что главным фактором в морской войне является нанесение неприятелю первого удара. Если мы этого не сделаем и будем выжидать его со стороны японцев, то война может перекинуться на сушу и быть весьма длительной из-за нашей одноколейной Сибирской железной дороги, провозоспособность которой ничтожна.
Высказав всё это, Наместник смолк. Через некоторое время он, перейдя из-за присутствующих лакеев на французский язык, сказал:
— Вы понимаете, барон, причину вашего срочного вызова мною, и я должен вас предупредить, что я даже допускаю возможность вашего невозвращения в Японию. Упомянутый мною “первый удар” должен быть нанесен нами.
Барон Розен, как старый дипломат, хладнокровно воспринял эти слова и лишь прибавил, что война, конечно, неминуема.
Далее Наместник начал развивать свою мысль о начале военных действий: наш флот должен был на следующий день выйти к берегам восточной Кореи, миноносцы произвести минную атаку на суда японского флота и затем соединиться с флотом в Мозампо.
Завтрак подходил к концу. Вставая, Наместник обратился ко мне: