В то время как экипажи обеих погибших лодок кружились в воде, хватаясь за вёсла, кадки и прочие плавучие предметы, которые вместе с ними описывали в волнах круг за кругом; в то время как коротышка Фласк боком подскакивал из воды, точно порожняя бутылка, повыше подгибая ноги, чтобы избегнуть ужасных акульих зубов; а Стабб со всей мочи вопил, призывая на помощь; между тем как старый капитан, разрубив свой линь, получил возможность подойти к пенной воронке, чтобы вылавливать тонувших, — в этот миг слияния тысячи смертельных опасностей уцелевший до сих пор вельбот Ахава вдруг взлетел к небесам, будто вздёрнутый на невидимых нитях, — это Белый Кит стрелою поднялся со дна морского и, ударив своим широким лбом снизу в днище лодки, подбросил её высоко в воздух, так что, несколько раз перевернувшись на лету, она снова упала на воду вверх днищем, и Ахаву вместе со всей командой пришлось выбираться из-под неё, как выбирается стая тюленей из берегового грота.

А кит, с налёту ударившись о вельбот, отскочил на некоторое расстояние от следов причинённого им разрушения и, обратившись к людям спиной, неподвижно лежал теперь на поверхности моря, медленно поводя хвостом из стороны в сторону; и всякий раз как ему попадалось при этом одинокое весло, или обломок доски, или самая незначительная щепка, он тут же подворачивал хвост и с сокрушительной силой ударял им вбок по воде. Но вскоре, будто удостоверившись в том, что дело сделано на славу, он рассёк океанскую гладь своим морщинистым челом и, волоча за собою клубок спутанных линей, снова пустился в путь по ветру размеренным ходом бывалого путешественника.

И снова корабль, с которого внимательно следили за ходом битвы, поспешил на помощь терпящим бедствие и, спустив шлюпку, подобрал из воды плавающих людей, а также бочки, вёсла и всё, что только можно было подобрать, и благополучно поднял спасённых на палубу. Тут были и вывихнутые плечи, кисти и лодыжки; и багровые кровоподтёки; и погнутые гарпуны и остроги; и безнадёжно спутанные клубки тросов; и расщеплённые вёсла и доски; однако ни одного смертельного или даже просто тяжёлого повреждения. Ахав, как накануне Федалла, был найден крепко вцепившимся в обломок своего вельбота, служивший ему на воде довольно надёжной опорой; и он был не так сильно измучен, как в прошлый раз.

Но когда капитану помогли подняться на палубу, все глаза устремились на него, потому что вместо того, чтобы твёрдо, как прежде, стоять на ногах, он тяжело опёрся о плечо Старбека, который первый поспешил к нему с поддержкой. Костяная нога капитана исчезла, на её месте торчал только короткий острый обломок.

— Так, так, Старбек, всякому человеку приятно порой опереться. Жаль только, что старый Ахав так редко до сих пор это делал.

— Ободок подвёл, сэр, — проговорил подошедший плотник. — Отличной работы была нога.

— Но, надеюсь, все кости целы, сэр? — с искренним участием спросил Стабб.

— Разбиты в щепки, Стабб! не видишь? Но и с расщеплённой костью старый Ахав всё равно невредим; хоть ни одна живая кость ни на йоту не ближе мне, чем эта, мёртвая, которой больше нет. Ни белому киту, ни человеку, ни сатане никогда даже и не коснуться подлинной и недоступной сущности старого Ахава. Есть ли такой лот, чтобы достать до этого дна, и такая мачта, чтобы дотянуться до этой крыши? Эй, наверху! Какой курс?

— Прямо по ветру, сэр.

— Руль под ветер! Поставить снова все паруса! Снять и оснастить запасные вельботы! Мистер Старбек, ступай и собери команды для вельботов.

— Позвольте прежде подвести вас к фальшборту.

— О, ох! Как вонзается теперь мне в тело этот острый обломок! Проклятая судьба! Чтобы такой непобедимый в душе капитан имел такого жалкого помощника!

— Простите, сэр?

— Моё тело, друг, я имею в виду моё тело, а не тебя. Дай мне что-нибудь, чтоб я мог опереться… вон та разбитая острога послужит мне тростью. Ступай собери людей. Но стой, возможно ли? Я ещё не видал его! Клянусь небесами! Его нет? Живее, зовите всех наверх!

Опасение, полувысказанное старым капитаном, подтвердилось. Весь экипаж выстроился на палубе, но парса нигде не было.

— Парс! — крикнул Стабб. — Верно, он запутался в…

— Чтоб тебя вывернуло в чёрных корчах! Бегите все на мачты, в трюм, в кубрик, в каюту! Найти его! Он здесь! он здесь!

Но скоро все возвратились, докладывая, что парса нигде нет.

— Видно, уж правда, сэр, — докончил свою мысль Стабб, — его захлестнуло вашим линём. Мне тогда показалось, что я видел, как его утянуло вниз.

— Моим линём? Нет его! Нет его? Что означают эти слова? Что за погребальный звон слышен в них, и почему старый Ахав весь дрожит, будто сам он — колокольня? И гарпун тоже? Переройте всю эту рухлядь! Нашли его? Закалённое лезвие, люди, для Белого Кита предназначенное! Нет? нет? Жалкий глупец! Вот эта рука метала его, значит, он торчит у рыбы в боку! Эй, наверху! не упускайте его из виду! Живо! все на оснастку вельботов! Собрать вёсла! Гарпунёры, готовьте гарпуны! Выше бом-брамсели! Дотянуть все шкоты! Эй, у штурвала, так держать! Твёрже, твёрже, если тебе дорога жизнь! О, десять раз готов я опоясать необъятную землю, готов пробить её навылет, всё равно я ещё убью его!

— Великий боже, явись хоть один-единственный раз! — вскричал Старбек. — Никогда, никогда не изловить тебе его, старик. Во имя Иисуса, довольно! Это хуже сатанинского наваждения. Два дня сумасшедшей погони, дважды разнесены в щепы вельботы; собственная твоя нога во второй раз выломана из-под тебя; твоя злая тень исчезла; все добрые ангелы наперебой спешат к тебе с предостережениями; чего ещё тебе нужно? Неужели мы должны гоняться за этой дьявольской рыбой, покуда она не утопит всех до последнего человека из нашей команды? Неужели мы позволим ей затянуть нас на самое дно морское? Или отбуксировать нас прямо в пекло? О, о! это богохульство продолжать и дальше нечестивую охоту!

— Старбек, в последние дни я чувствую к тебе какое-то странное влечение; с самого того часа, когда — ты помнишь — мы увидели нечто в глазах друг друга. Но в этом деле с китом пусть будет лицо твоё передо мною, как моя ладонь, — одна ровная безустая поверхность. Ахав всегда останется Ахавом, друг. Всё, что свершается здесь, непреложно предрешено. И ты и я, мы уже сыграли когда-то свои роли в этом спектакле, который был поставлен здесь за многие миллионы лет до того, как начал катить свои волны этот океан. Глупец! Я только подчинённый у Судеб, я действую согласно приказу. Гляди и ты, мой старший помощник, не вздумай нарушить полученный приказ. Встаньте вокруг меня, люди. Вот перед вами старик, обрубок человека, опирающийся на разбитую острогу и стоящий на единственной ноге. Это Ахав — его телесная часть; но душа Ахава — сороконожка, она движется вперёд на своих бессчётных ногах. Я чувствую, что натянут до предела, что во мне одна за другой лопаются жилы, точно волокна каната, на котором буксируют в шторм фрегат с поломанными мачтами; быть может, таким я кажусь и вам. Но прежде чем всё во мне лопнет, вы ещё услышите треск; а пока вы его не услышали, знайте, что тросы Ахава ещё буксируют его к его цели. Верите ли вы, люди, в то, что называете предзнаменованием? Тогда смейтесь погромче и кричите «бис»! Ибо тонущие предметы дважды всплывают на поверхность, а потом подымаются в последний раз, чтобы навсегда уйти в глубину. Так и с Моби Диком — два дня он всплывал — завтра будет третий. Говорю вам, люди, он подымется ещё раз, но только затем, чтобы испустить свой последний фонтан. Ну, как? храбрые вы люди или нет?

— Как сам бесстрашный огонь! — отозвался Стабб.

— И так же, как он, бездушны, — пробормотал Ахав. Затем, когда люди разбрелись по палубе, он продолжал: — Предзнаменования! А только вчера я говорил это Старбеку над моим разбитым вельботом. О, как доблестно изгоняю я из чужих сердец то, что впивается в моё собственное сердце! Парс, парс! Нет его! Нет его? А ведь он должен был уйти вперёд меня; но я должен ещё раз увидеть его, прежде чем сам смогу погибнуть. Что бы это значило? Эта загадка загнала бы в тупик всех адвокатов на свете вместе с целой корпорацией призраков-судий; она долбит мой мозг, точно ястребиный клюв. Но я, я всё же разрешу её!