Довольный этими известиями, я с головой ушел в работу… и поиски жилья. А через два дня прибыли первые мои подчиненные. Часть из них, безжалостно выдранная мною из управленческого аппарата нашей «Четверки Первых», тут же устремилась на верфи, вгонять в ужас мастеров и счетоводов, а другая часть, не менее безжалостно вызванная со своих нынешних мест службы, ринулась в училище. Это уже были лучшие выпускники училища кадрового резерва, первых выпусков, обладающие не только теоретическими знаниями, полученными во время учебы, но и практическими навыками их применения.
Работа кипела, Счетоводы верфи уже вздрагивали от одного вида моих аудиторов, а вот мастера с удовольствием перенимали ухватки коллег из Хольмграда. Да и менталистам нашлось о чем поболтать с операторами «Четверки Первых»… Ну, а приглашенный Вентом Мирославичем изобретатель, вообще носился как ужаленный по всему предприятию, и от его стремительности у местных инженеров голова шла кругом.
К моему удивлению, не прошло и месяца с нашего приезда в Каменград, как первоначальный ажиотаж спал, и работа перестала походить на аврал при пожаре в борделе во время наводнения. Разработка нового типа воздушного корабля шла полным ходом, одновременно, на верфи заложили сразу три дирижабля седьмого поколения. Один пассажирский, один высотный рейдер и транспорт по заказу Доброфлота.
А вокруг еще недавно тихого здания училища, где в кабинетах корпели над программами будущие преподаватели, закипела новая работа. Мстиславской сдержал обещание и его, порядком заскучавшие, солдаты с энтузиазмом принялись за возведение спортгородка и полигона. Конечно, энтузиазм этот был подогрет весьма неплохой суммой, положенной им в оплату за работу, но оно того стоило.
А в конце апреля, когда в Каменград все — таки пришла весна, вместе с ней на училище и верфь заявились гости из столицы. Господа в знакомых всем и вся синих мундирах, явно сопровождавшие неприметных людей в одинаковых похоронно — черных костюмах, шляпах — котелках и поголовно вооруженных не менее одинаковыми тростями. Мозголомы Особой канцелярии. Своим появлением, эти господа — товарищи, чуть было не парализовали работу верфей, и заставили понервничать преподавателей училища, но вскоре порядок был наведен, и работы продолжились в прежнем темпе. Опрошенные служащие верфей и училища, поняв, что их никто никуда не тащит, плюнули на вездесущих синемундирников, и вернулись к своим делам. Разве что, иногда рабочие завода, натыкаясь на хмурых чинов обмундированной службы, шарахались от неожиданности в сторону, но потом попривыкли, и уже не обращали никакого внимания на «канцеляристов» наводнивших верфи. А уж когда те отловили воришку, попытавшегося обокрасть раздевалку монтажников, отношение мастеровых к людям в синих мундирах и вовсе стало доброжелательным. Вот только, уж больно неразговорчивы оказались подчиненные князя Телепнева.
Не надо быть идиотом, чтобы понять, что Государь решил не оставлять без присмотра своего опального подданного, и таким вот непритязательным образом поставил все происходящее в училище и на верфи под жесткий контроль. И подтверждение этому мнению я получил из почти полусотни писем, как от хольмградских знакомых, искренне и фальшиво сетовавших на немилость Государя, так и от нескольких зарубежных… хм-м… коллег — заводчиков, вдруг наперебой начавших приглашать меня «в гости» в свои страны, «где нет места такому жестокому произволу, а люди с подобными способностями занимают подобающее достойное место в обществе»… Неудивительно, что после такого вала, пришло письмо и непосредственно от зачинщика всей этой бучи с Особой канцелярией.
Естественно, письмо было написано не самим Государем, но Рейн — Виленский, чью руку я легко узнал, весьма непрозрачно намекнул, кто является настоящим автором документа. И содержание сего эпистола было весьма далеко от оптимистичного. Иначе говоря, меня укоряли, пугали и намекали на возможные сложности. Что ж, я ни на секунду не сомневался, что содержание «писем сочувствия» станет известно Его величеству, и был готов к такому повороту. Вот, только угрожать он взялся совершенно напрасно. Не терплю угрозы…
Отбросив письмо в корзинку для бумаг, я потянулся и, встав с кресла, принялся одеваться. Сегодня, конечно выходной, но мне предстоит объехать и осмотреть, как минимум, десяток домов. А значит надо поторопиться, у меня и так немного времени на подбор жилья…
Глава 5. Первым делом самолеты? Подождут
К концу мая я понял, что поиск подходящего жилья не задался и, скрепя сердце, решил заняться его строительством. Это, конечно, отдалит мою встречу с семьей, но… селиться в гостинице, я считаю последним делом. Тем более, что это доставит проблемы и нашей обслуге. А бросать своих людей на произвол судьбы, я не привык. К счастью, Лада хорошо постаралась, и денег на найм строителей из мастеров Волосовой стези, нам сейчас вполне по карману. А уж лучше этих ребят никто в строительстве не разбирается. Такое уж направление у этой традиции… хозяйственно — бытовое, да.
Отписав Ладе телеграмму с этой неутешительной новостью, я отправился на верфь. Там, в отдельном временном ангаре, протеже Толстоватого и, одновременно, главный инженер завода, занимался моделированием. Ментальные конструкты, создающие повышенное или пониженное давление уж были приведены к рабочему состоянию и теперь, Корней Владимирович Бухвостов занимался моделированием самого летательного аппарата. Дело пока шло туго, но кое — какие подвижки уже наметились. В частности, мне удалось даже создать забавную игрушку для Родика и Белянки… скейт. Да — да, точно такой, как в старом фильме, виденном мною еще на заре юности: «Назад в будущее». Разве что, расцветка у него куда более спокойная, нежели у памятного по фильму розового убожества, да стержень миниатюрного маломощного накопителя сверкает медной обмоткой под самой доской. В остальном же… очень похоже. Бухвостов увидев игрушку, только неопределенно хмыкнул, зато уже через неделю он раскатывал по верфи на очень похожей штуковине. Правда, для устойчивости, Корней Владимирович присобачил к скейту руль, да помудрил с конструктом так, что теперь не нужно даже отталкиваться ногой от земли, чтобы агрегат двинулся в нужную сторону. Пара переключателей на руле, небольшой, с литровую банку размером, накопитель, и этот «самокат» летит вполне себе самостоятельно… А там и мастера подтянулись. В результате, к концу июня, на заводе не осталось ни одной тележки с колесами. Весь колесный транспорт был заменен на грузовые платформы разных размеров, свободно парящие в полуметре над землей. Правда, накопители в них пришлось ставить точно такие же, как на автомобилях. При меньших размерах, их приходилось подпитывать раз в полчаса, иначе такая платформа, в один прекрасный момент, могла попросту рухнуть наземь вместе с грузом, «убив» тем самым, закрепленные под днищем носители конструктов…
Ладу мои новости по поводу строительства, конечно, не обрадовали, но она прекрасно понимает мои резоны, и тоже не пойдет на увольнение прислуги… Но ответ она прислала весьма оригинальный.
Огромный транспорт, под завязку груженый материалами и машинами для модернизации верфи, мы встречали с целой вереницей «воздушных» подвод. Но вот, чего я совершенно не ожидал, так это того, что едва опустится аппарель дирижабля, как по ней выедет до боли знакомый автомобиль, за рулем которого, я с удивлением увидел Грегуара, а на заднем диване… Сердце заколотилось как бешеное, когда остановившийся рядом со мной автомобиль распахнул двери, и на меня с визгом прыгнули Родик с Беляной. А уж, когда мне на плечи легли нежные руки жены, я и вовсе потерял дар речи. Просто сжимал в объятиях самых дорогих для меня людей на свете и молчал, даже не замечая, как катится по щеке какая — то соленая гадость. Я был счастлив!