— Лучше вам всё же заночевать здесь, — повторил он, но они попрощались и двинулись в путь.

Выбравшись из-под защиты высоких снежных валов, они очутились на пронизывающем ледяном ветру. Не успели они сделать и шагу, как Принц сразу же провалился в воздушную яму. Гнедой, стараясь обойти опасное место, тоже внезапно с громким ржанием ушёл под снег.

Он так страшно ржал, что Альманзо с трудом успокоил Принца. Тут он увидел, как Кэп, вцепившись в уздечку, из всех сил старается удержать Гнедого, который так бешено дёргается, что вот-вот затащит сани в яму. В конце концов сани опрокинулись на самом краю ямы и часть мешков соскользнула в снег.

— Ну как? — спросил Альманзо, когда Гнедой немного успокоился.

— Ничего! — отвечал Кэп.

Некоторое время оба распрягали своих лошадей, провалившихся в снег и запутавшихся в прошлогодней траве. Барахтаясь и стараясь утрамбовать сыпучий грунт, они в конце концов выбрались на поверхность, успев промёрзнуть до костей и покрывшись толстым слоем снега.

Потом они впрягли обеих лошадей в сани Альманзо, разгрузили сани Кэпа, оттащили их от ямы и снова взвалили на них тяжёлые стодвадцатипятифунтовые мешки. Затем, кое-как управляясь окоченевшими пальцами с затвердевшей от холода сбруей, они запрягли каждую лошадь в свои сани, и Альманзо опять осторожно двинулся через предательское болото.

Принц провалился снова, но Гнедой, к счастью, остался на поверхности. С помощью Кэпа Принца удалось быстро вытащить, и оба без особых хлопот добрались до возвышенности. Там Альманзо остановился и спросил Кэпа:

— Как ты думаешь, поедем назад по той же дороге?

— Нет! — возразил Кэп. — Двигай прямо к городу. Нельзя терять время.

Копыта лошадей и полозья не оставили никаких следов на твёрдой снежной корке. Виднелись только ямы, в которых они проваливались.

Альманзо повернул на северо-запад и поехал по широкой покрытой снегом прерии. Единственным проводником была его собственная тень. Один холм как две капли воды походил на другой, одно болото отличалось от другого только размерами. Если спуститься в низину, можно провалиться, застрять в снегу и потерять время. Если ехать по гребням возвышенностей, путь удлинится на несколько миль.

Лошади начали уставать. Они боялись снова провалиться в незаметные ямы и от страха уставали ещё больше. Временами они всё-таки проваливались под тонкий снежный наст, и тогда Альманзо с Кэпом распрягали их, выкапывали из снега и снова запрягали.

Сани медленно тащились навстречу ледяному ветру, с трудом волоча за собой тяжёлый груз, лошади плелись шагом, и Альманзо с Кэпом могли без труда бежать рядом с санями. Стараясь согреться, они изо всех сил топали ногами и колотили себя по груди.

Стало холоднее. Топая по снегу, Альманзо уже не чувствовал под собой ног. Рука, державшая вожжи, так застыла, что пальцы не разжимались. Он набросил вожжи на плечи, чтобы освободить себе руки и в такт шагам бил себя по груди, чтобы разогнать кровь.

— Эй, Уайлдер! Тебе не кажется, что ты держишь слишком прямо на север?

— Почём я знаю? — крикнул ему в ответ Альманзо.

Они медленно плелись дальше. Принц снова провалился и, опустив голову, ждал, пока Альманзо выпряжет его из саней, утрамбует снег, вытащит его наверх и снова запряжёт в сани. Они поднялись на возвышенность, объехали одно болото, спустились вниз, чтобы объехать другое, и Принц опять провалился в яму.

— Хочешь, я поеду впереди? — предложил Кэп, когда Альманзо снова запряг Принца. — Тебе с Принцем будет полегче.

— Ладно, — согласился Альманзо.

После этого они сменяли друг друга всякий раз, как передняя лошадь проваливалась в снег. Солнце стояло уже низко, и на северо-западе сгущалась дымка.

— Вон с того холма мы должны увидеть Одинокий Тополь. — Альманзо указал вперёд.

— Да, наверно, — отвечал Кэп.

Однако когда они взобрались на склон, впереди по-прежнему не было видно ничего, кроме всё той же бесконечной снежной равнины и густой дымки на северо-западе. Поглядев на эту дымку, Альманзо с Кэпом подбодрили лошадей и двинулись дальше. Но теперь они держались поближе друг к другу.

Когда на северо-востоке показалась голая верхушка Одинокого Тополя, на холодном небе разгорался алый закат. А на северо-западе у самого края горизонта была ясно видна тёмная туча — вестник новой пурги.

— Похоже, она висит на месте. Я уже давно за ней наблюдаю, — сказал Кэп. — Но нам теперь надо забыть про холод и сесть в сани.

— Да, пожалуй, мне тоже не мешает отдохнуть, — согласился Альманзо.

Забравшись в сани, они поехали дальше, прерывая молчание лишь для того, чтобы подбодрить усталых лошадей. Кэп ехал впереди, то поднимаясь на холмы, то спускаясь в ложбины, держась прямо против ветра, не останавливаясь до тех пор, пока Гнедой снова не проваливался под снежный наст.

Альманзо ехал так близко от Кэпа, что не успел обойти скрытую воздушную яму. Он быстро отвернул в сторону, но Принц провалился рядом с Гнедым. Вся снежная корка треснула, и сани Альманзо со всем грузом перевернулись и рухнули на рыхлый снег в сухую траву.

Пока Кэп помогал ему выкапывать сани и вытаскивать мешки, постепенно стемнело. Снег светился снежным сиянием. Ветер утих, и в темнеющей тишине не было ни малейшего дуновения. Над головой, на востоке и на юге засверкали звёзды, но у западного и северного краёв горизонта стояла чёрная туча. Она разрасталась, постепенно поглощая звёзды.

— Сейчас начнётся, — произнёс Кэп.

— Мы уже почти дома, — отвечал Альманзо, погоняя Принца.

Кэп не отставая следовал за ним. На тускло мерцающем снегу он со своими санями казался бесформенной движущейся тенью.

Позади поднималась чёрная туча, и одна за другой гасли звёзды.

Альманзо и Кэп тихонько подбадривали измученных лошадей. Им надо было ещё пересечь горловину Большого Болота. Теперь они больше не видели ни возвышенностей, ни ложбин. Путь им освещал только бледный снег да слабое сияние звёзд.

Четырёхдневная пурга.

Весь день, что бы Лора ни делала — молола в мельнице пшеничные зёрна или скручивала жгуты из сена, — все её мысли были о том, как Кэп Гарленд и младший Уайлдер едут по пустым снежным полям в поисках пшеницы для города.

После обеда, когда они с Мэри вышли на задний двор подышать свежим воздухом, Лора с тревогой посмотрела на северо-запад, страшась увидеть на горизонте узкую полоску тьмы — верный признак надвигающейся бури. На небе не было ни облачка, но всё равно солнце не внушало ей доверия. Оно было каким-то уж очень ярким, а тихая бескрайняя прерия, покрытая сверкающим снегом, казалось, затаило угрозу. Лору охватил озноб.

— Пойдём домой, Лора, — позвала Мэри. — Это солнце слишком холодное. Ты видишь тучу?

— Никакой тучи нет, — Успокоила её Лора. — Но эта погода мне не нравится. Воздух кажется каким-то свирепым.

— Воздух — это всего лишь воздух. Ты, наверно, хочешь сказать, что он холодный, — возразила Мэри.

— Никакой он не холодный. Он свирепый! — отрезала Лора.

Они вернулись в кухню через дверь пристройки. Мама штопала папин носок. Подняв глаза на девочек, она заметила:

— Вы слишком скоро вернулись. Вам надо бы как следует надышаться свежим воздухом, покуда снова не начнётся метель.

В дверях показался папа. Мама отложила работу и вынула из духовки каравай чёрного хлеба, а Лора налила в миску жидкую рыбную подливку.

— Сегодня у нас опять подливка. Хорошо! — произнёс папа, садясь за стол. Перетаскивая сено на морозе, он сильно проголодался, и при виде еды у него заблестели. — Никто, кроме мамы, не умеет печь такой прекрасный хлеб, — добавил он, — и нет ничего вкуснее подливки из трески. — От его слов грубый хлеб и каша из пшеничной муки с кусочками солёной рыбы превратились в праздничное угощение.

— Ребятам повезло с погодой, — заметил он. — Я видел то место, где одна лошадь провалилась в Большое Болото, но они её запросто вытащили.