— Кто-нибудь хочет понюхать? — Тильмо вопросительно оглядел собравшихся. — Грибной сезон уже начался, милые мои, — в тот же миг лица членов совета посветлели, узелок пошел по кругу. И только мейстер Гиндавель казался каким-то подавленным, он засунул в рот вишню Тильмо, а затем выплюнул косточку в подставленную ладонь.

— Может быть, мы все же вернемся к первоначальной теме нашего разговора? — произнес он. — Как уже только что было сказано, я заметил кое-что такое, что не в состоянии объяснить. Я немного порылся в деревенской хронике и протоколах собраний этого совета. Я надеялся найти что-нибудь о строительстве колодца и возможной причине гибели дуба на деревенской площади. К сожалению, я не нашел ничего, но зато наткнулся на кое-что другое.

Йоос Валунс торжественно поднялся со своего места, мрачно оглядел собравшихся.

— Мои исследования дали кое-какой результат, — с гордостью заявил он. — Я нашел причину болезни нашего символа.

— Старый дрючок мертв, ты, деревенский шарлатан, и уже не будет разбрасывать листья, — выкрикнула Ванилия Зеленолист, чуть-чуть громче и на две октавы выше необходимого. — Как раз тебе-то в твоем возрасте стоило бы знать лучше других, что ничто не вечно.

Но Йоос был не из тех, кого могли смутить какие-то там оскорбления, не говоря уже о склочной торговке тканями. Не обращая на нее внимания, он продолжал:

— Загадка высохшего дуба решена. Ответ — медь!

— Что это за очередной бред, — вырвалось у бургомистра Лютикса. — Скажите на милость, какое отношение имеет медь к дереву?

— Медь — один из элементов, которые дерево получает вместе с водой через корни, — пояснил Йоос. — Я думаю, что из-за того, что гномы добывают руду на севере, из медной жилы вымываются отложения и попадают в грунтовые воды.

— Да речь же вообще не идет об этом дурацком дереве! — перебил его мейстер Гиндавель и вскочил со своего места. — Речь идет об этих наших мелочных склоках за этим столом. Кого интересует, почему гибнет дерево, есть ли медь в грунтовых водах, почему Бонс не может досчитать до шести и не одета ли Ванилия еще безвкуснее, чем во время прошлого собрания? Вопрос собственно заключается в следующем: почему я каждую неделю вынужден сидеть за одним столом со сворой слабоумных?

Испугавшись своих собственных слов, Гиндавель стоял и подавленно смотрел на стоявший перед ним стакан с водой. Казалось, ему недостает мужества посмотреть в глаза остальным. Такую обидную бестактность можно было бы ожидать, пожалуй, от необразованного остолопа или разочарованной в целом свете мужененавистницы из тряпичной лавки, но ни в коем случае не от Гуми Гиндавеля, клирика и храмовника. Было видно, что он едва не подавился застрявшим в горле комком. Даже смотреть было страшно на то, как он, мастер слова и веры, едва не задыхался от собственных слов. Словно громом пораженный, он рухнул на свой стул.

— Именно это я и имел в виду, — пролепетал он. — Разве вы не видите? Оно не пощадит никого из нас.

На миг повисла давящая тишина. Каждый пытался понять, что происходит, конечно же, в силу собственных возможностей.

— Теперь кое-что становится ясным, — вдруг воскликнула Ванилия Зеленолист, вскочила со своего места, перевернув стул, который в свою очередь повалил высокую напольную вазу. — Это очередная попытка убедить нас в том, что вода в колодце могла навредить и нам. Я больше не могу слышать этого «не пей из колодца». Тебе не удастся перетащить нас на свою сторону этими твоими угрожающими перстами и клятвами веры.

С красным лицом она стояла посреди зала, словно фурия, тыча пальцем в мейстера Гиндавеля. Бонс Лютикс, сидевший рядом с ним, вдруг исчез за развевающейся тканью ее вычурной, безвкусно скроенной блузы. Мило толком не мог разобрать, пытается ли он успокоить Ванилию или же Бонс пытается восстановить возможность видеть других членов совета. Как бы там ни было, Лютикс ухватился за ткань и робко подергал.

— Нет, нет, вы неправильно поняли. Я ничего такого не имел в виду, — пролепетал Гиндавель, обращаясь скорее к самому себе.

— Ну, так, а о чем же идет речь-то? — завизжала Ванилия через весь стол, пока Бонс все еще пытался открыть себе обзор.

— Речь идет о том, что кто-то или что-то в этом городе умудряется устроить так, что мы вцепляемся в глотку друг другу из-за сущих пустяков.

— Тогда посмотри в зеркало, любитель купелей, и поймешь, кого нужно искать, — провизжала госпожа Ванилия.

С элегантностью танцующего медведя и энергией богини отмщения Ванилия Зеленолист развернулась и заорала на бургомистра:

— Ты, жирная свинья, прекрати, наконец, меня лапать!

Испуганный Бонс Лютикс съежился на стуле.

Когда Ванилия снова обернулась к остальным членам совета, ее ожидала звонкая оплеуха от мейстера Гиндавеля. И прежде, чем красные следы от пальцев окончательно налились краской, Ванилия Зеленолист выудила из кармана серебряный гребень для волос и вонзила его в стол. С покрасневшим от ярости лицом она оглядела собравшихся и обнаружила, что все взгляды устремлены не на нее. Она нерешительно проследила за ними и уткнулась взглядом в деревянную столешницу. Ее гребень проткнул ладонь мейстера Гиндавеля и пригвоздил ее к столу. Когда их взгляды встретились, клирик, ни слова не говоря, не издав ни звука или чего бы то ни было, свободной рукой схватил Ванилию за горло. Первым пришел в себя Йоос Валунс и что-то забормотал. Но прежде чем заклинание подействовало, Тильмо Лыкогорд вынул из-за пояса серебряный кинжал с рукояткой из эбенового дерева и вонзил его в живот волшебнику. С застывшим от ужаса взглядом Йоос рухнул на стул.

Бонс Лютикс, цепляясь за платье госпожи Зеленолист, поднялся и попытался убраться в безопасное место. В эту минуту в лицо ему угодил локоть отбивавшейся что было мочи продавщицы тканей, которая пыталась избавиться от железной хватки своего противника. Оглушенный ударом, бургомистр рухнул, как подкошенный. От его веса стул под ним сломался, шея с треском переломилась о спинку стула.

В тот же миг Джеролл Лютикс бросился на Тильмо Лыкогорда и, схватив за шею, изо всех сил прижал к столешнице его голову. А потом принялся равномерно колотить ею об угол. Сверкающий кинжал несколько раз вонзился в спину Джеролла и вышел между ребер. Несмотря на удары, Лютикс продолжал колотить Тильмо, пока рука того бессильно не повисла в воздухе и не выпустила кинжал из пальцев. А затем рухнул и Джеролл, неподвижно навалившись на стол и своего противника. Йоос Валунс в последний раз попытался выпрямиться, но его силы хватило только на то, чтобы вытянуть руку, когда из его пальцев вылетела ослепительная молния и равномерно разлетелась по членам совета.

Прошло некоторое время, прежде чем глаза Мило отошли от вспышки яркого света. Однако несмотря на все молитвы, которые были призваны убедить его, что все это просто сон, он в недоумении смотрел на бойню за столом и неподвижно лежащих вокруг членов совета.

Перед глазами все еще мелькали черные и белые пятна, которые словно нарочно закрывали лица умерших. Рот был по-прежнему открыт, губы вдруг потеряли влагу. Из-за хриплого дыхания во рту пересохло, а сердце заколотилось, как сумасшедшее. Пальцы у Мило онемели, ноги заледенели.

Медленно, мелкими шаркающими шагами, стараясь не отрывать ступни от пола, он направился к своему наставнику. Гиндавель стоял на коленях перед своим стулом, одна рука его была прибита к столу, вторая все еще сжимала горло Ванилии Зеленолист.

Мило осторожно дернул наставника за мантию. Гиндавель завалился на бок, переворачивая при этом стул, но гребень в руке помешал ему рухнуть окончательно. Его тело безжизненно повисло рядом со столом совета. На уровне сердца в белой рубашке зияла черная обугленная дыра.

Мило попытался поднять тело Гиндавеля, чтобы тот не оставался в столь унизительном положении, но рука его наставника вдруг схватила его за плечо и сжала. Мило в панике предпринял попытку вырваться, но хватка становилась только крепче. Его на миг сковал парализующий страх, но затем полурослик подполз к Гиндавелю. Двумя пальцами проверил пульс на шее мейстера, но ничего не почувствовал. Затем губы будто бы умершего зашевелились. Мило подполз еще ближе и прислушался к шепоту.