Создается впечатление, что Ежов и его команда ждали хотя бы малейшей зацепки для того, чтобы осудить или даже расстрелять того или иного партийного или государственного деятеля. А тех, кто к ним попал, уже почти невозможно было спасти, как это было, например, с Егоровым, Федько, Блюхером. Ежовцы упивались своей властью над людьми.
Сталин нанес упреждающий удар по своим противникам, развязав настоящий государственный террор. Если бы он этого не сделал, то, пожалуй, был бы осуществлен подобный террор против его сторонников.
По всей вероятности, Сталин сознательно предоставил огромные полномочия Ежову и карательным органам, потому что он и сам не знал, откуда можно ожидать ударов внутренней оппозиции. Перед ним постоянно маячил «призрак Троцкого» — образ лютого врага Сталина и объединителя всех оппозиционных сталинскому курсу сил.
Германский историк Г.Т. Риттер-Спорн, опираясь на «смоленские архивы», захваченные немцами во время войны, пришел к выводу, что в 1936–1938 годах Сталин «не всегда был способен управлять ходом событий». Это вполне вероятно.
Можно даже сказать, что иначе и не могло быть. Ведь Сталину — придется снова повторить — приходилось постоянно решать сложнейшие вопросы внешней и внутренней политики, осуществлять оперативное руководство гигантской страной в очень непростой период ее существования, обдумывать новые, еще не бывалые в истории проблемы экономического, социального и культурного, научно-технического развития социалистического общества. У него слишком мало оставалось времени — в отличие от Троцкого — на всяческие интриги и козни.
И еще одна важная особенность ситуации: страна находилась под угрозой агрессии как с Запада, так и с Востока. При этом она еще не была подготовлена к ведению современной войны.
Можно возразить: да почему же он тогда разгромил руководящие армейские кадры?!
Масштабы такого «разгрома» впечатляют только, если учитывать высший командный состав: маршалов, «генералов» (формально тогда такого воинского звания не было). Из них действительно пострадало большинство. Относительно офицерского состава этого никак нельзя сказать.
Правда, некоторые публицисты называют цифру 40 тысяч. Откуда она взялась? Оказывается, общее число уволенных из Красной армии офицеров в 1937–1939 годах составило 37 тысяч. Из них около 8 тысяч приходится на «естественную убыль» (по смерти, болезням, возрасту, моральному разложению, преступлениям). Оставшиеся 29 тысяч были уволены по политическим мотивам. Из них было расстреляно по одним данным 1, по другим 3–4 тысячи. Арестовано и попало в заключение 6–8 тысяч. А около 13 тысяч офицеров было восстановлено в армии до 1 января 1941 года. Таким образом, общие потери по «политическим мотивам» составили 16 тысяч офицеров.
Много это или мало? На 1 января 1941 года в РККА служило 580 тысяч офицеров, а через 5 месяцев, после выпуска военно-учебных заведений, число их выросло до 680 тысяч.
О том, каков был стратегический гений главного репрессированного маршала Тухачевского, мы уже говорили. Некоторые публицисты утверждали, что он был специалистом по ведению войны в новых условиях, когда многое решает техника, но это — глубокое заблуждение.
Или такое гадание: а что, если все-таки произошло бы столкновение гитлеровской Германии с Красной армией, вооруженной так, как предполагал Тухачевский?
Он заказывал промышленности только танки, считая, что в Красной армии их должно быть более 10 тысяч, совсем не обращая внимания на сопровождающую технику. А немцы, имея всего 2 тысячи танков, захватили половину Центральной и Западной Европы в 1940–1941 годы. Их танковые части и соединения были насыщены бронетранспортерами, вездеходами, передвижными ремонтными мастерскими, грузовиками, мотоциклами.
Как мы знаем, Тухачевский ратовал за тяжелые бомбардировщики, тогда как немецкие асы господствовали в небе Европы на истребителях и пикирующих бомбардировщиках. У них широко использовались самолеты-разведчики, взаимодействовавшие с артиллерией. Об этом Тухачевский не думал. Наконец, он собирался снять с вооружения ствольную артиллерию, заменив ее аэродинамическими пушками, которые так и не были приняты на вооружение. Фактически он мог бы оставить Красную армию без артиллерии, обрекая на поражение в грядущей войне. Только личное вмешательство Сталина спасло от такого непродуманного шага. Кстати сказать, Тухачевский приказал отменить вооружение пехоты минометами, чтобы заменить их неэффективными ручными мортирами, которые так и не были запущены в производство…
Многие из тех, кто борется за права отдельной конкретной личности, слишком часто при этом забывают о правах миллионов. И это отвратительно уже потому, что миллион тоже состоит из конкретных личностей, порой ничем не хуже тех, о которых пекутся ревнители «прав человека», забывая вроде бы о том, что есть еще права людей, народа, миллионных масс.
Тем самым мы не стараемся оправдывать разгул репрессий, при котором неизбежно страдают и невинные люди или те, вина которых минимальна. Просто следует иметь в виду, что государственный деятель, так же как военачальник во время боевых действий, ориентируется прежде всего на интересы многих, иначе он за отдельными деревьями не увидит леса и заблудится в дебрях проблем.
Общая ситуация в мире в конце 30-х годов и в последующие десятилетия могла бы существенно измениться, если бы удалось одно из нескольких покушений на Сталина. О некоторых из них стало известно лишь сравнительно недавно.
Историк Черкасов, изучая документы французского особого архива, обнаружил донесение французской разведки, в котором сообщалось, что 11 марта 1938 года во время вечерней прогулки по территории Кремля на Сталина было совершено покушение. Человек в форме офицера войск ГПУ попытался его убить. Как выяснилось позже, это был лейтенант Данилов, военнослужащий тульского гарнизона. В Кремль он попал по поддельным документам.
На допросе Данилов показал, что его целью было отомстить за маршала Тухачевского. Он признался, что состоит в тайной террористической организации.
«Можно относиться к этому признанию как угодно, — пишут А. Колпакиди и Е. Прудникова, — однако четыре человека, которых он назвал как своих сообщников, не дожидаясь ареста, покончили с собой. Это были инженер Астахов, штабной майор Войткевич, капитан Одивцев и капитан Пономарев».
К сожалению, обстоятельства этого покушения в деталях неизвестны. Зато удалось выяснить достаточно подробные сведения о другой, более серьезно подготовленной акции, имевшей ту же цель.
…В июле 1938 года по таежной тропе с советской стороны в сторону границы с Маньчжурией шли два пограничника, сопровождая начальника Дальневосточного управления НКВД Г.С. Люшкова. Он шел, как предполагалось, на встречу с особо ценным тайным агентом, — настолько законспирированным, что его не должны были видеть наши пограничники. Провожатые оставили его у самой границы: дальше он пошел один.
Ожидать его пришлось долго — до того времени, когда выяснилось, что он перешел к японцам. Белоэмигрантская пресса писала, что это был один из немногих уцелевших «ягодинцев» — ценнейшее приобретение для тех, кто борется с советским режимом.
Как вспоминал сотрудник разведки японского генштаба Масаюки Сагуэси: «Большую значимость для разведки представляла информация Люшкова… что было поистине бесценным, о советской шпионской сети в Маньчжурии».
Но даже этот высокопоставленный чекист не знал самых главных резидентов, которые подчинялись непосредственно Москве. У них были клички Као и Лео.
Люшков предложил своим новым хозяевам разработать и осуществить операцию по ликвидации руководителя СССР. В этом его охотно поддержал генштаб Японии.
Так была утверждена тайная диверсионная операция под кодовым названием «Медведь». Она имела целью уничтожить Сталина в одной из его резиденций.
В качестве исполнителей были отобраны шесть белогвардейцев из «Союза русских патриотов». Им следовало тайно перейти границу СССР и приехать в Сочи. Там, как известно, а точнее — в Мацесте Сталин периодически принимал лечебные ванны. Принимая процедуры, он оставался в комнате один.