— 

А куда ж ему ехать? — глуповато улыбаясь, спросил Костя.

—  

Именно туда, где нет никаких теток и всех прочих дальних и близких родственников. Паспортишко ему менять, насколько я понимаю, не впервой, у него, на­верное, запасной есть. Всесоюзный розыск объявлять не станут, не та фигура, а и объявят — не найдут, поскольку в милицейской картотеке он не значится ни с какой стороны. Кстати, посоветуйте ему взять фамилию не столь вызывающую, как нынешняя. Поближе к образу, теперь- то пугаться нечего. Поняли?

Дмитров, ехидно ухмыляясь,- кивнул.

Георгий Георгиевич с облегчением подвел итог: — Ну, как будто бы все...

Открытие

— Таким образом, можно считать доказанным, что основой сближения большинства подсудимых, выливше­гося в создание преступной группы, явилось тяжелое государственное преступление, совершенное, как ни странно, во время их пребывания в трудовой колонии строгого режима.

Из речи государственного обвинителя в судебном заседании

С

первого взгляда было ясно: ребята взволнованы не на шутку. Конечно, их волнение могло быть вызвано и очередной идеей фикс, так уже бывало не раз. Но теперь Хлебников, наученный горьким опытом, стал внимательнее к их «гениальным» или «бредовым» открытиям, как они сами их попеременно характеризова­ли, нимало не смущаясь полным отсутствием в этом логики. В прошлый-то раз, насчет Кости Строкатова и драки у магазина, ребята явно что-то нащупали — вполне здравое и, пожалуй, интересное — без всякой околесицы. И теперь подполковник был уверен, что их «свободный поиск» имеет не только воспитательное значение.

—   

Понимаете, Иван Николаевич, мы это взяли за отправную точку! — горячо говорил Геннадий, и тут же его перебивал Саша:

—  

Правда, пришлось все начинать сначала. А это, я вам скажу...

Подполковник отчаянно замахал руками:

—  

Стоп! Стоп! Лучше я вам скажу! А ну-ка сядьте!

Ребята, быстро переглянувшись, замолчали и сели на

«любимые» стулья — прямо перед столом подполковника. А тот не спеша достал сигарету, долго разминал ее в пальцах, щепоточкой бросая в пепельницу излишки табака. Наконец закурил и, выпустив лохматую струйку дыма, спросил с любопытством:

—   

Ну, протрезвели? Давайте-ка кто-нибудь один. Ну ты, Саша.

Тот решительно замотал головой:

—  

Нет, Иван Николаевич, пусть Геннадий. Это же его идея.

—  

Ух ты! — восхитился подполковник. — Даже с идеей. Тогда совсем интересно.

— 

Да какая идея? — отмахнулся Геннадий. — Просто мыслишка одна выплыла.

Но спорить не стал, так как слишком уж велико было желание скорее все рассказать подполковнику.

—  

Помните, Иван Николаевич, вы приказали прове­рить всех, кто летел в том самолете в Адлер?

—  

Ну?

—  

И еще спрашивали, не бросилось ли нам в глаза что- нибудь особенное?

—  

Помню, помню, продолжайте... — нетерпеливо ска­зал Хлебников, уж начиная чувствовать, что на этот раз «особенное» будет.

—  

Тогда нам действительно ничего не бросилось, — сокрушенно сказал Геннадий. — А тут сидим мы с Сашей, маракуем по этому делу... Ну, Саша и говорит: «Может, их надо поглубже копнуть? А то уж больно легко мы все обтяпали. В два дня уложились».

—  

Ну, у вас же мотоцикл... Долго ли объехать? — настороженно сказал подполковник, зная по опыту, что в таких случаях нужно быть оппонентом. — И потом, чего ж вам было копать? Убедились, что человек под своим именем летел — ну и дальше.

—  

Вот-вот. Мы так и поступили, — ехидно согласился Саша. — И зря!

—  

Что зря? — не понял Хлебников.

— 

Видите ли, Иван Николаевич, — стараясь говорить как можно спокойнее, продолжал Геннадий. — Нас, к сожалению, тогда не насторожила одна странность: почему все подозреваемые на месте?

—  

Что?! — Подполковник впился глазами в Геннадия. Сразу же с полной ясностью он понял смысл этого вопроса, но на всякий случай переспросил: — А где ж они должны быть, по-вашему?

—  

Кто где! — невозмутимо сказал Геннадий. — Уж теперь-то мы проверили посерьезней. Они же все летели в Адлер на разные сроки: кто на месяц, кто на неделю. А проверяли мы на третий день после полета... Почему они так дружно вернулись обратно?

Подполковник протяжно свистнул.

— 

Да-а-а! Ну, гуси-лебеди, это вы мне преподнесли!

Ну, спасибо! И за идею и, главным образом, за урок Порадовали, гуси-лебеди, зело порадовали. Очень нам не хватало какого-нибудь такого фактика...

Он подумал и уверенно заключил:

—  

Теперь дело должно пойти веселее.

Хлебников встал, прошелся по комнате, поглядывая на ребят.

—  

А позвольте-ка вас спросить, какой же вы сделали вывод из вашей плодотворной идейки, а?

—   

Ну, вывод-то более или менее ясен, — ответил Геннадий, стараясь говорить медленно и обдуманно. — Что-то они затевали, да сорвалось. Вот и пришлось возвращаться. Мы с Сашей выписали всех «досрочников» — вот.

Он положил на стол список. Хлебников взял, быстро просмотрел.     

—  

Так... знакомые все лица... Аккордеонист Дмитров, ревизор ГВФ Бутурлин, зубной техник Иванов... Позволь­те, а этого как установили? Он же надомник.

—  

А он соседке ключ оставил, чтобы цветы поливала. Сказал — вернется через месяц, — небрежно объяснил Саша.

— 

Так-так, — бормотал Хлебников, проглядывая список. — И наши киношники здесь оказались? Забавно...

—  

Это, конечно, совпадение, Иван Николаевич. Гнедых объяснительную записку написал директору института. Отложили съемки из-за погоды.

—  

Ага, из-за погоды... ясно. Ну, бог с ними.

Он отложил список, постучал пальцем по нему.

—  

Ну, вывод, гуси-лебеди, вывод?

—  

Так Фомин уже говорил... — с удивлением напомнил Саша.

—  

Мало, Саша, мало. Почему они вернулись-то? Это же подозрительно. Проще было отлежаться в Сочи, и дело с концом.

—  

Может, решили, что не догадаемся? Мы же в самом деле прошляпили сначала.

—  

Ладно, допустим, прошляпили. Но ведь могли и не прошляпить, вот в чем дело. Как говорят англичане, фифти-фифти, пятьдесят на пятьдесят. И в конечном-то счете... объявилась ваша идея. А они обязаны такую возможность предусмотреть. Значит, есть какая-то серь­езная причина, чтобы все-таки рискнуть.

—  

Видимо, какая-то есть... — Саша невольно повторил это за Хлебниковым.

—   

И причина эта, настоящая, серьезная, основатель­ная, по моему разумению, может быть только одна: не зная, как будет вести себя на следствии Чубаров, они должны быть готовы в любую минуту повторить свою затею. По-вто-рить! Вот в чем гвоздь! Отсюда и их болезненный интерес к ходу следствия.

—   

Ну, конечно же! — вскочил с места Геннадий. — Все ясно!

—  

Да нет, к сожалению, не все.

Ребята озадаченно уставились на подполковника. А тот, щелкнув пальцами, проговорил:

—  

Все тот же проклятый вопрос, гуси-лебеди: почему же среди пассажиров самолета не было нашего уважаемо­го Георгия Георгиевича?

Ребята молчали.

—  

А без него наша сверхлогическая цепь не более чем слабенькая версия, одна из многих. Причем весьма уязвимая. В общем, пора всерьез поговорить нам с Чубаровым.

—   

Иван Николаевич, — осторожно заметил Саша. — Тогда мы обязаны предупредить Гнедых. Они снимать будут.

—   

Нет, Саша, не будут. Хватит нам с вами ходить в единоличниках, пора и в артель объединяться. Я тут навел справки об этом кинорежиссере. Думаю, что фильм этот ему — как зайцу стоп сигнал. Ему надо быть в курсе расследования, вот что. Я почти уверен: это человек Орбелиани.