Брюера в холле нет, ключ я отдаю другому служащему. Посыльного Жерара тоже нет. По местному справочнику я выясняю телефон своего дядюшки и звоню ему, чтобы сообщить о своем предстоящем визите, вот только возьму фиакр. Вот уж сюрприз, так сюрприз! Он не может прийти в себя от того, что я так неожиданно объявился. Мы столько лет не виделись… На каникулы? Да. Ладно. Пока… Я нахожу все в том же справочнике два или три адреса гаражей, где можно взять напрокат машину без шофера, и выхожу из отеля.

На улице жарища. Как в августе. В газетном киоске под вывеской «Кедив» (не изменившейся с тех времен, когда я пешком под стол ходил) я покупаю, кроме пары черных очков, план города и карту окрестностей, которую изучаю, закусывая аспирином за стойкой соседнего бара. Наконец, я отправляюсь в гараж «Макс» и беру напрокат «дофин», вроде того, что у Дорвиля,– в смысле цвета. Покончив с формальностями, я выезжаю на проселочную дорогу.

При выезде из города, когда я достигаю того расположенного на возвышенности места, где живет Дакоста, ветер доносит до меня стрекотание электропилы, работающей на полную мощность… Из-за того, что я сильно не в форме, продвигаюсь не спеша, тем более что дорога довольно оживленная. Я еду ни шатко ни валко, что позволяет мне в тот момент, когда я машинально бросаю взгляд на другую сторону дороги, заметить на одном выступе, наполовину скрытом скудной растительностью, какой-то блестящий на солнце предмет, который я бы не заметил, если бы ехал быстрее. Этот самый предмет не один. Несмотря на мой помутненный рассудок, опознаю я его моментально. Ко мне мгновенно возвращается вся моя энергия. Вопреки всем правилам дорожного движения я делаю резкий разворот и возвращаюсь назад. В ходе этого маневра в меня чуть было не врезается автомобиль оливкового цвета с откидным верхом, за рулем в нем какая-то девка. Ее светлые волосы развеваются по ветру, сама она кричит мне что-то оскорбительное. Неважно. Важно то, что один тип наблюдает в бинокль за домом Жюстиньена Дакоста.

Он все еще на своем наблюдательном посту, когда я останавливаюсь у пригорка. Я вылезаю из машины и несусь напролом к тому месту сквозь заросли кустарников. Мне не везет, и мои ноги запутываются в колючей проволоке – остатках старой загородки,– в то время как ветка какого-то чертова куста цепляется за мой пиджак, чуть не вывернув мне плечи, и резко тормозит мое восхождение. Тот парень наверху тем временем опустил свой бинокль и смотрит, как я пытаюсь до него добраться. Несколько секунд он стоит, потрясенный и заметно ошарашенный (об этом я размышляю чуть позже) видом моей кобуры. Это загорелый юнец с резкими чертами лица, с неверной походкой и с густыми висячими, медвежьими усами, вошедшими в моду благодаря Жоржу Брассансу. Я пытаюсь запечатлеть его черты в памяти; это все, что я могу сделать в данный момент. Прежде чем я успеваю выпутаться из проволоки и веток, он скрывается в роще. Почти тотчас раздается треск мотоцикла. С меня довольно.

Я возвращаюсь на дорогу, сажусь за руль и некоторое время, притаившись, выжидаю без особой надежды. Никаких следов висячих медвежьих усов на горизонте. Я разворачиваюсь снова в сторону Прады.

Через несколько километров, возле реки, по другую сторону моста, мне открывается вид на винокуренный завод, распространяющий вокруг тухлый запах, особенно пагубно влияющий на тонкое обоняние. Мне здорово шибает в нос. Это не улучшает неприятный вкус во рту, однако я посмеиваюсь. Прямо напротив заводика, то есть в зоне, наиболее неблагоприятной для обоняния, стоит оливковый автомобиль с откидным верхом, принадлежащий той самой блондинке, которая чуть было… в которую я только что чуть было не врезался. Сама же блондинка, в мини-юбке, открывающей потрясающие ноги, склонившись над багажником, кладет в него какие-то инструменты. Хорошенькое место она себе выбрала для поломки! При звуке подъезжающей машины она захлопывает крышку багажника, оборачивается и, положив руку на дверцу своего автомобиля, с таким видом, будто ждет меня или позирует для конкурса на самый элегантный автомобиль, наблюдает за тем, как я подъезжаю. Я останавливаюсь возле нее.

– Чем-нибудь помочь?

Она поигрывает пальцами, стряхивая с них пыль и озаряет меня улыбкой в стиле «джибс».

– Нет. Эти машины, взятые напрокат, иногда устраивают вам сюрпризы. Но все будет в порядке, благодарю вас.

У нее не местный акцент, скорее, акцент больших бульваров. Ей от силы лет тридцать, очень аппетитная, несмотря на горькую складку в уголках чересчур ярко накрашенных губ. Широко распахнутая блузка позволяет угадать весьма впечатляющие груди. Выражение ее глаз я не могу разобрать из-за солнечных очков с причудливой оправой в белую крапинку.

– А! – восклицает она, взглянув на мой «дофин».– Не тот ли вы лихач, с которым мы только что встречались? Знаете ли, у вас весьма своеобразная манера разворачиваться!

– Извините меня. Я выронил через дверцу кое-что ценное.

– А мне это без разницы, вы меня здорово напугали…– К ней возвращается улыбка.– Ну ладно, я вас прощаю… вы мне напомнили о Париже. Ведь если не ошибаюсь, судя по вашему акценту, мы с вами земляки, да?

– Вроде того. Сам я родом из этих мест, но уже давно живу в Париже.

– А? Так вы отсюда?

– Из этого самого города.

– Поздравляю. Похоже, это славный городок.

– Говорят. А вы в отпуске?

– Да.

Грациозным жестом она проводит рукой по волосам, в результате чего ее и без того короткая юбка еще выше обнажает ее ноги. Моя покалеченная голова, которая, возможно, и имеет тенденцию все несколько преувеличивать, приходит в возбужденное состояние. Все это походит на плохо отрепетированный фарс, в котором участвуют посредственные актеры, нетвердо знающие текст. Я размышляю о том, не должен ли я наброситься на эту женщину и потребовать некоторых объяснений. После небольших колебаний я ограничиваюсь репликой:

– В отпуске и совсем одна?

– В данный момент да.

– Я тоже один, однако боюсь, что это уже навсегда. Если только вы не согласитесь выпить рюмочку в моей компании как-нибудь на днях.

Она смеется не слишком естественно.

– Воображаю! В вашей уютной холостяцкой квартирке, в интимном полумраке, разумеется, среди высоких стен, украшенных японскими эстампами.

– Нет. Это мы отложим на потом. Начать можно было бы с какого-нибудь тихого бистро.

– Я подумаю,– говорит она довольно сухо.– Гм! – Она морщит нос.– Как мерзко пахнет… Скажите…– Она указывает на дорогу.– Девичий грот – это в ту сторону?

– Да, в ту. Я еду в Праду обнять своего старого дядюшку. До того места я могу показывать вам дорогу. А потом вам самой придется выпутываться.

От этого нелепого предложения она поперхнулась сильней, чем от амбре винокуренного заводика. Дорога, о которой идет речь, ничем не напоминает крутую горную тропу, где требуется помощь проводника. Это бросается в глаза даже тому, кто родом не из этих мест. Она приходит в себя и снова издает свой неестественный смешок.

– Ладно! Но ради всего святого! Если вы будете меня обгонять, не повторяйте свой давешний подвиг.

Она залезает в свою тачку, приоткрывая моему взору чуть выше чулка весьма внушительную порцию бедра, которое пробуждает мои людоедские инстинкты, а вместе с ними и мои подозрения. Но это ничего не значит. В наши дни девушек, выставляющих напоказ свои бедра, не счесть. Она заводит машину. Я трогаюсь, блондинка за мной следом. Через несколько километров, проехав через весь город и добравшись до дома дядюшки, я сворачиваю в сторону и делаю ей знак двигаться прямо. Она машет мне рукой, на прощание нажимает на клаксон, и номерной знак оливкового автомобиля постепенно исчезает вдали. Я записываю его, пока он еще не изгладился из моей памяти (1810 РК). Я бы удивился, если бы блондинка в данный момент не сделала того же самого в отношении моего «дофина». Правда, она могла сделать это раньше. И задолго до того. Девичий грот? Ну как же! Дамский салон, скорее! Вот уж действительно, надо было мне на нее наброситься. Ну да ладно, отложим до следующего раза. Мы с ней еще встретимся. Это была лишь первая прикидка, невольная и потому легкая, как взмах ресниц стрекозы. Если только я не ошибся, что тоже не исключено.