Большинство полковой и часть дивизионной артиллерии по приказу комдива продвигались в боевых порядках пехоты, расчищая ей путь стрельбой прямой наводкой. С пехотой шли, не вырываясь вперед, и танки. Если встречался очаг сопротивления, они совместно атаковали его.

Первыми на южный берег реки Нивка у высоты 132,9 вышли подразделения 117-го стрелкового полка. Гитлеровцы попытались остановить их, не дать воинам переправиться через водную преграду. Река была хоть и неширокой, но подступы к ней оказались открытыми. А противник имел тут много орудий и минометов, и местность была тщательно пристреляна. Федор Иванович Винокуров понял, что идти напрямик в таких условиях неразумно. Оценив обстановку, он решил сделать обходной маневр и ударить во фланг гитлеровцам, тем более местность справа оказалась лесистой, изрезанной оврагами, там можно было скрытно пройти. Однако следовало отвлечь внимание противника. И Винокуров решил для этого продемонстрировать атаку с фронта. Когда командир полка доложил по радио о своих намерениях комдиву, тот поддержал его и приказал командующему артиллерией Свинцицкому помочь 117-му стрелковому: сделать для большей убедительности во время ложной атаки по позициям противника огневой налет.

Замысел Винокурова удался как нельзя лучше. Демонстрацией атаки с фронта фашисты были введены в заблуждение, удар во фланг оказался для них совершенно неожиданным и заставил их отступить. 117-й полк с ходу форсировал не только маленькую Нивку, но и Ирпень, реку побольше. К исходу 5 ноября части дивизии, переправившись через Ирпень, перерезали шоссе Киев — Житомир западнее Святошина.

Справа от нас 30-я, а слева 218-я стрелковые дивизии также закрепились на западном берегу Ирпени, повернув твой фронт строго на запад. Вошедшая в состав корпуса уже в ходе боя 74-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник Михаил Дмитриевич Кузнецов, продвигалась тоже успешно и, форсировав Ирпень, овладела Мостищем.

Таким образом, 23-й стрелковый корпус во взаимодействии с другими соединениями 38-й армии досрочно выполнил поставленную задачу. Путь на запад киевской группировке гитлеровских войск был отрезан, она оказалась под угрозой окружения. Фашистское командование в ночь на 6 ноября начало поспешно отводить свои главные силы из Киева. Утром 6 ноября 1943 года город был полностью очищен от оккупантов. Вечером, в канун 26-й годовщины Великого Октября, Москва салютовала доблестным войскам, освободившим древнюю столицу Украины. Родина высоко оценила подвиги воинов 1-го Украинского фронта в Киевской операции: 17 500 из них были удостоены правительственных наград, а шестидесяти пяти частям и соединениям, в том числе и нашей 23-й, а также 30-й и 218-й стрелковым дивизиям, было присвоено наименование «Киевские».

В тот день произошло еще одно событие, памятное уже лично для меня. Еще 2 ноября из отдела кадров сообщили, что я назначен начальником штаба 23-го стрелкового корпуса. Нельзя сказать, что это было для меня неожиданностью. Н. Е. Чуваков неделю назад вел со мной разговор об этом. Теперь приказ был подписан. Конечно, у меня был некоторый опыт и командирской, и штабной работы. Только в одном 254-м стрелковом полку 85-й ордена Ленина стрелковой дивизии я прошел по всем «ступенькам» — от командира взвода до начальника штаба полка. В последней должности вступил и в войну, уже в Крыму. А вообще армейскую жизнь я начал в 1929 году в Ульяновской Краснознаменной пехотной школе имени В. И. Ленина, прибыв туда по путевке комсомола. Всего за плечами было почти пятнадцать лет службы. Но все же назначение начальником штаба корпуса меня и радовало и несколько тревожило. Невольно думалось: «А справлюсь ли? Дело-го большое, ответственное!»

Однако уехать из дивизии в ходе наступательной операции не представлялось возможным — нельзя было оставлять соединение без начальника штаба. Только 6 ноября, когда Киев был взят, я смог покинуть ставшую мне родной 23-ю стрелковую. Вместо меня начальником штаба был назначен Иван Иванович Шиянов, только что вернувшийся из госпиталя в полк. Но ему не повезло. Недолго пробыл он в этой должности. Уже 15 ноября, возвращаясь с передовой на КП в районе села Левков, Шиянов снова был ранен, на этот раз очень тяжело. Больше ему не пришлось участвовать в войне: долго лечился, потом командовал запасным офицерским полком. На фронт, сколько ни рвался, его больше не пустили по состоянию здоровья. В 1945 году Шиянов уволился из армии, поселился по рекомендации врачей в Крыму.

Тепло простился я со своими боевыми соратниками в дивизии. Столько было пережито, пройдено вместе дорог! Этого нельзя забыть… Меня провожали начальник политотдела Александр Иванович Фролов, командующий артиллерией Александр Петрович Свинцицкий, дивизионный инженер Дмитрий Васильевич Слепинкин, Федор Иванович Винокуров, начальник оперативного отделения Николай Данилович Фролов и другие товарищи. Сердечно попрощались мы и с Григорием Федоровичем Щербаковым. Я тогда не мог, конечно, знать, что через три дня комдива не станет: он погиб в бою и был похоронен в освобожденном Киеве.

Рано утром 7 ноября я прибыл на КП корпуса — дом лесника в районе поселка Любка — и представился генералу Чувакову. Он встретил меня очень приветливо, повел в домик, усадил, стал расспрашивать о моей жизни. Я коротко рассказал о себе: выходец из бедняков Поволжья, рано остался сиротой (родители умерли в 1917 году), воспитывался в детдомах, работал в совхозе, — вот, собственно, и вся доармейская биография. А уж потом пошла служба…

Мы с Чуваковым вместе позавтракали, выпили ради праздника свои фронтовые сто граммов. Потом комкор сказал:

— Что ж, Сергей Александрович, знакомьтесь, входите в курс дела. На все это вам… — Он испытующе посмотрел на меня. — Ну, скажем, четырех часов хватит?

Мне ничего другого не оставалось, ответил:

— Так точно.

Никита Емельянович засмеялся:

— Понимаю, что мало. Но обстановка подстегивает.

Он придвинул к себе карту, лежащую тут же на столе, и объяснил, что корпусу приказано наступать строго на запад.

— Вот здесь, вдоль шоссе, будем продвигаться, — показал Чуваков. — К исходу двенадцатого ноября нам приказано овладеть Житомиром.

Я, конечно, имел общее представление о размахе наступления и о том, что противник всеми силами пытается нас задержать, но многих деталей в масштабе корпуса не знал. А требовалось все изучить досконально. Корпус — это оперативно-тактическое соединение, в которое в зависимости от сложности решаемых задач входят от двух до пяти дивизий. Действует он, как правило, в составе армии, а иногда и самостоятельно на отдельном оперативном направлении. Руководить такой общевойсковой единицей, а по штатам военного времени в корпусе могло быть от двадцати пяти до сорока тысяч человек, очень сложно. И размах побольше, чем в дивизии, и задачи предстоит решать значительно труднее. Начальник штаба должен иметь как общее представление о ходе боевых действий и соотношении сил сторон на фронте наступления, так и точные данные о противнике, своих соединениях, соседях, приданных и поддерживающих частях. Все сведения стекаются в оперативный отдел, где они систематизируются для принятия решения и затем воплощаются уже в строгие боевые документы. С этого отдела я и начал знакомство с работой штаба корпуса.

Полковник И. Г. Елисеев — начальник отдела — буквально накануне моего приезда был назначен начальником штаба 218-й стрелковой дивизии. Его временно заменил майор А. П. Федоров. Это был человек вдумчивый, он никогда не делал ничего сгоряча, наспех и этим отличался от своего коллеги майора К. Г. Андриевского. Тот был чрезвычайно подвижным, с характером, в котором преобладали командирские качества. При выезде в часть Андриевский мог, например, вместо оказания помощи командиру попросту подменить его. С Федоровым такого не случалось. Он был как бы прирожденным оператором, спокойным, объективным. Ну а графике его можно было просто позавидовать. Если нужно было выполнить с особой тщательностью какой-либо документ, я всегда поручал это дело Федорову, зная, что все будет исполнено самым лучшим образом.