Вторая сторона атомной проблемы — это разработка конструкции самой атомной бомбы. Этим вопросом в лаборатории занималась группа профессора Харитона. В декабре 1945 года Специальный комитет принял решение о выделении этой группы из состава лаборатории и создании на её базе специализированного Конструкторского бюро.
Таким образом, Курчатов в своем докладе Сталину выделил три главных направления работ: уран-графитовый котел, диффузионный метод разделения изотопов и конструирование бомбы. Ответственные за эти направления: Курчатов, Кикоин и Харитон.
Игорь Васильевич оценил положение дел после организации Специального комитета и Первого Главного Управления как обнадеживающее.
Курчатов рассчитывал, что при благоприятных условиях и приложении максимума усилий двух-трех лет будет достаточно для создания отечественного атомного оружия. Однако для этого потребуется помощь со стороны всех министерств, серьезная перестройка всего народного хозяйства. И, конечно, считал Курчатов, неплохо было бы пообещать материальное поощрение для тех научных групп и проектно-конструкторских бюро, которые будут выделяться своей качественной и продуктивной работой и достижением успешных конечных результатов…
Встреча продолжалась более часа. Сталин внимательно и благожелательно слушал Курчатова. Он понимал международное значение атомной бомбы. Готов был для быстрейшего решения проблемы использовать весь промышленный потенциал страны, пойти на выполнение любых требований атомщиков.
После доклада Курчатова Сталин заговорил сам (Курчатов записал впечатление от этой встречи в тот же день).
Сталин говорил о важности науки в жизни общества. Он выразил принципиальное несогласие с Капицей относительно того, что Советский Союз должен попытаться найти свой, оригинальный, дешевый путь к атомной бомбе. Советовал Курчатову не заниматься мелкими работами, а «действовать широко, с русским размахом».
«Не нужно искать… дешевых путей… Нужно вести работу быстро и в грубых основных формах… С вложением решительно всех средств, но по основным направлениям».
Сталин рекомендовал лучше использовать немецких ученых. Упомянул Иоффе, Алиханова, Капицу и Вавилова. Выразил сомнение, «на кого они работают и на что направлена их деятельность — на благо Родины или нет».
Сталин обещал широкую всемерную помощь. «Надо будет позаботиться об улучшении жизни ученых и о награждении их за достигнутые успехи…».
«Наши ученые очень скромны, и они иногда не замечают, что живут плохо… Наше государство сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы несколько тысяч человек жило на славу, а несколько тысяч человек жило ещё лучше, со своими дачами, чтоб человек мог отдохнуть, чтобы была машина».
Курчатов записывал вечером «мудрые» мысли вождя в приподнятом настроении, думая о необходимости подготовить специальное Постановление о материальном поощрении ученых. Надо обязательно это сделать по горячим следам!
Сталин выполнил свои обещания. Он понимал, что заставить ученых работать бесплатно, конечно, можно. Но в данной ситуации, когда время превращается в главный фактор успеха, это было бы неэффективно и нерационально. Через полтора месяца было объявлено о существенном повышении зарплаты ученым. Бюджетные затраты на науку в 1946 году увеличены втрое по сравнению с предыдущим годом.
Через два месяца, 21 марта 1946 года, Сталин подписал как председатель Совета Министров совершенно секретное Постановление № 627-258сс «О премиях за научные открытия и технические достижения в области использования атомной энергии и за работы в области космического излучения, способствующие решению этой проблемы».
«…Установить… следующие премии:
1. Первая премия присуждается за решение одной из поименованных ниже задач:
а) за разработку проверенного и принятого к промышленному применению метода получения плутония;
б) за разработку… метода выделения урана-235…
…г) за разработку… метода использования внутриатомной энергии в энергетических целях и в транспорте…
д) за создание проверенной конструкции атомной бомбы;
е) за разработку проверенного способа защиты от атомных бомб…
2. Установить, что руководитель работы, удостоенной первой премии:
а) получает денежную премию в размере одного миллиона рублей;
б) представляется Советом Министров Союза ССР к высшей степени отличия в области хозяйственного и культурного строительства — званию Героя Социалистического Труда;
в) получает звание «Лауреат Сталинской премии» первой степени;
г) получает за счет государства в собственность в любом районе Советского Союза дом-особняк и дачу с обстановкой, а также легковую автомашину;
д) получает право на заграничные научные командировки за счет государства через каждые три года сроком от 3 до 6 месяцев;
е) получает двойной оклад жалованья на все время работы в данной области;
д) получает право (пожизненно для себя, жены (мужа) и до совершеннолетия для детей) бесплатного проезда в пределах СССР железнодорожным, водным и воздушным транспортом.
3. Группе основных научных и инженерно-технических работников (3–5 чел.), принимавших участие в работе, удостоенной первой премии, выплачивается денежная премия в сумме 500 тыс. руб…
4. Для премирования остальных научных, инженерно-технических работников, рабочих и служащих, принимавших участие в работе, удостоенной первой премии, выделяется 500 тыс. руб.
Наиболее отличившиеся из них представляются к награждению орденами и медалями Союза ССР…»
Далее в Постановлении шел подробный перечень работ, удостаиваемых второй, третьей, четвертой и пятой премий, с изложением положенных денежных сумм, льгот и наград.
Не забыл Курчатов включить в текст Постановления и разъясняющее дополнение:
«…Когда результаты научных или инженерных изысканий… приняты к практическому применению и находятся в стадии успешного осуществления, может быть допущена выплата части денежной премии (от 10 до 50 % полной суммы) до окончательного решения о присуждении премии».
Постановление оказало на многих научных работников ошеломляющее, почти гипнотическое воздействие. Такие колоссальные по размерам премии им никогда не снились. На эти деньги можно было купить самолет, паровоз или небольшой завод. Хотя истратить их в пределах Советского Союза за короткий промежуток времени было бы всё равно невозможно. Разве что растянуть на всю оставшуюся, не предсказуемую в этой стране жизнь.
Разумеется, высокие обещанные награды и премии являлись стимулом в работе ученых. Но были и негативные моменты. Гонка за премиальными спецзаказами приводила иногда к тому, что «важные атомные проекты» изыскивались и упорно проталкивались руководителями научных институтов и конструкторских бюро. Обстановка в ученом мире напоминала прогнозируемую Капицей в его письме Сталину: «…вокруг АБ начинается свистопляска. Пляшут и жулики, и авантюристы, и честные люди. Конечно, что-то под конец и вытанцуется…».
Курчатов понимал, что обещанными денежными премиями и личными льготами ограничиваться нельзя. Выжимать у Правительства необходимо все, что только можно. И быстро, срочно, немедленно! 4 апреля 1946 года Сталин подписал секретное Постановление Совмина СССР «Об обеспечении научно-исследовательских институтов и лабораторий, привлеченных для выполнения «специальных работ», импортными материалами, приборами, лабораторным и другим специальным оборудованием, а также научно-технической литературой». Ответственность за реализацию импортных заказов возлагалась на А.И. Микояна и Б.Л. Ванникова.
Через пять дней, 9 апреля, ещё одно секретное Постановление Совмина установило выделение дополнительных фондов на «специальные работы» и внеочередной порядок заказов, поставок и перевозок грузов для них (№ 806-328сс «О порядке материально-технического обеспечения и финансирования специальных работ»). Вооруженный новыми средствами неопровержимой аргументации в виде последних Постановлений Совмина, Курчатов предпринял новую попытку лобовой атаки на неприступную крепость ИХФАН — Институт химической физики — и её директора академика Семенова. Игорю Васильевичу очень хотелось сбросить со своих плеч ответственность за будущий полигон для испытаний атомного оружия. Желающие взяться за это дело были. Но оснащение этого важного стратегического объекта приборным хозяйством и автоматическим оборудованием невозможно было доверить кому угодно. Для подобной работы нужен был авторитетный институт, укомплектованный опытными кадрами теоретиков и инженеров. В качестве «лично ответственного» требовался щепетильный, обязательный, классический ученый — эталон старомодной нравственной порядочности. Николай Николаевич Семенов очень подходил на эту роль. Однако он по неизвестной причине ушел в глухую защиту и все «атомные» наскоки задиристого Курчатова отражал с изысканной вежливостью и аристократической галантностью. Он искренне благодарил Курчатова за оказанное доверие: «Чрезвычайно тронут… Чрезвычайно… Ну что вы, что вы? Благодарю любезно… Спасибо преогромнейшее». Но при этом упорно отказывался от всех деловых предложений…