— А занятное вы вчера устроили шоу.

— А-а-а! —махнул он рукой. — Все вышло как-то невзначай, экспромтом, что ли. Бассейн этот надувной у нас давно стоит — на всякий случай. Иной раз публика изрядно поддаст. Ну и кому-то приходит охота покидаться тортами. Или помидорами... Так вот, все такое происходит в этом бассейне. Как-то раз Киса наполнил его жидкой грязью — народ от души в ней возился. Ну а пару дней назад Киса воодушевился, сказал, что хорошо бы устроить женский бокс в брусничном желе.

— Почему именно брусничное желе?

— Насколько я знаю, Киса его очень любит.

Что ж, это дело вкуса. Кто-то любит фруктовое желе, кто-то кетчуп, кто-то макароны. Пару раз стезя наемного бабника приводила меня в ночные клубы, где публику развлекали таким способом, и мне случилось наблюдать, как девчушки дрались в кетчупе. К исходу поединка, густо измазанные острой приправой, они выглядели так, будто с них заживо содрали кожу. В другой раз схватка происходила на скользком покрытии из только что отваренных макарон — зрелище было в самом деле духоподъемное, учитывая правила поединка: цель состояла в том, что соперницы должны были содрать друг с дружки майку и трусики. Побеждала та, которой удалось остаться частично одетой.

— Сказать по правде, это стало публике надоедать, — будто угадав ход моих мыслей, заметил Котя. — Но Киса сказал, что нашел способ завести клиентов: нужно привлечь их хорошим призом.

— И решил раскошелиться на "фольксваген"?

— Да ну, что ты! Он, между нами говоря, жмот, каких поискать. Просто вдруг халява привалила. Позвонили из представительства фирмы, сказали, что проводят в городе широкую рекламную акцию. И под хорошее шоу согласны выдать новенькую машинку. Киса тут же предложил им свой вариант. Там покумекали и сказали: идет, это нам подходит. И пригнали тачку.

Он глянул на часы, досадливо поморщился и принялся нервно покусывать ноготь мизинца.

— Черт, что делать-то?

— А который час?

— Пять ровно.

Пять — заветный для ночной птицы час: время стряхивать с себя путы дневной дремы, дышать полной грудью, жить и соображать. До этого момента меня мучило невнятное ощущение, что я упускаю из виду какую-то малую, но очень существенную деталь. Час пробил, и я тут же поймал эту долго ускользавшую от меня мысль.

Я достал из кармана мобильник, набил на клавиатуре номер — только бы Лис не забыла свой телефончик в машине, направляясь в посольство.

Она, по счастью, не забыла, отозвалась после третьего сигнала:

— Да. Извините, я сейчас не могу разговаривать.

Наверное, вызов застал ее в кабинете сотрудника визового отдела.

— Стоп, не давай отбой, — скороговоркой выпалил я. — Быстро. У тебя нет под рукой номера представительства фирмы "Фольксваген"? Ты ведь заезжала туда на днях... Есть? Хорошо. Давай. Да, запомнил. Пока...

На звонок отозвался мужской голос с металлическим оттенком. Я представился сотрудником солидного рекламного агентства и четко изложил собеседнику свою просьбу.

— Да что происходит?! Вы уже не первый, кто задает этот идиотский вопрос! — удивленно воскликнул сотрудник представительства.

— То есть?

— Ну да. Вчера звонил какой-то мужчина. Как раз по этому поводу. Что, черт возьми, происходит?

— Скажите, а этот звонивший... Голос у него какой? Или, например, интонация. Такая плавная, мягкая? И еще... Не было ли в его речи чего-то примечательного? Ну словечек там характерных... — Я прикрыл глаза, восстанавливая в памяти наши с Кисой диалоги. — Ага, вот. Знаете, некоторые в знак восторга делают вот так, округлив рот: уау-у-у-у!

Мой собеседник глухо усмехнулся.

—Уау-у-у!.. Именно так он отреагировал на мой ответ.

— Какой ответ?

— Что его ввели в заблуждение. Ни о какой рекламной акции — тем более с предоставлением в качестве приза автомобиля — мы слыхом не слыхивали. Это бред какой-то.

Я отключил связь.

— Какая машина у Кисы? — спросил я Котю.

— Джип. Маленький такой, симпатичный. Черный "ренглер".

— Что и требовалось доказать... — с удовлетворением констатировал я.

Черный "ренглер" увязался за нами, когда мы с Бэмби выехали с паркинга, и сопровождал вплоть до переулка, где я сцепился с крепкими ребятами в форме автоинспекторов. Водитель наверняка видел драку. До этого он звонил дилерам "Фольксвагена" и выяснил, что рекламная акция — липа. Он что-то знал. Но хотел знать еще больше.

— Эй, что с тобой? — донесся до меня Котин голос, но смысл его вопроса ускользал, потому что слабое дуновение жаркого ветерка донесло до меня запах постороннего, и я стал настороженно оглядываться, выискивая объект. И наконец мне это удалось. Правее паркинга, метрах в тридцати от нас, рядом со старым, сложенным из красного кирпича трехэтажным домом, будто сквозь пыльный асфальт, пробился куст сирени, огороженной крохотным палисадником. Именно там, в тенистой сиреневой сени, кто-то скрывался, и мне даже казалось, будто я слышу его тихое дыхание.

Его облик — по мере того как я бесшумно парил в направлении куста — медленно проступал сквозь полог густой листвы. Это был старик, сухой сморчок с бурым лицом, испещренным глубокими складками. На нем была ветхая клетчатая рубаха и заношенные серые штаны из подкладочного материала.

— Давно сидим? — спросил я, устраиваясь на краешке лавки.

Его выцветшие глаза ожили, а складки лица пришли в движение.

— Давно. С утра.

Котя, оставшийся у входа в заведение, опять глянул на часы, спустился вниз по лестнице, к входной двери, но скоро вновь показался на поверхности и в который раз безнадежно махнул рукой — с лавочки нам был прекрасно виден этот его жест отчаяния.

Я осторожно тронул старика за локоть:

— Вы что-то видели там?

Тот заговорил, и речь его вовсе не соответствовала ветхому виду — она была живой, четкой и ясной:

— Ну что... Приезжала машина. Часа три назад. Из нее вышел человек. Средних лет. Слегка полноват. Круглолиц, розовощек. Светлые усы. Обычный, собственно, мужчина... — Старик, будто вспоминая, помассировал заскорузлым деревянным пальцем коричнево-пятнистый лоб. — Но что-то в его манере было не вполне естественное. Такая мелкая-мелкая, семенящая походка. Очень резкая, дерганая и опять-таки мелкая пластика движений.

— Marmota menzbieri, — прикрыв глаза, пробормотал я.

— Что, простите великодушно?

— Да нет, ничего. Сурок Мензбира из семейства беличьих. Такой симпатичный травоядный зверек, грызун... А что потом?

— Да ничего, я же вам говорил. Как только он подъехал, из подвала вышел человек. Немного странной наружности. Совершенно лысый, но с пышными бакенбардами.

Киса, отметил я про себя.

— Ну вот, они о чем-то быстро переговорили, а потом направились в подвал. Спустя минут двадцать этот розовощекий вышел. Сел в машину и уехал... Ах нет, не совсем так. Прежде чем сесть в машину, он полез в карман, что-то оттуда вынул. Секунду пребывал в замешательстве, как мне показалось. Отошел вон туда, к бетонному забору, размахнулся, И что-то за забор кинул. Там какая-то стройка. Уже давно.

Я проследил направление его взгляда. В глубине двора, за стеной бетонного забора, возвышалось полуразрушенное или полупостроенное здание с пустыми провалами вместо окон.

— А что у него за машина?

Старик пожал плечами:

— Просто машина. Автомобиль.

Я улыбнулся, сочтя собеседника братом по крови: в наших глазах мир отливался в простые формы самых общих понятий. Дом — просто дом. Дерево — просто дерево. А машина — просто машина.

— Цвет — темно-вишневый, — тихо добавил он, опустив тяжелые веки и ощупывая деревянными пальцами висок. — Приземистый такой автомобиль, форма обтекаемая... И какой-то значок на решетке радиатора...Похож на цветок. Да, красный трилистник.

Красный трилистник — это "мицубиси".

Чем дольше он неторопливо шарил в потемках своей памяти, тем больше возрастало мое напряжение.