Вместе с Брайаном Эпстайном я пробрался в зону для особо важных персон незадолго до того момента, когда должны были появиться битлы. Подобно многим другим вещам в Японии, наш пропуск ‘Доступ Во Все Зоны’ отличался ото всех, с которыми мы сталкивались ранее. Этот пропуск был в форме тканевой нарукавной повязки с надписью на японском, которой на роду было написано стать заманчивым сувениром, особенно потому, что их было произведено так мало. (Грустно, но моя собственная повязка была уничтожена несколькими годами позже ужасным пожаром в западном Лондоне в головном офисе официального ежемесячного журнала для фанатов Шона О’Мэхоуни, ‘Битловская книга’; там было утеряно множество эксклюзивных фотографий великолепной четвёрки и другие невосстановимые единственные в своём роде памятные вещи времён битломании).

К своему турне 1966 года по Германии, Японии, Филиппинам и Северной Америке битлы были экипированы двумя совершенно новыми сценическими комплектами одежды. В Германии, зелёные костюмы с вельветовыми лацканами появились на их первом выступлении в Мюнхене. В Токио, на первое шоу были запланированы светло-серые костюмы в очень тонкую оранжевую полоску. В последнюю минуту плотно подогнанные брюки к этому костюму понадобилось срочно подшить, поэтому ребята вернулись к зелёным костюмам на один концерт и одели более светлые пиджаки с чёрными брюками на другой. На них были рубашки с высоким воротником и открытой шеей ярко оранжевого цвета, которые подходили любому костюму. Несколькими годами позже яркие рубашки с эффектными высокими воротниками стали последним писком моды в Лондоне, в качестве части революционных модных течений, представленных новыми небольшими дорогими магазинами на Карнэби-стрит. Думаю, была прямая связь между этими рубашками, весьма популярными в конце 60-х и начале 70-х годов и теми, которые впервые надели на публике битлы во время своих последних концертных турне летом 1966 года.

Когда битлы принялись скакать по сцене Будокана и сразу же начали орать ‘Музыка рок-н-ролла’, первую из их 11 песен, фанаты дали себе волю, аплодируя и вопя от всего сердца, а их букеты цветов полетели с трибун в направлении сцены. Но вскоре они вновь успокоились и тихо сидели с руками на коленях, время от времени издавая ликующий возглас, но оставляя самые громкие крики на концовки номеров. Битлам оказалось трудно установить контакт со своей публикой, потому что это означало преодоление обширной пустоши между пустынной арене на уровне земли, где они пели и играли и двумя ярусами сидений на дальней стороне того, что представляло собой большой сухой ров, окружавший их сцену. Кроме того, группа с самого начала испытала сложности с микрофонами. Все передние микрофоны постоянно спадали со своих стоек и вертелись вокруг своей оси, в результате чего громкость слышимого толпой пения урывками нарастала и убывала. Полу, Джорджу и Джону неоднократно приходилось поднимать микрофоны и закреплять кольца, которые держали их. Это особенно раздражало Джона, которые громко ругался и кричал Мэлу Эвансу прийти и помочь. К счастью, даже те немногие японские девушки, которые немного знали английский, не распознали ругательства Джона. Как всегда, Мэл был наготове, но не мог ничего поделать, чтобы справиться с этой проблемой, потому что языковой барьер не позволил ему потребовать у японских служащих сцены замены микрофонных стоек.

Позади ребят была огромная вывеска со словом из названия группы ‘БИТЛЗ’ посреди огней – простой, но захватывающий дух фон. Но несмотря на превосходную постановку и пронизывающую всё обстановку самого места, битлы дали выступление, которое разочаровало. Между 1963 и 1966 годами мне пришлось быть свидетелем множества концертов ребят, но, должен сказать, что это первое выступление в Будокане было среди наименее вдохновляющих из всех них. Пению не хватало эмоций или страсти, игра была небрежной и равнодушной. Ко всему прочему, казалось, что группа продирается сквозь своё выступление, словно они не могут дождаться, когда оно закончится. Ни один из ансамблей не является во время выступлений на сцене в ударе всегда, но немного живых концертов ‘Битлз’ были настолько неудовлетворительны, как это. Может быть, их выбил из колеи этот ров вокруг сцены вкупе с непривычно тихой толпой. Фанаты же совершенно не обратили внимания на тот факт, что то, что они видят – намного ниже стандарта. Они наслаждались каждым моментом и – хотя их реакция была немного менее шумной и физически менее заметной, чем та, которую мы видели в других странах – она была явно чистосердечной и искренней. Англоязычная часть средств массовой информации, представленная токийской ‘Японские времена’, оправдали ‘Битлз’ за недостаточностью улик, не слишком много прокомментировав само качество музыкального выступления, а сделав акцент на сильно преувеличенном и перевозбуждённом отчёте о реакции публики. Большую часть их статьи можно было написать заранее. Он считали, что наше первое шоу было “кричаще, оглушительно успешным”, добавив, что единственный раз за все полчаса, когда толпа успокоилась достаточно для того, чтоб услышать хоть что-нибудь, это когда Пол спел ‘Вчера’: “Под надзором полицейских в белых шляпах детвора кричала и размахивала своими платочками, и у многих слёзы бежали по лицу ручьём”. Этот же репортёр придумал фразу “густоволосые герои”, которая мне понравилась. Может быть, мне следовало нанять этого парня, чтобы он присоединился к моей команде по связям с общественностью.

Стремительно удравшие после своего первого шоу битлы знали, что они оказались не на высоте. Когда они вытирали полотенцами пот со своих лиц в уединении гримёрной, первым признавшим правду оказался Джордж: “Это было моё худшее исполнение ‘Если бы мне кто-то был нужен’ за всё время!” Ринго пожал плечами и ответил что-то вроде: “Во всех турне бывают как хорошие дни, так и плохие”. Остальные отнесли это на счёт задержки самолёта, в частности 9 часов, добавленных к нашему путешествию остановкой в Анкоридже. Но Джордж был самым объективным: “Давайте признаем это, всё это именно таково, каким и становится для нас турне в наши дни. Мы сгораем дотла в этих бессмысленных шоу на сцене, когда мы могли бы делать намного лучшие вещи в студиях звукозаписи”. Они выразили словами то, что какое-то время думали мы все. Битлам нужно было урезать концерты и проводить намного больше времени в комплексе ЭМИ ‘Эбби-роуд’ в Сент-Джон’с-Вуде. В течение нескольких недель остальные признали, что они согласны с Джорджем, и эра гастролей подходит к концу.

По нашем возвращении в ‘Токио Хилтон’, люди из службы безопасности продолжили своё давление. Если кто-либо из нас ступал ногой в коридор из президентского люкса, из комнат охранников высовывались головы и спрашивали нас (всегда очень вежливо), куда мы это направляемся. Если мы хотели навестить другую комнату на том же самом этаже, то проблем не было, но если мы направлялись к лифтам, то нас немедленно останавливали и проводили назад с твёрдой настойчивостью, которую мы признали в качестве фирменного знака наших хозяев. В какой-то момент Пол взял потрёпанный плащ и сказал мне: “Ладно, Тони, давай первыми вырвемся из Алькатраса!” Высоко подняв воротник своего плаща и спрятав свою волосатую чёлку под шляпой, которую ему одолжил Нил Аспинолл, Пол повёл меня к лифтам. Никто нас не останавливал. Тем не менее, к тому времени, когда мы достигли вестибюля, переносные рации, должно быть, раскалились от новостей о нашем наглом побеге. Мы оказались окружёнными взволнованными что-то бормочущими японскими должностными лицами, которые проводили нас обратно в лифт и убедились, что мы вернулись на свой этаж. В другой раз Ринго и Полу удалось преодолеть весь путь до одного из такси, припаркованных в ряд возле отеля прежде, чем они были возвращены назад. В конечном счёте, Джон и Нил успешно ускользнули от всех наших охранников, взяли такси в сторону местного рынка и сходили посмотреть ближайшую галерею. На следующий день решительно настроенные провести хотя бы небольшой осмотр достопримечательностей до окончания нашего короткого визита, Пол и Мэл сумели ускользнуть и навестить имперскую рыночную площадь, где замаскированный Пол делал фотоснимки и купил несколько сувениров.