Друг Михаила Модлинского Сергей Белинский сохранил охотничий нож Братка и его тетрадь, которую тот завел, когда изучал фламандский язык. На одной из страниц тетради рукой Братка написано: «Вычитал в книжке завещание древнего мудреца: «Узнай, о человек! И слушайся меня, ибо я стар, как кора земли. Для меня и для всех, кто прожил на земле столько лет, сколько я, любовь выше бессмертия…» Но мне не нужно бессмертия. Мне нужна Родина! И любовь… Если верить этой книге, я должен забыть Родину, ибо я люблю на чужбине. Но разве можно забыть Родину? Нет, легче умереть! Я люблю Родину с тех пор, как стал мыслить, она во мне, в сердце, я живу надеждой увидеть ее. И я люблю девушку-чужеземку. Люблю! Можно ли соединить эти две любви в одну? Можно ли?»

Партизанские отряды занимают города…

Англо-американские войска, высадившиеся 6 июня на побережье Северной Франции, не проявляли большой активности, развертывали боевые действия против немецко-фашистских войск медленно. В то время как Красная Армия, наступавшая на огромном фронте, менее чем за 40 дней продвинулась на запад на 550–600 километров, англо-американские войска вели затяжные бои и продвигались вперед не более чем полкилометра-километр в сутки. Катастрофическое поражение на советско-германском фронте (Красная Армия выходила к границам Восточной Пруссии к Висле) заставило германское командование отдать приказ об отводе своих войск из Франции и Бельгии на более выгодные для обороны рубежи — по западно-германской границе. Немцы начали поспешный отход.

Несмотря на то, что англо-американские войска имели огромное превосходство в силах на земле и в воздухе, располагали большим количеством танков и автотранспорта, им не удалось отрезать противнику пути отступления. Гитлеровские войска оторвались от преследующих их армий и быстро откатывались к границам Бельгии и Голландии.

В ночь на 30 августа недалеко от голландской границы, в районе бельгийской деревни Гройтруд, высадились английские парашютисты. На одного из них наткнулся партизан первого отряда Петр Ефремов, отправившийся на рассвете в деревню за продуктами.

Парашютист пробирался по лесной тропе, боязливо озираясь и часто останавливаясь. Он шел прямо на партизана, который притаился за деревом и наблюдал за ним. Ефремов принял парашютиста за гитлеровца. «Давай, давай, подходи! Ишь ты, какой робкий… Сейчас мы тебя навернем, гитлерюга проклятая!» Ефремова в отряде все звали «батей», но он был еще крепок и обладал той лесной хваткой, которую дает долгая партизанская жизнь. Пропустив парашютиста, он накинулся на него сзади и в мгновение ока обезоружил.

— Вот и порядок! У нас с вашим братом разговор короткий, понял? Раз, два — и в дамки! — Ефремов взял автомат на изготовку. «Давай, давай, топай! Сейчас наш командир поговорит с тобой, подлюга… Он с вашим братом умеет разговаривать!»

Ефремов, сияющий, привел парашютиста к Никитенко, доложил с гордостью:

— Во, боша взял, товарищ командир. Автоматчика!

Парашютист, молодой долговязый парень, стоял с поднятыми руками и испуганно смотрел на вооруженных людей в гражданских костюмах.

Никитенко внимательно поглядел на парня, на его черный берет, куртку с молниями, на компас, который у него был на руке, и спросил по-немецки:

— Ты кто? Летчик?

Парень не понял.

— Опусти руки, — Никитенко взял его за плечо, усмехнулся. — Здорово же ты перетрухнул! Ничего, бывает… Мы русские, понимаешь? Русские! Россия! СССР, Москва…

— Москва? — парашютист недоуменно смотрел на партизан, переводя быстрый взгляд от одного к другому. — Рашэн?

— Рашэн, рашэн! — сказал Игорь Акимов. Он немного знал английский язык и объяснил парашютисту, что перед ним русские партизаны.

Парашютист понял, радостно заулыбался, заговорил быстро-быстро, показывая рукой в ту сторону, откуда его привел Ефремов.

— Что он говорит? — нетерпеливо спросил Никитенко Акимова.

— Сам не пойму… Камрад, постой, ты не торопись. Там, — Акимов показал рукой на север, — твои товарищи?

— Да, да! — Англичанин закивал головой и, схватив валявшуюся у ног сухую ветку, быстро начертил самолет, парашюты. Теперь ему нетрудно было объяснить, что в лесу находятся десантники.

Никитенко отправил на поиски парашютистов группу партизан и послал связного в штаб бригады сообщить, что высадился английский десант.

К полудню десантники — их было пятнадцать человек — пришли в лес к партизанам. В это же время в отряд приехал Дядькин. Никитенко пригласил командира десантников, рослого, поджарого капитана, в землянку. Капитан до войны несколько лет жил в Бельгии, знал фламандский язык. Объясняться с ним можно было без переводчика.

Пока командиры беседовали в землянке, партизаны успели познакомиться с английскими солдатами. Не беда, что русские не знают английского языка, а англичане ни слова не понимают по-русски! Иногда открытая улыбка, дружеский взгляд, прижатая к сердцу рука скажут больше слов.

Партизаны и солдаты сидят под соснами, вместе, тесным кругом. Русские угощают английских парней хлебом, яблоками, помидорами, а те их — сигаретами, шоколадом. Слышатся восклицания, смех. Рыжий сержант с широким лицом, щедро усыпанным веснушками, извлекает из-под куртки объемистую никелированную флягу, отвинчивает пробку и, хитровато подмигнув Игорю Акимову, наливает в нее ром.

Акимов выпил, крякнул.

— Ой и крепкая!

Сержант сунул ему плитку шоколада, но Акимов отмахнулся j не надо! Рыжий шумно рассмеялся, хлопнул Акимова по спине.

— Рашэн! О! — он наполнил пробку снова. — Как тебя зовут?

— Игорь.

— Игорь? А я Джон! — сержант снова хлопнул Акимова по спине и крепко пожал его руку…

Из землянки вышел Никитенко, объявил решение: отряд будет действовать вместе с английским десантом, двумя группами. Одна пойдет к Пееру, вторая будет действовать на участках Мивэ — Брей, Мивэ — Гройтруд. Задача: бить по колоннам отступающего противника, минировать дороги.

Первая группа, в которую вошли взвод Максимова, шесть английских парашютистов и шесть бельгийских партизан под командованием шахтера Кординалса Петера, вечером устроила засаду на шоссе в трех километрах от деревни Вейсаген. Командовавший группой политрук Грудцын расположил людей по опушке леса вдоль шоссе на участке в триста метров. Слева заняли позицию бельгийцы и англичане, в центре взвод Максимова, а справа, у крутого изгиба дороги, залегли сержант-парашютист, Грудцын, Кабанов и бельгиец Кординалс.

С Кординалсом Грудцына связывает давняя и сердечная дружба. Они подружились еще в шахте: вместе устраивали диверсии. Кординалс помог Грудцыну и его товарищу Василию Кабанову бежать из плена, спрятал их в своем доме, а потом увел в лес, к Дядькину. Петер Кординалс часто ходил с русскими на операции, он был не только хорошим забойщиком, но и отважным солдатом.

Вражескую колонну долго ждать не пришлось. Только партизаны рассыпались по опушке, как слева на шоссе показались автомашины. На трех передних грузовиках ехали солдаты, остальные машины шли с грузом. «Идут плотно, отлично!» — подумал Грудцын, наблюдая за машинами, мчавшимися с большой скоростью, и тронул за локоть сержанта: — Приготовься!

Партизаны дали колонне втянуться в лес. Когда головные машины прошли весь участок засады и приблизились к повороту, раздался взрыв: сержант-парашютист бросил зажигательную гранату. Граната разорвалась под мотором, машина запылала. Это был сигнал к действию. Сразу же загремели автоматные очереди, захлопали винтовочные выстрелы.

Неожиданно слева выскочила машина с автоматчиками. Солдаты, рассыпавшись в цепь, стали окружать бельгийцев и англичан, дравшихся на левом фланге. Увидев, что друзья попали в беду, туда с группой партизан бросился Максимов. Партизан была горстка. Однако они ударили столь стремительно, что гитлеровцы попятились, отскочили за дорогу. Но в это время немцы перешли в атаку на правом фланге. Грудцын, Кабанов, Кординалс и сержант-парашютист встретили врага гранатами. Гитлеровцы залегли. Тогда Кардинале и Кабанов, прикрываясь дымом, которым была окутана горевшая машина, перебежали шоссе и, укрывшись в кустарнике, открыли огонь по врагу с фланга.