Бригаду Симоняка перестал снабжать Ленинград. Я был вынужден приказать начальнику тыла базы Куприянову принять все части ЛВО и центрального подчинения на все виды снабжения.

На границе пока спокойно. Финляндия как будто не воюет. Но немецкие бомбардировщики базируются в Финляндии, там фашистские войска, а западнее Ханко Финляндия уже разорвала соглашение с Советским Союзом, заключенное в Москве 11 октября 1940 года. По этому соглашению Аландские острова, принадлежащие Финляндии и закрывающие вход в Ботнический залив, финны обязались полностью разоружить. Но в 1941 году еще до вступления в войну с Советским Союзом на стороне гитлеровской Германии Финляндия Маннергейма начала вооружение Аландских островов, разорвав тем самым советско-финский договор. Известно, что в Турку и ближайшем к Аландским островам финском порту Раума для выполнения этой задачи финны сосредоточили свои войска, военно-морской флот и торговые корабли. По данным того же Юрга Майстера, в течение 22 июня 1941 года пять тысяч солдат и офицеров, 24 миномета, 55 полевых пушек и 14 береговых артиллерийских орудий были переброшены на Аландские острова. Их вооружение финны закончили 1 июля 1941 года, к этому времени весь финский военно-морской флот уже передислоцировался в опорные пункты западнее Ханко. Вот почему мы и наблюдали в последние дни перед войной необычайное оживление на морских путях к Турку и в шхерном районе западнее Ханко. Оказалось, нами были замечены не только перевозки двух германских дивизий в Турку, но и подготовка, и переброска финских войск на Аландские острова. Финны сумели хорошо замаскировать эту важную операцию, мы на Ханко ничего, конечно, не знали, какие идут перевозки. Мы только отметили движение конвоев. Знал ли смысл этого движения штаб флота, знал ли, что Аландские острова вновь вооружены Финляндией, мне неведомо. Думаю, что не знал, иначе мы были бы в какой-то степени предупреждены.

После того как финны разобрали железную дорогу, я приказал ставить мины на заранее намеченных участках переднего края.

Был разгар светлых ночей, темного времени — ни минуты. Минировать местность за противотанковым рвом невозможно. Симоняк заминировал противотанковый ров. Участки, скрытые от наблюдения противника, были заминированы полностью.

В ночь на 23 июня корабли КБФ приступили к постановке минного заграждения на линии Ханко — Осмуссаар в устье Финского залива. Железнодорожные батареи и торпедные катера должны теперь быть готовыми к выполнению своей основной задачи — обороне северного фланга этой минно-артиллерийской позиции.

В ночь на 23 июня разведчики сообщили, что севернее нашего острова Хорсен, а именно на финских островах Гунхольм и Эльхольм, сосредоточен один пехотный полк с высадочными средствами.

Разведывательное донесение серьезнейшее. Если это верно, базе угрожала опасность атаки в самый ее центр, в город и порт. Противник мог, обойдя Хорсен, легко его занять, так как на этом острове находился всего лишь один взвод 270-го стрелкового полка. Захватив или обойдя Хорсен, противник, конечно, нападет на остров Меден, на четырехорудийную зенитную батарею 76-миллиметровых пушек старшего лейтенанта Н. П. Титова, а дальше… А дальше путь на пляж между мысами Копнесудд и Крокудд, очень удобный для десанта. Высадка на пляже целого полка создала бы непосредственную угрозу городу и порту. В случае успеха противник разрезал бы силы, обороняющие полуостров.

Рассмотрев карту и проанализировав положение, мы с начальником штаба и с начальником оперативного отделения решили, что донесение разведчиков не может соответствовать реальной действительности. В самом деле: как может противник на двух маленьких островках в шхерах разместить целый полк!..

Надо все как следует проверить.

Но наряду с этим решением анализ обстановки натолкнул меня на простейший, но печальный вывод: кроме меня, в базе нет лиц, на которых возложена ответственность за оборону нашей территории. Ну, а если противник начнет высаживать на полуостров воздушные десанты?

Мы же считали, что на рубеже стоят гитлеровские части, а у них уже есть опыт воздушно-десантных операций. Тем более что полуостров удобен не только для выброски десантов парашютных, но и посадочных, хотя бы в районе высохших озер и на нашем аэродроме. Это нам трудно было подбирать взлетно-посадочные полосы, скрытые от наблюдения противника и его артиллерийского огня, как мы в этом вскоре убедились. Но противник, хорошо зная территорию Ханко, мог при артиллерийской поддержке с материка и с моря найти отличные пункты для приземления, если, разумеется, мы не предусмотрим любую такую возможность и не обеспечим падежного противодействия. Словом, надо срочно принимать меры и в этом направлении.

На базе кроме меня было два командира соединений: командир 8-й бригады, которому подчинена половина всех бойцов, составляющих гарнизон полуострова, и комендант сектора береговой обороны. Сектор надо усилить двумя-тремя строительными батальонами.

Проведя на карте прямую линию, соединяющую мыс Копнесудд на севере с островом Тальхольмарне на юге, я разделил всю территорию Ханко на два участка обороны и поручил начальнику штаба Максимову и начальнику оперативного отделения Теумину срочно подготовить организационный приказ.

Первым участком — от границы на перешейке и до проведенной на карте разграничительной линии — будет командовать полковник Симоняк; вторым участком — комендант сектора береговой обороны генерал-майор Иван Николаевич Дмитриев, только что назначенный к нам на должность, которую прежде занимал врид командира базы А. Б. Елисеев, а после его отъезда — начальник артиллерии базы С. С. Кобец.

К месту будет, пожалуй, сказать немного о генерале И. Н. Дмитриеве. Меня обрадовало, что к нам, как только началась война, сам попросился этот опытный артиллерист, до того — начальник морского научно-испытательного полигона. Я знал его давно, еще с двадцатых годов, как очень серьезного партийного работника. В 3-й артиллерийской бригаде на форту Красная Горка он был секретарем партийной комиссии. Перейдя после учебы в академии на строевую работу, он сохранил в себе многие качества партийного работника послереволюционного времени. Не помню, чтобы Иван Николаевич был когда-нибудь рассержен, вышел бы из себя, невнимателен к подчиненным. Всегда ровный, твердый и строгий, он обладал острым и трезвым умом, хорошей памятью и мог, когда нужно, одной точной и справедливой репликой обезоружить спорящего с ним человека. Кроме того, приятно было, что генерал Дмитриев считал Гангут — уже в самом начале войны — почетным местом службы, передовой великого фронта.

Максимов и Теумин ушли готовить организационный приказ, а через несколько минут начальник связи капитан Самойленко доложил мне еще одну тревожную новость. В 1 час 18 минут наши радиостанции перехватили сигнал, переданный в эфир открыто на финском языке: «Начинать, начинать, начинать, согласовать с германским командованием».

Что обозначает этот сигнал, мы, конечно, не знали. Финны что-то должны начать. Войну с нами, что ли?..

Так проходила ночь на 23 июня.

Рано утром на командный пункт базы в этот осточертевший мне подвал приехал командир погранотряда майор Губин. Он доложил о случае, только что происшедшем на границе.

К шлагбауму утром вышел пограничный наряд, возглавляемый начальником заставы в Лаппвике младшим лейтенантом С. С. Зинишиным, в составе старшего сержанта И. А. Сафонова и пограничников Н. И. Ляшенко и Г. Ф. Лысухи. Наряд всегда присутствовал при передаче с финской стороны продуктов для гарнизона. По специальному соглашению с финским правительством гарнизон военно-морской базы Ханко ежедневно получал из Финляндии в счет межгосударственных расчетов молоко, мясо и другие продукты. Подойдя к шлагбауму, наряд заметил торжественно шествующего к границе финского пограничника, сопровождаемого солдатами в немецкой форме. Финский пограничник сказал:

— Рус, молока вам больше не будет.

И тут же вместе с немцами ушел.