Добравшись до конца спуска, рудокопы подвесили лампочку к выступу скалы и повернули по штреку, подвигаясь медленными шагами. У забоя они теперь увидели полуобнаженного китайца, который, присев на корточки, рылся в куче набитой им руды, одной рукой придерживая огарок сальной свечи, а другой отбирая богатый золотом кварц. Он так был поглощен своей работой, что не заметил приближения рудокопов.

Подойдя почти вплотную к вору, Лю Пи быстро схватил его руку с огарком, чтобы сохранить свет, а Мафу одновременно сильным нажимом на плечи опрокинул его на спину.

— Oil, ой, не убивайте меня! — завопил испуганный китаец, не пытаясь даже сопротивляться.

— Золото воруешь, негодяй! крикнул Лю Пи.

— Я только так, посмотреть пришел. Слышал, у вас хорошее золото пошло…

— Вот я тебе покажу хорошее золото! — проворчал Мафу и, повернув пленника лицом к земле и придавив коленями ноги, начал хлестать его толстой веревкой по плечам, спине и ниже пояса. Китаец стонал и выл, вздрагивая под сильными ударами.

— Будешь ходить к нам еще? Будешь воровать золото? — приговаривал Мафу.

Когда вся спина вора покрылась красными и синими подтеками и кровь выступила коралловыми каплями на смуглой коже, Лю Пи, державший свечу, заявил:

— Довольно, Мафу! Пускай идет к чорту!

Мафу стегнул еще раз-другой и встал, переводя дух. Вор продолжал лежать, дрожа всем телом.

— Не убил ли ты его? — встревожился Лю Пи.

— Веревкой человека не убьешь! — усмехнулся Мафу и толкнул вора ногой в бок со словами:

— Вставай, негодяй, и уходи, если не хочешь второй порции.

Избитый поднялся, кряхтя, на колени и потянулся за киркой, лежавшей у подножия забоя.

— Нет, кирка нам останется! — заявил Мафу и забросил ее подальше на уступ.

Вор захватил рубаху, кисет и трубку, сложенные в стороне, и, под конвоем обоих рудокопов, поплелся по штреку к шахте. Дойдя до лампы, Лю Пи приказал:

— Проводи его наверх, Мафу. Я останусь еще, приберу, что он напакостил.

Вернувшись к забою, Лю Пи тщательно осмотрел жилу. Вор, торопясь добыть побольше золота, долбил те части жилы, в которых виднелось много зерен металла; отбитые им куски кварца у подножия забоя составляли порядочную кучку. Лю Пи, бормоча проклятия, пересмотрел кварц и отложил в сторону все кусочки, содержавшие золото. За этим занятием застал его возвратившийся Мафу.

— Он грозится донести лое, что мы скрыли богатую жилу, избили его и отняли кирку. Жаль, что мы не убили его!

— Пусть себе грозится, — сердито ответил Лю Пи. — Если донесет, ему тоже не поздоровится.

— А ты знаешь его?

— Как не знать! Рудокоп из Дагуна, Цзинь Тай что ли зовут его. Лентяй, бездельник. Себе отвода не берет, а нанимается то к одному, то к другому хозяину и ворует у них золото. Потом шатается где-то, в Чугучаке, в Шихо, живет на краденое. Уже с год ничего о нем не было слышно, пропадал где-то. И в тюрьме он не раз сидел.

— Боюсь, что он донесет лое, — сказал Мафу.

— Прямо не донесет, а слух по рудникам пустит…

С этой ночи наши рудокопы стали трудиться еще усерднее, чтобы поскорее доработать богатое место. По ночам они поочередно спали на дворе у устья шахты, так что вор не мог спуститься туда, не потревожив спящего. Время было еще летнее и ночи достаточно теплые.

Мальчики обратили внимание на странное поведение старших и стали внимательно пересматривать куски руды, вынесенной из шахты.

Их поиски не остались без результата; то в том, то в другом кусочке им попадались зерна золота, не замеченные рудокопами при слабом свете лампы. Мальчики усердно выбивали эти зерна и накопили себе «на черный день» порядочное количество их, храня свой капитал в тряпочке, запрятанной в щель ограды. В свободные часы они вытаскивали свое сокровище и любовались им, пересыпая золотые крупинки и оценивая их стоимость. Табаку у них теперь было вдоволь, и они позволяли себе курить не только каждый раз по выходе из шахты с рудой, но и на холмах, когда ходили за топливом. Кроме табаку, они иногда покупали и лакомства — земляные орехи ло-ху-ши, пряники, которые были так тверды, что их приходилось давить между камнями, сахар-леденец.

Через неделю после поимки вора настала опять очередь Лю Пи молоть руду на мельнице. Когда он и Мафу явились с первыми корзинками, Ли Ю встретил их возгласом:

— Вот и счастливчики явились! Увидим, какое у вас богатство, увидим! Люди говорят, что шибко много золота в вашей жиле.

— Шибко много врут, — ответил Лю Пи сердито.

— Будто врут? — усмехнулся Ли Ю. — Зря говорить не стали бы.

— Зачем зря! Гнезда иной раз попадаются, но настоящего богатства нет. А из каждого гнезда людская молва сто сделает, сам знаешь.

Ли Ю недоверчиво покачивал головой и стал просматривать высыпанную руду. В это время на двор вышел лое.

— Ну-ка, показывайте вашу богатую руду! Слышал и я, что ваш отвод под конец наградил ваши труды, — сказал он насмешливо, наклоняясь к кучке кварца. — Не видать что-то! Вы, дьяволы, наверное все выковыряли и спрятали, а? — прибавил он строго, впиваясь прищуренными глазками в лица рудокопов. — Смотрите у меня!

— Ничего не спрятали, та-жень! — спокойно заявил Лю Пи, давно уже приготовившийся к этому допросу. — Богатые куски отложили только, в последних корзинах принесем. Сам увидишь, велико ли богатство.

— То-то! Если утаите что-нибудь, всю фанзу перерою, всю шахту осмотрю. И найду, от меня ничего не скроете. Я все знаю, что на руднике делается!

Он повернулся и пошел к себе. Но на пороге фанзы остановился и прибавил:

— Когда принесете богатую руду, позовите меня. Я посмотрю, много ли сдаете.

— Ишь, мошенник! — пробормотал Мафу, когда дверь захлопнулась.

— Сколько бы ни принесли, все скажет мало, — прибавил Лю Пи.

— А вы не очень скупитесь, — посоветовал Ли Ю. — Рассердится, придет к вам в шахту, увидит золото в забое и отнимет у вас отвод. Поставит своего человека докапывать или продаст другому рудокопу за хорошую взятку.

— Знаем мы эти шутки! — усмехнулся Лю Пи.

— Мы себе руки отшибаем и спины гнем, долбя жилу с утра до вечера! — воскликнул Мафу. — А он, жирный боров, только ест, пьет да на кане лежит.

— На то он начальник рудника и должен порядок оберегать.

— Все они на наш счет наживаются, черти! — заключил Мафу, отправляясь снова за рудой.

После нескольких путешествий взад и вперед Мафу и Лю Пи также остались на мельнице дробить руду, которую потом приносили одни мальчики. Только в конце оба рудокопа отправились домой сами, чтобы принести припрятанные в шахте богатые куски и отклонить от себя подозрение и гнев начальника. Они все же принесли куски кварца похуже, в которых, однако, также блестело золото. Когда рудокопы высыпали две неполные корзины этой дани к ногам лое, глаза начальника заблестели жадностью, и он воскликнул:

— Вот какое богатство попалось вам, счастливцы! Но, знаете, за богатую руду в казну следует платить не десятую часть золота, а пятую.

Лю Пи был поражен. Как старый рудокоп, он знал, что в казну всегда поступала десятая часть золота, сколько бы ни давала жила. Выдумка начальника, очевидно, желавшего присвоить себе столько же, сколько поступало в казну, озадачила его.

— Как так, лое? — пробормотал он смущенно. — Казна получает с лана один цын, а за помол еще пять фынов, таков закон.

— Что ты учишь меня! — вскипел лое. — Так было прежде. А теперь новое распоряжение получено из Пекина: с богатой руды брать не один цын, а два, потому что казне много денег нужно. Война началась, в Туркестане мусульмане бунтуют, в Кульдже дунгане.

— Вот как! Война будет? — удивился Лю Пи. — А мы и не слыхали ничего.

— Дунгане — хороший народ, — усомнился Мафу, — чего им бунтовать?

— Дунгане и мусульмане всегда были бунтовщиками! А за помол богатой руды также плата дороже, — прибавил лое, заметив, что его выдумка об удвоении отчислений в казну не встретила сильного отпора. — За помол теперь я посчитаю по восемь фынов с лана ввиду военного времени.