Тем временем король перешел канал следом за графом Артуа и магистром-храмовником, тогда как третий отряд находился еще на том берегу, а сарацины уже строились и наспех вооружались. Жуанвиль заметил слева от себя большое войско, явно собиравшееся атаковать короля и его окружение, и решил помешать этому, чтобы дать возможность остальным крестоносцам перейти реку. Кроме своих рыцарей он призвал и других охотников, желающих последовать за ним; на его призыв откликнулись мессир Гюг де Тришатель, сеньор де Конфлан, несший хоругвь, мессир Рауль де Ванон, мессир Эрар д'Эсмере, мессир Рено де Менонкур, мессир Ферри де Лоппи, мессир Гюг Шотландец и многие другие; их собралось достаточно, и они бросились на сарацин. Храбрый сенешаль доскакал, как всегда, первым и так стремительно, что командир войска сарацин даже не успел сесть в седло: он вдевал ногу в стремя, а один из всадников держал его лошадь под уздцы, когда Жуанвиль вонзил меч ему в подмышку, туда, где не было доспехов; тогда сарацин, державший поводья лошади своего предводителя, отпустил их и, прежде чем Жуанвиль успел извлечь обратно меч, так сильно ударил рыцаря булавой по спине, что он согнулся к самой шее лошади, однако тотчас же распрямился, вытащил второй меч, привязанный к седельной луке, и обратил сарацина в бегство. Но только отступил первый отряд сарацин, как показалось войско примерно из шести тысяч человек; они при первом сигнале тревоги покинули свои жилища и собрались в поле. Увидев, что христиан довольно мало, сарацины пустили лошадей в галоп прямо на крестоносцев, и, хотя тех, и рыцарей и оруженосцев, было не более двухсот, Жуанвиль и его соратники приготовились дать отпор. Сразу же был убит мессир Гюг де Тришатель, а мессир де Ванон взят в плен. Когда Жуанвиль увидел, что турки тащат де Ванона, он поскакал туда с мессиром Эраром д'Эсмере и вызволил рыцаря. Но тут же Жуанвиль сам получил такой сильный удар по шлему, что лошадь его рухнула на колени, а он перелетел через ее голову и очутился на земле. Сарацины посчитали его убитым и бросились вдогонку за остальными. Но вскоре Жуанвиль поднялся, со щитом на груди и с мечом в руке, огляделся вокруг и увидел, как Эрар д'Эсмере, тоже сраженный сильным ударом, уже встал на ноги. Они решили отойти к развалинам одного из домов, где надеялись укрыться и защищаться до тех пор, пока не подоспеет подмога и им не приведут лошадей. Тут они увидели, что прямо на них движется большой отряд турок. Рыцари не стали ни убегать, ни защищаться; несколько мгновений спустя всадники настигли их, сбили с ног, подобно железному смерчу, промчались по лежащим на земле телам и отправились на поиски новых схваток, нимало не заботясь о тех двоих, коих они посчитали растоптанными насмерть. На сей раз Жуанвиль почти лишился чувств, щит его отлетел в сторону, а сам он лежал распростертый на земле, не в силах подняться, пока на помощь ему не пришел мессир Эрар. Поддерживаемый своим спутником, Жуанвиль добрался до лачуги, где оба они и укрылись; тотчас же к ним присоединились Гюг Шотландец, Ферри де Лопни, Рено де Менонкур, Рауль де Ванон и многие другие. Едва они собрались вместе, как на них напала главная часть турецкого войска; крестоносцы оказались в окружении; некоторые сарацины спешились и затаились в развалинах, чтобы завязать там ближний бой, и борьба возобновилась яростней, чем прежде, поскольку сеньоры привели Жуанвилю и Эрару д'Эсмере коней. Крестоносцы, проявив чудеса храбрости, оттеснили сарацин, а те бросились искать подкрепление, ибо поняли, что имеют дело с искуснейшими воинами. Небольшая группа крестоносцев получила передышку. Четверо или пятеро рыцарей были убиты; двое - мессир Рауль де Ванон и мессир Ферри де Лоппи - ранены в спину, и из ран хлестала кровь, как вино из бочки; мессир Эрар получил в лицо такой удар мечом, что нос и часть щеки отошли от костей. Ранены были все - кто тяжело, кто легко, и Жуанвиль, не веря более в людскую силу, воззвал к святому Иакову, пред которым особо благоговел:

- О милосердный святой Иаков, заклинаю тебя, помоги мне и спаси меня.

Не успел он закончить молитву, как в тысяче шагов от них показался граф Анжуйский со своим верным отрядом.

Меж тем граф Анжуйский, разя теснивших вокруг него сарацин, не видел не Жуанвиля, ни его ратников, которые настолько обессилели, что не могли прийти к нему на помощь. Тогда мессир Эрар обратился к доблестному сенешалю: - Сир, не думайте, что я хочу спастись бегством и покинуть вас. Рискуя головой, я отправляюсь звать вам на выручку графа Анжуйского, коего вижу неподалеку.

- Мессир Эрар, вы окажете мне великую честь и доставите большую радость, если приведете людей на подмогу и тем самым спасете нам жизнь,- ответил Жуанвиль,

С этими словами он отпустил коня мессира Эрара, которого держал под уздцы. Рыцарь тотчас же пустился в галоп, ибо сарацины опять наступали. Вновь закипел бой, и, раздавленные усталостью и числом нападавших, обливаясь потом и кровью и обороняясь что есть сил, Жуанвиль и его соратники неминуемо сложили бы головы, как вдруг вблизи раздались крики:

- Сюда, сюда!

То был граф Анжуйский со своим отрядом, они пришли на помощь п отбили крестоносцев; их привел мессир Эрар д'Эсмере. На следующий день он умер от страшной раны, обезобразившей его лицо.

В то же мгновение под громкие звуки горнов и труб на одном из холмов показался король; он остановился там и стал отдавать приказы. Возвышаясь над окружающими на целую голову, облаченный в доспехи, украшенные золотыми лилиями, в золоченом шлеме, с немецким мечом в руке, озаренный лучами восходящего солнца, он, казалось, сам излучал божественное сияние. Истинно верующие и неверные, друзья и недруги тотчас узнали его и, собрав силы, устремились к нему: одни - чтобы защитить, другие,- чтобы нанести удар. Тогда он спокойно посмотрел на всех и, видя, какой опасности подвергли войско те, кто не внял его приказам, велел своему отряду плотно сомкнуть ряды, ибо тогда с божьей помощью сарацины, пусть даже несметным числом, ничего не смогут с ними сделать. Едва был отдан этот приказ, как десятитысячная рать под звуки цимбал и горнов устремилась прямо на короля. Завязавшийся бой являл собой величественное зрелище: никто не прибегал ни к луку, ни к арбалету, все бились врукопашную, мечами, булавами и копьями, как на турнирах. Тут-то и блеснуло французское рыцарство, и, хотя каждый воин, обнажив свой длинный меч, сражался против трех или четырех сарацин, бой шел на равных, и конца ему видно не было; но первым среди всех, в самой гуще сражения находился король, рисковавший своей жизнью больше, чем любой из его подданных; тогда его верный соратник мессир Жан де Валери схватил под уздцы королевского скакуна и силой увлек его к реке, где Людовика все же могли защитить с противоположного берега военные машины и арбалетчики герцога Бургундского. Едва король оказался у реки, как туда прискакал, истекая кровью, мессир де Больё, коннетабль Франции, со сломанным мечом, украшенным гербовыми лилиями. Он сообщил королю, что его брату графу Артуа грозит опасность на улицах Мансуры и, хотя он героически обороняется, ему уготована неминуемая гибель, если не подоспеет подкрепление.

Король воскликнул:

- Скачите вперед, коннетабль, а я с божьей помощью двинусь вслед за вамп.

Тотчас же коннетабль взял другой меч и, взмахнув им, крикнул:

- ' Пусть смельчаки следуют за мной!

Жуанвиль и пятеро воинов, израненные п обессиленные, ответили ему:

- Мы здесь!

И, пришпорив коней, поскакали за своим коннетаблем. Они уже подъезжали к Мансуре, когда их догнал на свежей лошади один из сержантов коннетабля, вооруженный булавой, крича:

- Остановитесь, король в опасности!

Маленький отряд подчинился. Десять минут назад изменился ход сражения, ибо сарацины прибегли к новой тактике. Видя свое бессилие перед этой железной лавиной, они немного отступили и обрушили на христиан такое несметное количество стрел, дротиков и вращающихся стрел, что те затмили собой солнце, а железные наконечники, отскакивая от железных щитов крестоносцев, стучали, как град по крыше. Воины, защищенные броней, могли устоять против этой бури, но лошади падали, увлекая за собой всадников. Людовик, видя, что ряды его войска дрогнули, воскликнул: