Наталия (поднявшись и взяв его за руку, мужественно и воодушевляюще)
Ступай, храбрец, назад в свою темницу
И, возвращаясь, присмотрись путем
К разверзшемуся гробу хладнокровней.
Не шире он и не темней того,
В который ты сто раз гляделся в битве.
Тем временем, навек тебе верна,
Я дяде за тебя замолвлю слово.
Кто знает, может, сердце и смягчу
И ото всех кручин тебя избавлю.
Пауза.
Принц Гомбургский (сложив руки, засматривается на нее)
Будь пара крыльев у тебя, клянусь,
Я б ангелом почел тебя, принцесса.
Дослышал ли? Поддержкой будешь ты?
Где раньше был колчан твоих речей.
Что ты беседы с князем не робеешь?
О луч надежды, просиявший мне!
Наталия
Господь мне стрелы меткие подаст.
Но если князь не может и не властен
Менять закон, — что ж, доблестный, тогда
Ты с доблестью и року подчинишься.
И тот, кто столько в жизни побеждал,
Еще и в смерти победить сумеет!
Курфюрстина
Ступай! Не надо времени терять.
Принц Гомбургский
Так да хранит тебя святая сила!
Прощай! Прощай! Каков ни будь конец,
Не откажи в известье об исходе.
Уходят.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Комната курфюрста.
Явление первое
Курфюрст стоит с бумагами у заставленного свечами стола. Наталия входит через среднюю дверь и опускается в некотором отдалении от него на колени.
Пауза.
Наталия (на коленях)
Светлейший дядя, Фридрих Бранденбургский!
Курфюрст (отложив бумаги)
Наталья!
(Хочет поднять ее.)
Наталия
Полно!
Курфюрст
Что тебе, дитя?
Наталия
У праха ног твоих, как мне пристало,
О милости для Гомбурга прошу.
Я хлопочу не для себя за принца,
Хоть я люблю его и не таюсь.
Какую хочет, в жены пусть берет.
Мне надо лишь, чтоб Гомбург был на свете,
Чтоб сам существовал он, как цветок,
Который мне понравился, и только.
Яви такую милость, князь и друг!
Я знаю, ты мне в этом не откажешь.
Курфюрст (подняв ее)
Дитя мое. Скажи, какие речи!
А знаешь ли, в чем Гомбург обвинен?
Наталия
О милый дядя!
Курфюрст
Или он безвинен?
Наталия
Ах, эту шалость с синими глазами,
Что надо было на руки поднять,
Не дожидаясь лепета: «Помилуй!»,
Не оттолкнешь же ты ее ногой!
Ужель не приласкаешь эту резвость,
В ней преданности детище узнав?
Не ради славы вящей ли твоей
Нарушил он закон в несчастной схватке?
Но, юношески преступив его,
Не растоптал ли он потом дракона?
Сперва венчать, а вслед за тем казнить?
Историей ли требуется это?
Ведь это было б так возвышенно, что я
Почла б бесчеловечным; а господь
Тебя сердечней никого не создал.
Курфюрст
Дитя мое! Да будь я и тиран,
Твоя бы речь мне сердце растопила.
Но вот, скажи-ка мне сама: могу ль
Я отменить судебное решенье?
Что это б нам в дальнейшем принесло?
Наталия
Кому? Тебе?
Курфюрст
Мне? Нет. Сказала! Мне!
А высшего чего, чем я, не знаешь?
А со святыней не знакома ты,
Что в лагерях отечеством зовется?
Наталия
Отечество? Нашел о чем скорбеть!
Ах, так оно сейчас и распадется
От дуновенья милости твоей!
Ты в лагере учен. Порвать в клочки
Судебный акт считаешь непорядком.
А я порядок высший вижу в том.
Пусть властвуют военные законы,
Но и живые чувства пусть живут.
Отечество стоит твоей закладкой.
Мой дорогой, оно перенесет
Еще другие, не такие бури,
Как этот грех победы невзначай.
Оно на диво вширь распространится,
Украсится, окрепнет под рукой
Потомков, пышно, мощно, баснословно,
Друзьям на радость и на страх врагам.
Нуждается ль оно в таком цементе,
Как родственника кровь, чтоб пережить
Твою безбурно-золотую осень?
Курфюрст
Что, Гомбург тех же мыслей?
Наталия
Гомбург?
Курфюрст
Тоже
Тех мыслей, что для края все равно,
Царит ли в нем закон иль своеволье?
Наталия
Ах, это мальчик!
Курфюрст
Ну?
Наталия
Ах, милый дядя!
Другого нет ответа, кроме слез.