Впрочем, иногда война необходима. После событий 11 сентября стало ясно, что требуются военные действия; нас одно останавливало — до сих пор мы не связывались ни с Афганистаном в целом, ни с талибами в частности. На следующий день после теракта я вышел из Уайтхолла и направился на Трафальгарскую площадь, к книжному магазину сети «Уотерстоун», где скупил всю литературу о движении «Талибан». На тот момент лучшей была книга Ахмеда Рашида «Талибан: история афганских военных диктаторов». Вернувшись на работу, я засел за это произведение и прочел от корки до корки. Тони с Алистером заняли очередь на чтение. Мне казалось, разумно будет послать талибам ультиматум; дать им возможность избежать интервенции при условии, что они развяжутся с АльКаидой. Если же не захотят развязаться — пусть пеняют на себя; у нас появится полное право их разгромить. От ультиматума всегда двойная выгода. Во-первых, он позволяет противной стороне подчиниться, практически не потеряв лица; так было с Саддамом в середине марта 2003 года; Саддам тогда пошел на особые условия Ганса Бликса, чем заслужил выведение войск из страны. Во-вторых, ультиматум обеспечивает casus belli[211]. Однако если противная сторона отказывается выполнить ваши условия, вы должны быть готовы к безотлагательным действиям. Главное в случае с предъявлением ультиматума — соответствие ваших намерений вашим угрозам. Угрожаете — умейте отвечать за свои слова; не худо бы еще и средствами для приведения угроз в исполнение располагать. Макиавелли по этому поводу замечает: «Угрожать кровопролитьем крайне опасно, в то время как само по себе кровопролитье опасности не сулит, ибо мертвые не мстят»[212].
В 2007 году мы пытались обеспечить возвращение британских морских пехотинцев, захваченных в плен Республиканской гвардией Ирана. Тони тогда хотел отказаться от переговоров и применить прямую угрозу Ирану. После того как иранцы показали пленных по телевидению, Тони заявил, что у нас сорок восемь часов на «дозревание». Я спросил, что он разумеет под «дозреванием»; какие действия в данном конкретном случае стоят за словами «а не то...»? Мы столкнулись с типичной для западного государства проблемой: никто не поверил, что мы действительно нападем на Иран, поэтому угроза в большей степени подорвала наш авторитет, нежели напугала иранцев. В конце концов морских пехотинцев удалось вызволить при помощи тонкой дипломатии. Нашим посредником был Али Лариджани, прежде ведший переговоры по ядерной программе. По мнению Лариджани, нам следовало заявить о своем миролюбии — тогда, его усилиями, на грядущей пресс-конференции Махмуд Ахмадинежад сделает то, что нам нужно. Мы, дескать, должны прослушать всю конференцию, до последней фразы, и только потом реагировать. А Маргарет Беккет, как нарочно, выступила с агрессивным заявлением; к счастью. Тони своей речью сгладил впечатление. Комедию, которую ломал Ахмадинежад, я смотрел очень внимательно — и все равно чуть не проворонил пресловутую последнюю фразу, как раз и выражавшую согласие отпустить пленных. Тони проводил совещание в саду. Я вышел к нему с доброй вестью. Наши морские пехотинцы вернулись домой — а вопрос, как вести себя с Ираном, актуален и по сей день.
Джордж Буш одобрил идею Тони насчет ультиматума талибам уже через четыре дня после того, как она была ему изложена; увы — идея не понравилась самим талибам. Сначала говорили, будто лидер талибов мулла Омар чуть ли не готов сдать Усаму бен Ладена; слухи не подтвердились. В ответ на наше распоряжение разработать план интервенции глава генштаба Майк Бойс заявил, что на таковую понадобится 250 000 человек личного состава. Этого мы не ожидали. Вместо ввода войск Бойс предложил задействовать авианосцы, подводные лодки с баллистическими ракетами и морскую пехоту — чем немало меня озадачил, учитывая, что Афганистан не имеет выхода к морю. Потом я вспомнил, что Майк Бойс — адмирал. Талибы были изгнаны из Кабула силами Северного альянса при участии американских особых подразделений и поддержке с воздуха. В ноябре мы наконец предприняли попытку забросить войска на авиабазу Баграм близ Кабула; мы до такой степени не афишировали своих намерений, что американские военные в большинстве своем понятия не имели о нашем приближении. Наземные силы полагали, что мы порисоваться вздумали и скоро уйдем. Северный альянс со своей стороны возражал против занятия американцами базы без разрешения и требовал скорейшего их ухода. Нам пришлось поторапливаться, чтобы обеспечить американцам нахождение на базе.
По мнению Тони, для успеха военных операций в Афганистане нам требовалась поддержка мультинационального альянса, и в поисках таковой почти сразу после 11 сентября мы предприняли поездки в ведущие страны. Первым на очереди был Берлин. Шрёдер заявил, что уж как-нибудь убережет своих соотечественников от участия в захвате Афганистана. Тогда мы отправились в Нью-Йорк. После посещения заупокойной службы по жертвам теракта мы угодили на Манхэттене в огромнейшую пробку; стало ясно, что к президенту в Вашингтон мы опоздаем на несколько часов. В самолете я взял на себя неприятную обязанность — сообщить Кристоферу Мейеру, британскому послу, что на обед в Белый дом ему идти уже не надо. Кристофер был не из тех, кто легко отменяет боевую готовность, — он не замедлил пригрозить отставкой.
Мы подумывали лететь в Вашингтон на вертолете с авиабазы Эндрюс, однако в итоге предпочли передвижение кортежем, что оказалось неправдоподобно быстро. Кстати, если надо наиболее наглядно продемонстрировать разницу в национальных особенностях, лучше всего делать это на примере эскорта мотоциклистов. Американские мотоциклисты сидят на своих «харлеях» как влитые, держатся солидно; а вкупе с обычными мотоциклистами, каковых на американских шоссе куда больше, чем в других странах, создают впечатление несокрушимой силы. Французы в сопровождение почетному гостю дают всего двух мотоциклистов — зато это ребята крайне независимые, мчат на бешеной скорости по встречной полосе, вместо руля используют внутренние мышцы бедер, а в руках держат небольшие деревянные жезлы. Время от времени они этими жезлами буквально «сворачивают» машины с вашего пути. Немцы выстраиваются четкой буквой «V» посреди автобана, перед машиной с гостем; едут в соответствии с дорожными знаками и сигналами светофора. Британские копы-мотоциклисты специализируются на работе в команде, применяют метод эстафеты. Один из них мчится впереди до очередного светофора, где останавливается и ждет, пока проедет машина высокого гостя. Разумеется, в своей стране стараешься втянуть голову в воротник, вжаться в сиденье, чтобы не быть узнанным. Ибо каждый человек, узнавший тебя в лицо, означает потерянный голос на выборах.
В Белом доме Буш только радовался отсрочке нашей встречи. Сообщил, что уже отрепетировал послеобеденную речь для Конгресса и готов ее выдать. Тони сказал Бушу, что из самолета звонил президенту Ирана Мохаммаду Хатами, пытался заручиться его поддержкой. Буш ответствовал вопросом: «Какой смысл разговаривать с террористами?» — при том, что звонок был произведен по распоряжению ЦРУ. После ужина Буш с Тони удалились на частную половину Белого дома, а затем поехали в Конгресс. Что интересно: Буш, даром что производил впечатление расслабившегося человека, с блеском толкнул блестящую речь. Члены обеих партий аплодировали стоя.
Сразу после партийной конференции, которая имела место тремя неделями позже, мы отправились в Москву, ибо и на нее возлагали изрядные надежды. Путин держался напряженно, повторял, что предупреждал Запад об угрозе со стороны исламских экстремистов. Посетовал на то, что его не пригласили на заседание лидеров ведущих стран, а также на недостаточно уважительное обращение с ним американцев. Поехали к Путину на дачу, сыграли партию в снукер, позвонили Бушу. Путин согласился поддержать операцию в Афганистане и в последнюю минуту предпринял попытку уломать Тони на визит в Таджикистан с ним вместе, раз мы все равно в Пакистан собрались. По словам Путина, Таджикистан — идеальная база для начала афганской операции; впрочем, мы знали о переговорах американцев с узбекским руководством о предоставлении базы, целью же Путина было показать, чья рука правит обоими «станами», и не допустить их альянса с американцами. Мы отклонили предложение.