Что касается Даунинг-стрит, 10, хоть я и наблюдал борьбу за власть, я всегда был против формирования крупного премьерского департамента. В 2001 году один молодой немец, член Ведомства канцлера (ядра немецкого правительства), целый месяц присматривался к обитателям Даунинг-стрит, 10 с целью извлечь уроки по проведению заявленных реформ. Перед отъездом в Берлин этот человек пришел ко мне и посоветовал никогда, ни при каких обстоятельствах не брать за образец немецкую систему. Ведомство канцлера огромно и многослойно, разделено на департаменты с разными функциями. Оно в миниатюре повторяет всю систему немецкого правительства — отчасти потому, что коалиционные правительства требуют интенсивной координации на всех политических фронтах. Результат — косность, неповоротливость и засилье бюрократии. Преимущество Номера 10 — в малых размерах, прямом общении и гибкости. Пожертвовать этими ценными качествами было бы непростительно. Вывод: мудрый премьер-министр прекрасно осознает: Номер 10 — это скорее королевский двор, нежели штаб-квартира многонациональной корпорации.

Глава четвертая. «Как избежать льстецов».

Каждый лидер, где бы он ни лидировал — в бизнесе, в неправительственной организации или в политике, — окружен свитой, иначе говоря, имеет двор, и не важно, что нынче в ходу другое определение. Суть и структура двора принципиальны для способности лидера управлять. Среди опасностей первого ряда особенно нужно избегать pensee unique[63], этакого консенсуса, при котором все приближенные придерживаются одного мнения и не оспаривают правоту лидера.

Макиавелли в этой связи пишет: «Я хочу коснуться еще одного важного обстоятельства, а именно одной слабости, от которой трудно уберечься правителям, если их не отличает особая мудрость или знание людей. Я имею в виду лесть и льстецов, которых во множестве приходится видеть при дворах государей, ибо люди так тщеславны и так обольщаются на свой счет, что с трудом могут уберечься от этой напасти»[64]. Макиавелли утверждает: для противостояния искушению лестью государь должен показать, что не боится выслушивать правду.

Совет актуален и поныне: «Благоразумный государь должен избрать «третий путь», а именно: отличив нескольких мудрых людей, им одним предоставить право высказывать все, что они думают, но только о том, что ты сам спрашиваешь, и ни о чем больше; однако спрашивать надо обо всем и выслушивать ответы, решение же принимать самому и по своему усмотрению»[65]. Важно «вести себя так, чтобы все знали, что, чем безбоязненнее они выскажутся, тем более угодят государю»[66].

Выводы журналистов о том, что Тони окружен «поддакивающими», всегда вызывали у меня смех. Вряд ли на Даунинг-стрит, 10 когда-либо жил и работал человек, менее падкий на лесть. В случае с Тони Блэром опасность крылась в другом — Алистер Кэмпбелл, я, да и другие «придворные» слишком активно подтрунивали над Тони; порой даже столь активно, что едва-едва не теряли его доверие. Зато, когда решение бывало принято, мы стояли за него горой и уже ни единым словом, ни публично, ни тем более в узком кругу не выражали недовольства — даром что до принятия могли вести самые ожесточенные споры. Прямодушный совет приветствуется и принимается лишь в том случае, когда дается в приватной обстановке. Озвученный на людях, он подрывает правительство изнутри, вызывает разногласия относительно того или иного политического курса, а также неуважение к правителю — с точки зрения Макиавелли, хуже и быть ничего не может. Таким образом, от придворного в первую очередь требуется преданность и умение держать язык за зубами. Человек, однажды явивший повод усомниться в наличии у себя этих качеств, от двора удаляется.

В «Рассуждениях» Макиавелли утверждает: задача государя — так поставить себя, чтобы слава о нем превосходила его истинное могущество; в «Государе» советует стараться «в каждом действии являть великодушие, бесстрашие, основательность и твердость»[67]. Желательно, чтобы народ воспринимал государя как этакого сверхчеловека, даром что государь — простой смертный, не лучше своих подданных. Явить государя сверхчеловеком — задача придворных. Участвуя в ее выполнении, я постоянно вспоминал сцену из «Волшебника страны Оз», ту самую, когда Дороти наконец видит «великого и ужасного Гудвина», способного решить все проблемы своего народа. Даже находиться в его присутствии — огромное напряжение и страх. И тут песик Тото случайно отдергивает штору, за которой скрывается самый обычный пожилой человек, уроженец Канзаса. Наша задача как придворных состояла еще и в том, чтобы не позволять посторонним отдергивать штору, а весь механизм держать на мази — пусть работает над созданием мифа о всемогущем лидере.

Кстати, о могуществе — премьер-министр не вправе позволить себе заболеть. Тони неоднократно произносил речи с простуженным горлом, в таком состоянии, когда говорить нормальным голосом невыносимо больно; нам приходилось добывать ему сильнейшие анальгетики, иначе он бы вообще ни звука не издал. Он и с заграничными визитами ездил полуживой от гриппа, накачанный лекарствами. На выборах 2005 года Тони боролся не только с упрямым Гордоном Брауном, сильно отравлявшим ему жизнь, но и с воспалением позвоночного диска. Он не мог выпрямиться, морщился от боли. Помню, я позвонил ему, знать не зная о воспаленном диске, и посоветовал перестать хромать. Мы всегда общались запросто; Тони без обиняков объяснил ситуацию с позвоночником.

Задача приближенных премьер-министра — служить барьером между его гневом, его страхом — и остальным миром. Панику премьер-министра, буде он в таковую впадет, надо тщательно скрывать от не столь близкого его окружения, иначе она распространится со скоростью лесного пожара. Оппоненты правителя подобны собакам — они тоже чуют страх. И нападают. Вот почему правителю необходимы люди, которым можно излить душу. Госпожа Тэтчер, к примеру, изливалась своему личному ассистенту Синтии Кроуфорд, которую называла Кроуфи.

Энджи Хантер и Салли Морган, две сильные женщины, для Тони были что бальзам от нашей с Алистером Кэмпбеллом язвительности. Они массу времени проводили в «логове», выслушивали жалобы Тони и ободряли его. Энджи и Салли были в курсе его пожеланий и могли передать их министрам и прочим служащим. С Энджи Хантер Тони подружился еще подростком, а став членом Парламента, взял ее в помощницы. Энджи умела общаться с членами Кабинета и журналистами и нередко заменяла Тони; кроме того, в первые годы его политической карьеры она проводила с Тони и Алистером многие часы, давала советы, поддерживала морально. Салли — опытный чиновник нового типа, член лейбористской партии — следила, чтобы стрелка партийного компаса Тони Блэра всегда показывала нужное направление. Салли знала, как вести себя с каждой из фракций. Отдельные обязанности Энджи и Салли отличались комичностью. Вот одна из них. Тони имел привычку в день выборов, начиная с восьми утра, беспрестанно спрашивать, что происходит. А как это выяснить, если пункты только открылись? Энджи и Салли заготовили несколько фраз, которыми и пичкали Тони, например: «В Бирмингеме сегодня солнечно, значит, в Западном Мидленде явка избирателей из числа наших сторонников будет высокая». Кажется, Тони не догадывался, что ответы — чистой воды выдумка[68].

Премьер-министры привыкают к своим помощникам и нелегко расстаются с ними, даже когда и следовало бы и даже когда сам помощник хочет уйти. Тони немало сил потратил, уговаривая Энджи Хантер не покидать Даунинг-стрит после выборов 2001 года. Энджи уступила, хотя и зря; проработала с ним еще несколько месяцев, а потом все равно ушла. На самом деле всегда полезно сменить команду, влить в нее свежую кровь; увы — лидеры привязываются к своим приближенным и не хотят перемен. В большинстве случаев лишь упорными уговорами удается убедить лидера ослабить хватку, отпустить того или иного помощника.