— Альфонсо-правитель, величайший среди всех созданий земных! Тебе принадлежит весь свет, ты сделал его прекрасным, а теперь — отсюда, от павшего пред величием твоего Человеческого духа Валинора, веди нас дальше — веди туда, куда ходил раньше один Эллендил — ты будешь царствовать среди звезд — эта бездна будет принадлежать тебе, и ты познаешь все ее тайны!

После пережитой боли — эта нежданная радость — и почтение, и силы, и возможность делать все, что вздумается, а самое то главное — открытая дорога к звездам, среди которых он уж и не чаял оказаться — все это так подействовало на Альфонсо, что он всею душой устремился вперед, и золотистый трон, послушный его воле — молнией по этой улице устремился. Сразу остался позади и город, и славящие его толпы — вот вершина холма, вот звездное небо — закричав от счастья, от чувства свободы, Альфонсо протянул навстречу звездам руки и… тут нахлынула на него прежняя леденящая тьма — голос с болью в голове отдавался: «Ты видел, чего можешь достичь. Ты только помни, что они хотят затушит бушующей в душе твоей пламень — сделать таким же человеком толпы, как все они. И помни, что сталось, когда ты отвергнуть меня».

Мученье, мученье — вновь мученье. Надо же было как-то разрешить его:

— Но скажи, ведь, я не убивал ее? Ведь, она жива — да?

Но ему не было ответа. Чернота распалась, и Альфонсо повалился в траву, на той самой полянке, где его едва не поймали. Теперь вернулись и расселись на ветвях птицы; закружили бабочки, из небытия, восстал Альфонсо подполз к ручейку — он опустил в эту леденящую воду голову и долго пролежал так. Потому он перевернулся на спину, и лежал, чувствуя, как вода обтекает его голову, плечи. Его уши были погружены под воду, и он слышал, как прохладно журчат пузырьки, а донные водоросли, словно чьи-то нежные, легкие пальцы, ласкали его. Над ним, словно любящее, все прощающее нежное око распахнулось безоблачное небо — временами всплывала боль душевная, и тогда судорога била его тела, из носа текла кровь, и, подхваченная течением, закручиваясь плетьми неслась куда-то.

А потом на него пала тень; и он понял, что над ним стоит человек, и говорит что-то — только вот что — за журчанием омывающей его уши воды, было не расслышать. Нет — Альфонсо слишком устал, чтобы пытаться куда-то бежать, и он протянул к этому человеку руку, ожидая от него помощи. А как же полегчало на сердце Альфонсо, когда он увидел, что этот, склонившийся над ним человек — лучший друг его Тьеро. Он взял Альфонсо за руку, и выволок на траву; вот и голос его — лучший, чем какое-либо лекарство — обычный человеческий голос, ни в чем его не обвиняющий:

— А я то, когда начался весь этот переполох — купался. Вон видишь — до сих пор, кафтан расстегнутый, да волосы мокрые. Как узнал, в чем дело, так и бросился на твои поиски. По всему этому парку носился, как угорелый, да, ведь, знал, что где-то здесь ты — вот и нашел…

Он замолчал тяжело дыша, и видно было, что он, действительно, много пробегал, ища Альфонсо. А Альфонсо быстро шептал:

— Ну, ты говори, говори. Мне слушать тебя надо. Скажи — за что такое они меня ищут?

Лицо Тьеро стало бледным; после некоторого молчания, он молвил:

— Да вот не знаю — много чего кричат. Но тебе то, должно быть, виднее. Сам то рассказать можешь.

— Ах — да не знаю я! — с мукой выкрикнул Альфонсо, и, тут же стал прислушиваться — поблизости никого не было — откуда-то, совсем издалека, доносился тревожный трубный гул.

— Уходить отсюда надо… А ты коня ли не видел? Конь серебристый, а на спине его — колыбель.

— Если б видел такое чудо, так не забыл бы…

— Ладно — сейчас, главное из города вырваться; ну а там уж и коня найдем.

— Так, значит…

— Что — значит?

— Да нет — нет, ничего. Выходит, бежать надо. Выходит — есть чего бояться…

— Жива, жива, Жива! — судорожно задышал Альфонсо. — Но, надо бежать. Они мой дух в темницу хотят посадить. Понимаешь ли ты, какое преступление?!.. Ну — со мной ты, поможешь; или же побежишь, выдашь?

— Да что ж ты спрашиваешь — конечно же с тобой, друг. Да плюю я на их трубы — вижу, тебе помочь нужно, а, если схватят тебя — так совсем изведешься. Ты и так то вон на мертвеца похож. Ух — не знаю, что с тобой за эти дни случилось, но, кажется, будто из тебя всю кровушку высосали.

Тьеро помог Альфонсо подняться, тот обхватил его за плечо — медленно и спотыкаясь, пошли они с той поляны. А через полчаса, через густую сирень, от вида и множества которой кружилась голова, и страстно хотелось забыть, то гнало их все вперед и вперед — вышли они к ограде парка, с южной его стороны. Напомним, что и дворец, и парк, красовались на острове, окруженной рекой, которая вытекала из недр Менельтармы. Широкие мосты переходили от восточного берега, и дальше — на берег западный, и на этих берег ворожил своей красою Арменелос, который тянулся, вдоль склонов и на север, и на юг.

За оградой раскрылся, резко сбегающий вниз, покрытый кудрявыми яблонями склон, за которым блестела мириадами солнечных бликов река, а над ней — прекрасными, легкими тенями висели мосты; да кой-где паруса маленьких корабликов, и лодочек. Тревога от дворца достигла уже и этих мест; видны были два военных судна, которые, медленно, как хищные птицы, высматривающая добычу, плыли вдоль берегов, а с юга подплывало еще несколько таких кораблей.

— Ну, теперь доверься мне. — говорил Тьеро. — Просто иди, и ничего не спрашивай. И не шипи ничего — слышишь?! А то мне страшно за тебя.

Никакого труда не составляло пройти через ограду, ведь, ее построили вокруг парка, не для того, чтобы не пропускать кого-то, но для красоты; и, между тонких, перламутровых колонн, на каждой из которых красовались мраморные вазы с цветами, и фруктами (в каждой разными) — свободно проходил даже и очень полный человек.

И вот — друзья за оградой; вот бегут по склону; тут под нависающими корнями открывались слои благоуханное земли, а в ней — множество норок маленьких неядовитых змеек, похожих на радужных червей. Иногда, на этих склонах отдыхали жители Арменелоса; вот и теперь под сенью одной из яблонь, сидела молодая парочка — они обнялись, хрустели яблоками, и любовались открывающимся чудесным видом. Они заметили бегущих и окрикнули:

— Эй, уважаемые, а не скажите ли, что за переполох в саду приключился?.. Что там трубят, а по реке корабли военные плавают?..

— Нет — мы не знаем, но, кажется, какой-то пустяк. Не стоит волноваться. — бросил через плечо Тьеро.

Они бежали по склону, и в одном месте, Альфонсо споткнулся — большого труда стоило его удержать.

— Эй, а что с вами то случилось? — окрикнула влюбленная парочка. — Одному из вас, точно, нужна помощь…

— Нет, нет — мы без вас управимся. Сидите, ешьте яблоки! — крикнул Тьеро, и в полголоса добавил. — Вот, скверно, что они нас видели… Ладно уж — главное из города выбраться.

Склон окончился, и открылся песчаный пляж, метрах в ста от которого медленно плыл военный корабль, и, казалось, только и ждал, когда появиться добыча. На пляж они выходить не стали, но пошли вдоль него, кроясь за деревьями. Через некоторое время, дошли до нагромождения глыб, покрытых кустарником, между этими глыбами были расщелины, в которых, в густой тени плескалась вода. В одну из этих расщелин и протиснулся, следом за Тьеро, Альфонсо. Там была маленькая пещерка, с прохладным воздухом, и гулким сводом. В пещерке стояла лодка, которую можно было вывести, через более широкую расщелину, за которой ярко сияла река. На дне лодки навалены были какие-то ящички, сундучки, которые и стал разгребать, освобождая место для своего друга Тьеро.

— Помнишь ли эту лодку? — спрашивал он. — Ну, как же — ты должен помнить. Детство. Как мы убегали из дворца, как плыли по реке, в надежде достичь моря, а там — пиратского острова; найти на том острове клад. Помнишь, как ругали нас потом; ведь, пропадали мы и на три дня, а один раз — помнишь ли? — на целую неделю. Что нам потом было! — но никто так и не узнал про эту лодку… А мы ее здесь спрятали. Потом уж повзрослели — стали учиться; появились у нас другие интересы. Так и стоит по прежнему — и эти то ящики, помнишь откуда? Во время последнего похода, мы заплыли так далеко, где река разливалась в ширь так, что одного берега не было видно, и мы вообразили, что выплыли в море. На нашем пути попался остров, и мы выбежали на него — стали искать пиратский клад, и нашли все эти ящики. Даже и не знаю, откуда они там взялись, но мы, конечно, посчитали, что в одном из них или сокровища, или, по крайней мере — карта. Перетащили их на лодку; привезли сюда, и сговорились осмотреть их на следующий день. Но нас тогда наказали — и сидели мы во дворце, занимались науками, потом — все как-то не до того было, и вот теперь, пиратские эти сундуки могут сослужить нам службу. Забирайся-ка…