– А потом это шоколадное пятнышко на упаковке исчезло. И ты уверен, что его не замыли, а просто поменяли упаковку?

– Да.

– И кто поменял? Ларс?

– Думаю, что он. – Помолчав, я добавил: – В этой части пока все сходится.

– А зачем поменяли?

– Узнали, что журналистка наняла частного детектива.

– Ну и что?

– Тут можно предполагать различные выводы. Давай с фактов: у Лоры прекратились галлюцинации, и она отказалась от моих услуг. Хотя здесь мне пока не все понятно.

– А она не могла соврать?

– Могла, но зачем?

– Допустим, у нее начался роман с вашим местным Казанова Эдвардом, и такой ее шаг вполне логичен.

– Согласен, – кивнул я.

Мы замолчали, допивая вино.

– Я так понимаю, ты не все мне изложил, – полуутвердительно произнес Фрэнк.

– Да… есть еще некоторые размышления… Но это пока какие-то разрозненные фрагменты, а вот собрать их в целостную картину у меня пока не получается.

Тодескини явно заскучал: тоскливым взглядом окинув полупустой стол, он, сдерживая зевоту, предложил:

– Может, пойдем домой? У нас, кстати, завтра тяжелый день. А надо еще собрать сумку.

– Завтра встанешь пораньше и соберешь.

– Нет. Это ты можешь встать пораньше. Я лучше посплю.

Судя по нашему состоянию, предложение Фрэнка было вполне своевременным.

Оплатив счет и оставив чаевые, мы вышли из зала. Боковым зрением я успел заметить, что Незнакомка со своей спутницей еще не ушли.

Спустившись вниз, по-моему, с той же девушкой-«стюардессой», а может, и не с той, но, во всяком случае, очень похожей, мы вышли в прохладу ночи.

Морской ночной бриз чуть освежил и взбодрил нас, поэтому пешая прогулка через парк оказалась вполне приятной.

Клео не спала. Она ждала нас у входной двери. Не думаю, конечно, что кошка лежала у порожка целый вечер. Заслышав наши шаги, хитрюга улеглась здесь и состроила обиженную мордочку. Но увидев нас, Клео, не став ожидать нашей реакции, величественно удалилась в гостиную.

Через некоторое время, переодевшись, мы расположились на террасе, хотя часы уже показывали начало двенадцатого. Но после прогулки и мне, и моему гостю спать расхотелось.

Воздух уже дышал ноябрьской прохладой, и чтобы с этой свежестью не получить простуду, я укутался в шерстяной плед и, сидя в одиночестве, рассматривал мрачное небо, на котором сияли несколько тусклых точек, больше похожих на маленькие проколы в огромном темном колпаке ночи. Если бы появилась луна, возможно, было бы веселее, но вместо ночного светила явился Тодескини, что, в общем-то, было не хуже. Фрэнк был куртке, но припоздал он не из-за смены наряда, а был занят приготовлением коктейлей; несомненно, хакер освоился в моем доме вполне неплохо.

– Ты знаешь, Фрэнк, я уже боюсь, что после длительного общения с тобой мне придется обращаться в наркологическую клинику.

Мой приятель, поставив на стол бокалы и усаживаясь в кресло напротив, радостно засмеялся:

– Ты просто не встречал настоящих алкоголиков. Я просто сама невинность по сравнению с ними, – ответил он.

Предложение Фрэнка выпить еще по одному коктейлю перед сном вызвало у меня двоякое чувство: все мое существо, за исключением разума, очень хотело продолжение праздника. Трезвая часть моего мозга и жалкие остатки воли сопротивлялись разрушительному урагану чувств и эмоций, но потерпели сокрушительное фиаско. Любимое мною изречение: «Imperare sibi maxima – imperaria est» («высшая власть – это власть над собой») не смогла помочь здравому смыслу в этом поединке, и вскоре я потягивал виски с содовой; и не без некоторого сожаления, можно было констатировать, что этот напиток уже стал и моей любимой выпивкой.

– На чем мы остановились? – спросил Фрэнк, чуть закашлявшись. – А давай, я продолжу твои умозаключения.

– Попробуй, – скептически согласился я.

Азартно тряхнув своей гривой волос, Фрэнк уверенно сказал:

– Ты думаешь, что Лору убили не по указке мадам Виар. Наверно, мадам Оливия не хотела всего лишь журналистского расследования. Полагаю, что на свет божий Лора могла «вытащить» какие-то «скелеты» из «шкафов» этой семейки, – усмехнувшись, он энергично предложил: – Может, мы эту даму назовем для краткости Мадам?

– Давай. Ну, что-что, а тайн у этой женщины должно быть немало. И предполагать можно все что угодно.

– Ну а по чьей тогда указке убили журналистку?

– Не знаю, – ответил я, тяжело вздохнув. – Но считаю, есть еще один человек или группа лиц, которым могла помешать Лора из-за своих качеств: любопытства, чутья, упорства и бесстрашия. И я все же уверен, что корень всего – в убийстве Мишель. Но не думаю, что Лору лишили жизни только из-за того, что молодая и талантливая актриса Кристель Ферра похожа на Мишель. И даже если девушка-родственница умершей актрисы, даже если ее дочь… Что в этом криминального?

– Верно. Но Мадам заслала сюда своих шпионов: Полин и Ларса. Зачем?

– Фрэнк, это только наше предположение.

– Но ты же не веришь в случайность, Марк! – возмущенно воскликнул Тодескини. И я не верю! Не верю, что Полин, будучи племянницей Мишель, вдруг оказывается именно здесь! Вот что мне не дает покоя!

– Я тоже об этом думал… это неспроста. Что может связывать Мадам и наш город, вернее… – Я звонко стукнул себя ладонью по лбу – меня пронзила искра догадки, я бы даже сказал: целый ослепительный фейерверк озарения. Переведя свой взгляд на Фрэнка, я увидел его испуганные глаза.

– С тобой все в порядке, Марк?

– Все в порядке… Мм… мне надо еще подумать.

– Так вот. Может, это все же промышленный шпионаж? Не забывай о смерти профессора, – сказал Фрэнк, но я его почти не слушал, пытаясь проанализировать свою новую, почти фантастическую гипотезу, которая совсем не противоречила нашей основной, а замечательно с ней переплеталась… Хотя почему мое предположение так уж невозможно?

– Фрэнк, есть работа в Интернете!

– Сейчас?

– Еще вчера! – нетерпеливо воскликнул я. – Причем – ничего криминального.

Тодескини повел удивленно бровями, но не стал проявлять недовольства.

– Формулируй задачу! – С готовностью попросил он.

Я посмотрел на него, чуть наклонив набок, и задал ему вопрос, приправив его небольшой порцией яда:

– А почему ты думаешь, что я не смогу справиться с ней сам?

– Ты меня извини, Марк, но я бы не назвал тебя продвинутым пользователем, – парировал Фрэнк.

– Ты прав. Но иногда ты проявляешь обычный, шаблонный взгляд на вещи, хотя позиционируешь себя приверженцем Эдварда де Боно и призываешь меня развивать в себе латеральное мышление.

Фрэнк внимательно посмотрел на меня исподлобья, и озадаченно спросил:

– В чем я проявил стереотипность мышления?

– Не помню, кто это сказал, что если у человека имеется в качестве инструмента только молоток, то любую проблему он пытается решить «забиванием гвоздя». – Улыбнувшись, я продолжил: – Я ведь не сказал, что мое предположение требует твоего специфического умения. Меня заинтересовал один единственный вопрос, с которым справится даже «чайник». Поэтому сейчас на него сможет ответить и мой компьютер.

– Могу я узнать суть вопроса?

– Несомненно. Меня интересует дата бракосочетания мистера Генри Старлингтона и мисс Элизабет Доэрти, – торжественно объявил я. И допив коктейль и пожелав Фрэнку хорошего сна, поднялся к себе.

Уже лежа в постели, я задумался о той информации, которую выдал Интернет. Оказывается, скромная свадьба молодого Старлингтона и мисс Доэрти состоялась в мае 1985 года. И через пять лет у них родилась дочь. Видимо, супруги не очень-то стремились обзаводиться потомством. Хотя в наше время это не так уж удивительно. Поразмыслив еще немного над этим фактом, я стал вспоминать сегодняшний вечер, проведенный в ресторане. Кто была та девушка, сидевшая с дамой, поразившей мое воображение? Весьма неприятное ощущение, когда ты узнаешь только небольшой фрагмент известной картины, а остальную ее часть твоя память закрасила черным цветом. Я где-то видел эту шатенку? Но где? И почему моя интуиция решила, что этот факт мне важен? Я был уверен, что узнал бы ту девушку, если бы увидел ее еще раз! Но момент был упущен. Ужасно осознавать, что я упустил что-то очень значительное; и понять это я смогу только тогда, когда узнаю: кто эта девушка, которая сопровождала Незнакомку. Пока я не очень-то понимал: в чем конкретно мне это может помочь. Впрочем, я уже давно перестал спрашивать о чем-то у своего внутреннего голоса, принимая его подсказки за аксиому, и еще ни разу не ошибся; просто иногда мое шестое чувство спало, или я не мог его «расслышать».