Недалеко от столика незнакомки, тоже за столиком для двоих, сидели Дэвид Старлингтон с каким-то собеседником, скорее всего, с Джеймсом, так сказать, интимный вечер двух любящих сердец. Дэвид тоже заметил меня и кивнул. Я ответил ему тем же, направляясь к его столику, на ходу придумывая какую-либо просьбу. Подойдя к ним и поздоровавшись, я принес извинение за свое вторжение и спросил у Дэвида, когда мне можно будет с ним проконсуль– тироваться по поводу одного дела. (Придумать «дело «я успею потом, если это будет нужно.) Пока тот, приняв важный вид (впрочем он у него всегда был такой), отвечал мне, я успел рассмотреть – с кем пришла в ресторан заинтересовавшая меня дама. Я предполагал, что ее спутник – почтенный мужчина, возможно, супруг или друг, но напротив дамы сидела девушка с темно-каштановыми густыми волосами с прической – длинное «каре». Она что-то ела, и мне не удавалось рассмотреть ее лицо. Но через несколько секунд девушка подняла глаза и посмотрела на меня – наши взгляды встретились. Мне уже можно было оставить Дэвида с Джеймсом в покое, что я и сделал и, позабыв о своем намерении посетить туалет, возвратился на свое место. Странно, но темно-карие глаза за прозрачными линзами очков той девушки – даже не глаза – а взгляд, мне показался смутно знакомым: эту особу я определенно где-то встречал, но где? Размышляя об этом, я показался Фрэнку рассеянным. Но на его вопрос о моей прострации я не стал отвечать, сконцентрировавшись на своих мыслях, но старательно делая вид, что меня интересует трапеза. И, надо заметить, спустя небольшой отрезок времени восхитительным блюдам удалось направить течение моих мыслей совсем в другое русло.

Верно говорят, что обильная и вкусная еда снижает активность мозга, а вкупе с алкоголем замедляет реакции. Выпив кофе, некоторое время мы молчали, приходя в себя после такого стресса для всех наших органов чувств. Больше уже ничего не хотелось, особенно – напрягать умственные извилины. Да и вообще ничего не хотелось напрягать. Чтобы отправиться домой – нужно было отдохнуть и набраться сил, особенно бы не помешала в этом отношении сила воли, которая, по-видимому, уже спала.

Наконец-то Фрэнк тихим, как после тяжелой болезни, голосом промолвил:

– Ты знаешь, чтобы иногда позволять себе такое обжорство, необходимо все же работать.

– Да, – с такой же интонацией, вяло промычал я.

– Так давай начнем.

– Ну… так начинай.

– Попробую. – Он оторвал спину от мягкой спинки кресла и застегнул на две пуговицы пиджак, очевидно, надеясь, что этот шаг придаст ему решительности. – Я вот думаю, вернее, мы с тобой говорили об этом: мадам Виар не хотела смерти журналистки. Если им это было бы нужно – ее бы убили раньше. Способов – масса. Особенно – для биохимика. Согласен?

– Ты все же склоняешься к мысли, что ее смерть была случайностью?

– Возможно, это была еще одна попытка запугивания Лоры. Но что-то пошло не так – вернее, они не ожидали, что ее подведет здоровье.

– Но для чего понадобилось Сержу сопровождать девушку в круизе, и даже стать ее любовником? Только для того, чтобы подсыпать в упаковку со стевиозидом галлюциногены?

– Этого могло быть вполне достаточно. И как об том морском путешествии узнала Оливия и Ко, если они за ней не следили? – Тодескини все же взял бокал и рискнул пригубить винтажное вино, выбранное для нас сомелье.

– О своем круизе Лора сама сообщила Жюльетт Домье.

– Это журналистка тебе сказала?

– Да. А насчет остального… – Я замолчал и тоже рискнул сделать глоток – неплохо, но очень бледные ощущения на фоне общего пресыщения. – Так вот. Возможно, у мадам Виар была или есть своя какая-то тайна, не имеющая отношение к смерти актрисы, которую могла узнать мисс Кэмпион. Может даже, Лора и сама об этом понятия не имела. Но такое допущение имеет право на жизнь. Не зря же она после своего визита в школу-интернат почувствовала какой-то дискомфорт. Поэтому Серж и отправился с Лорой в круиз, чтобы выведать у нее: пронюхала ли пронырливая журналистка что-нибудь?… И можно ли ее оставить в покое?

– А узнал, что Лора знает много того, чего ей знать не нужно и, несомненно, может поведать об этом в СМИ. Тогда, по-видимому, и было принято решение ее убить.

– Совсем не обязательно. Журналистка могла ничего и не знать, но что-то заподозрив, она была способна затеять расследование. Вот в эту версию слежка за ней вписывается более правдоподобно. Не знаю… Как-то не вяжется все это с остальными кубиками, – задумчиво ответил я.

– Почему? А может, и не надо строить один дом… Тут столько кубиков, что хватит на целую улицу коттеджей.

– Твое образное мышление меня совсем не вдохновляет… «Улицу коттеджей» мы с тобой точно не потянем.

– Плохо ты о нас думаешь… У нас еще есть Биф и Клео, – печально усмехнулся Тодескини, но тоже задумался.

Я потер лоб, иногда этот жест помогал мне сосредоточиться.

– Не могу толком выразить, просто чувствую: что-то не то, – в конце концов уверенно проговорил я. – В этом случае – зачем мне делать подсказки в отношении смерти Мишель? Ведь у меня нет никаких оснований делать выводы о насильственной смерти актрисы, случившейся более двадцати лет назад! А мне, похоже, дают понять, что такие улики есть.

– Возможно, мадам Виар не хотела, чтобы Лора акцентировала свое внимание на сходстве Мишель и Кристель?

– Вот этот факт, кажется, ближе к истине, – оживился я, собрав свое, растекшееся по креслу, тело в единое целое. – У Лоры было два предположения-первое, что смерть Мишель имеет криминальный характер, и второе-Кристель Ферра – близкая родственница Мишель, так как они очень похожи между собой.

– Стало быть, журналистка была права? Если, конечно, верить нашему анониму.

– Думаю, что не совсем так.

– А как? – Глаза Фрэнка азартно сверкнули. Некоторое время я держал драматическую паузу, приподняв бокал с вином, заискрившийся в золотистых, розовато-лиловых лучах подсветки аметистовым блеском. Затем медленно поднес его к своим губам, еще медленнее сделал глоток, прокатил его по небу и закатил глаза от наслаждения. Несколько секунд спустя я искоса взглянул на Тодескини. Надо сказать, эту экзекуцию тот выдержал достойно. Лишь напряженно сцепленные пальцы рук и потяжелевший подбородок выдавали его злость. Но почти мгновенно, уловив мой взгляд, он непринужденно рассмеялся и, расслабившись, откинулся на кресло.

– У меня времени – целая ночь. Пока ты будешь корчить из себя театральную приму, я, пожалуй, пойду в туалет. Может, потом я смогу себя еще чем-нибудь побаловать. Он вальяжно поднялся и гордо удалился.

Когда он возвратился, я понял, что и мне не помешает повторить его маршрут, чтобы следующие пару часов не прошли бесцельно. Не став уподобляться Фрэнку, скромно, без всякого эпатажа, я вышел из зала, и на меня действительно никто не обратил ни малейшего внимания.

– Ну что, тебя интересует продолжение моей гипотезы? – спросил я Фрэнка, возвратившись на свое место.

– Как хочешь. Расследование твое, в основной своей части, ты и решай, – сказала эта сволочь ехидно. И она была права, надо признать!

– Ты помнишь о пузырьке с заменителем сахара?

– О том маленьком шоколадном пятнышке, которым ты измазал этикетку флакона?

– Да. Так вот, Серж Домье познакомившись с Лорой и став ее любовником в круизе, подсыпал ей в пузырек какие-то галлюциногены. Отсюда ее странные видения и мания преследования.

– Ты хочешь сказать, что Серж сразу имел с собой какие-то психотропные препараты? Но как он мог знать, что ему конкретно понадобится?

– Необязательно. Ему несложно было узнать, что Лора использует вместо сахара стевиозид. А это – светлый, почти белый порошок. Серж звонит своим соучастникам, а затем в каком-либо порту получает необходимое средство нужной формы.

– Но ведь если бы она сдала кровь на токсикологию, то стало бы известно, что ей что-то подсыпают.

– Но ведь Лора не обратилась к врачу, а обратилась ко мне. Это – во-первых. А во-вторых, есть психотропные препараты, которые трудно обнаружить через некоторое время, как и некоторые яды.