– А скажите, мистер Стюарт, по каким-таким признакам вы определили сходство?

– Нередко один из разно-яйцевых близнецов внешне похож на отца, а другой – на мать. Мисс Энн Старлингтон похожа на своего отца, мистера Генри, а вот мадемуазель Ферра – очевидно, на свою мать, Мишель Байю. Но у девушек очень похожа тембральная окраска их голосов, чуть низкая и чувственная. К сожалению, я не успел об этом открытии рассказать Лоре…

Я посмотрел на Элизабет Старлингон, но, видимо, она была готова к таким разоблачениям, и у меня мелькнула шальная мысль: а не сама ли она их подготовила?…

Пауза затягивалась, никто, очевидно, не жаждал задавать Минерве какие-либо вопросы. Стоит ли подвергать себя риску из-за праздного любопытства? Впрочем, некоторые из присутствующих, безусловно, молчали не из боязни. Надо было брать огонь на себя.

– Скажите, мадам Виар, а вы говорили со своим братом о Мишель Байю, его любовнице? – спросил я.

– Да.

– Спасибо, – поблагодарил я и посмотрел на Кристофера Парка.

– Мистер Парк, – обратился я к финансисту, – вы долгое время являлись другом и партнером сэра Уильяма Старлингтона. Вы можете вспомнить его завещание, в частности факт, касающийся наследников его старшего сына мистера Генри и его супруги миссис Элизабет.

– Я с удовольствием послушаю вашу теорию, мистер Лоутон, – скрипуче каркнул старик после секундного молчания. – Мне многое известно, но не хотелось бы ворошить прошлое без всякой на то надобности… – хриплым голосом произнес семидесятипятилетний мужчина, ясности ума которого могли бы позавидовать выпускники Оксфорда. – Если вы ошибетесь, я подкорректирую. Не люблю, знаете ли, долгое время напрягать свои голосовые связки, – раздраженно заметил он, бросив на меня свирепый взгляд из-под седых кустистых бровей.

– Хорошо, мистер Парк. Уверен, вы знали, что ваш друг и партнер сэр Уильям серьезно болен и не исключал для себя решение изменить свое завещание, если у его старшего сына родится ребенок. Предполагаю, что он мог даже настаивать на этой детали, дразня молодых супругов предстоящим наследством, как кролика морковкой.

– Что вы подразумеваете под этим? – Явный и чуть агрессивный интерес Дэвида был более чем понятен.

– Ваш дядя, – я взглянул на Дэвида, – дал понять своим сыну и невестке, что при появлении у них ребенка, доля их наследования будет увеличена, а ваша часть наследства, мистер Дэвид, и часть вашей сестры – будут соответственно уменьшены.

Взоры всех присутствующих обратились к Кристоферу Парку.

– Это правда, – нехотя подтвердил тот. Он мне говорил об этом.

– Но миссис Элизабет Старлингтон не могла иметь детей, – медленно проговорил я и посмотрел на Минерву, немного изменившуюся в лице, но не утратившую самообладания. – Не буду говорить о причинах такого неприятного обстоятельства, тем более что оно не имеет непосредственного отношения к нашей истории. Просто констатирую факт. Нам удалось найти документальное подтверждение этому. – (Я врал, и сейчас все зависело от ответа Минервы. На допущение, что Элизабет не могла иметь детей, меня натолкнула – совершенно ассоциативно! – телевизионная передача об изнасилованной девушке, вернее, о последствиях такого преступления. Хотя ничего подобного об Элизабет я не знал.) – Впрочем, по большому счету это обстоятельство не играет важной роли в тех событиях. Ведь это так, миссис Старлингтон?

– Да, это так, – бесстрастно произнесла она. – Вы блефуете, Марк, потому что об этой проблеме знали только мы с мужем. И никаких документов, в которых этот факт мог быть зафиксирован, просто никогда не существовало. Но вы правы в том, что это обстоятельство не имеет никакого значения. Какая разница, собственно говоря, по какой причине супруги удочеряют или усыновляют ребенка. – Она замолчала, мельком посмотрев на Энн. – Однако с каких пор эта процедура стала преступлением?

– Никто об этом не говорит, и вы прекрасно это понимаете. Наоборот, это – достойный поступок, но только в том случае, если приемные родители искренне любят своего усыновленного дитя, – ответил я.

– Вы хотите сказать, что я и мой муж не любили и не заботились об Энн? – спокойно, без тени возмущения спросила Элизабет.

– Как хорошо вы сказали… возможно, мистер Генри и любил свою дочь, а что касается вас – не уверен. Безусловно, заботились, хотя и весьма своеобразно.

– Мы собрались здесь, чтобы оценить мои методы воспитания? И если посмотреть на Энн, то, пожалуй, мне можно поставить неплохую оценку, – иронично усмехнулась Минерва.

– Склоняюсь к мысли, что нам все же придется обсудить ваши новаторские разработки в педагогических приемах воспитания подрастающего поколения, – холодно прокомментировал я ее речь.

– О чем вы говорите, Марк? – вполне естественно удивилась женщина.

– Миссис Старлингтон, если мы будет постоянно уходить от цели нашего собрания, боюсь, не закончим до утра. Мы поговорим об этом позже, – сказал я, понимая, что уже сам не соблюдаю намеченный нами план предстоящих разоблачений. Нужно было перестраиваться на ходу, за неимением необходимого количества времени я просто не успел хорошо подготовиться к сегодняшнему собранию.

– Мистер Лоутон, у вас не хватает мужества сказать нам об убийце мисс Кэмпион? – спросил Кристиан, язвительно улыбаясь и не скрывая своей агрессивной насмешки.

– Как раз к этому перехожу, – зло ответил я, понимая, что он не так далек от истины. Подождав, пока бег крови в жилах замедлит свой темп, я вновь твердо посмотрел на Минерву. Странно, но на ее лице я прочитал спокойную отстраненность. – Услышав от своей приятельницы Лоры о ее теории возможного родства Мишель и Кристель, вы, миссис Старлингтон, решили сами в этом убедиться. Вы же неплохо в свое время изучили мадемуазель Байю, не правда ли? Конечно, сходство могло быть обусловлено и обычным совпадением: мало ли в мире похожих людей. Далее я расскажу о своих предположениях, хотя на самом деле все могло быть по-другому, но сути это не меняет. Скорее всего, вы, миссис Старлингтон, посмотрели спектакль с Кристель в главной роли, и заметили то, чего не заметила мисс Кэмпион, потому что она практически не общалась с вашей дочерью. Да, собственно говоря, журналистка почти не обращала внимание на молчаливую недалекую девочку-подростка. У повзрослевших мисс Старлингтон и мадемуазель Ферра их голоса тембрально стали действительно похожими, да и во внешности обеих девушек можно было проследить определенное сходство. Но самое главное – бесспорно, тест на ДНК. В итоге, уверен, вы убедились в том, что девушки – родные сестры. Акцентирую внимание всех, что у меня есть документальные подтверждения практически всех наших выводов. – Все это время я смотрел на Минерву, но боковым взглядом, несомненно, заметил, с каким трудом сдерживает эмоции Фред Хантер: его широкие ноздри раздулись, как у скаковой лошади, темные глаза метали молнии, чуть загорелая кожа лица стала приобретать багровый оттенок. С такой быстрой возбудимостью Кербер рисковал не дожить до преклонных дней. Это обстоятельство меня весьма поразило: обычно он не терял самообладания. Очевидно, я очень близко подошел к опасной черте, в общем-то, мне это и так было известно.

– Вы хотите сказать, что миссис Старлингтон, удочерив одного ребенка, второго отдала в монастырский приют? – спросил Фред, зло усмехнувшись и немного успокоившись. Рассказ детектива вызвал у него панику. Уже давненько ему не приходилось принимать на себя таких неожиданных ударов, а за время своей, почти спокойной, жизни и работы у Элизабет он подзабыл способы их достойного отражения. И сейчас мужчина лихорадочно искал выход из сложного переплета, в который они попали, и пытался любыми методами выиграть время и понять, что еще знает Лоутон и Ко.

Вопрос Хантера меня удивил своим отнюдь не умным выводом. А он не относится к категории глупцов. Значит, причина – в другом. Конечно, он обо всем знал и сейчас разыгрывает недоумение. Интересно, для чего? Выиграть время? Похоже. Скорее всего, Кербер не ожидал, что мы сможем до этого докопаться. А ведь за высказанным мною предположением могут последовать и более серьезные обвинения, поэтому Фред пытался «подстелить соломку». Эти размышления заняли у меня несколько секунд.