Черезъ нѣкоторое время послѣ моихъ сильныхъ испытаній, закончившихся блестящей побѣдой надъ двумя страшными врагами, пришелъ мой товарищъ, сынъ губернатора, котораго сильно безпокоило мое отсутствіе. Онъ догадывался, что со мной случилось что-нибудь, но никогда еще не видѣлъ и не слыхалъ даже, чтобы одинъ человѣкъ въ одно и тоже время, будучи почти безъ оружія, могъ убить льва и огромнѣйшаго крокодила. Онъ меня радостно привѣтствовалъ, и мы вмѣстѣ измѣрили крокодила, оказалось, что онъ имѣлъ около семи сажней въ длину.

Дома мы разсказали объ этомъ необыкновенномъ происшествіи губернатору, онъ велѣлъ немедленно послать телѣгу и людей, чтобы привезти обоихъ животныхъ въ такомъ видѣ, въ какомъ ихъ найдутъ на мѣстѣ. При губернаторскомъ дворѣ на островѣ Цейлонѣ жилъ замѣчательный шорникъ; когда онъ узналъ объ случаѣ со мной, то самъ мнѣ предложилъ сдѣлать изъ шкуры льва сумки; я на такое предложеніе охотно согласился и въ короткое время онъ доставилъ ко мнѣ на квартиру множество сумокъ удивительной работы, которыя я частью раздарилъ своимъ знакомымъ на память о пребываніи своемъ на островѣ Цейлонѣ, остальныя же подарилъ потомъ амстердамскому бургомистру, который хотѣлъ меня отблагодарить наградой въ тысячу червонцевъ, но я, конечно, постарался отклонить его любезное предложеніе, что потребовало не малаго труда и краснорѣчія.

Изъ крокодила же получилось прекрасное чучело, составляющее теперь одно изъ лучшихъ украшеній амстердамскаго музея. Всѣ посѣтители этого музея всегда съ любопытствомъ останавливаются и долго всматриваются въ чудовище, а служитель музея разсказываетъ каждому, какимъ образомъ чучело попало въ музей, подробно разсказывая при этомъ о моемъ приключеніи. Но я долженъ замѣтить, что, какъ и всегда, это приключеніе разсказываютъ по своему, съ большими преувеличеніями, такъ что слушателю трудно вѣрить въ правдивость разсказа. Такъ, напримѣръ, служитель разсказываетъ, что левъ хотѣлъ проскочить сквозь крокодила и уже прошелъ всю длину его, но былъ замѣченъ «господиномъ прославленнымъ барономъ» — какъ онъ меня называетъ, — въ то время, когда левъ показалъ свою голову изъ туловища крокодила и баронъ отрубилъ ему голову. «Крокодилъ сейчасъ же повернулся, — такъ продолжаетъ мой разсказчикъ, — и раздраженный выходкой льва, выхватилъ изъ рукъ барона его охотничій ножъ и съ такимъ неистовствомъ проглотилъ его, что онъ прошелъ черезъ сердце чудовища и страшилище погибло въ страшныхъ мученіяхъ». Про безстыдство этого разсказчика и говорить не стоитъ. Его разсказы кромѣ большихъ непріятностей, мнѣ ничего не приносятъ. Такія небывальщины, какія онъ умѣетъ составлять въ своей праздной фантазіи, только подрываютъ довѣріе моихъ уважаемыхъ слушателей. Въ нашъ вѣкъ сомнѣній, многіе, не знающіе меня, вслѣдствіе грубой лжи этого человѣка, чего добраго и въ мои правдивые разсказы не повѣрятъ, а отнесутъ ихъ къ области пустого вымысла. Уже и теперь, когда я самъ разсказываю о своемъ приключеніи съ этимъ крокодиломъ, то люди, бывшіе въ музеѣ съ полуулыбкой говорятъ: «мы уже слыхали объ этомъ въ Амстердамскомъ музеѣ!» Повѣрьте, господа, что каждый благородный человѣкъ послѣ этого долженъ почувствовать себя глубоко оскорбленнымъ. Увѣряю васъ, мнѣ это обидно и досадно.

VIII

Приключенія на морѣ по дорогѣ въ Америку

Съ острова Цейлона нашъ корабль направился мимо Вестъ-Индскихъ острововъ въ Сѣверную Америку. Мой родственникъ, съ которымъ я васъ уже познакомилъ, получилъ важныя порученія отъ англійскаго правительства и для ихъ выполненія нужно было плыть къ Вестъ-Индскимъ островамъ. Экипажъ нашего корабля состоялъ изъ 1400 человѣкъ; на кораблѣ было сто пушекъ. Нагрузившись углемъ, прѣсной водой и припасами мы поплыли къ Гольфштрому. Мнѣ въ первый разъ пришлось познакомиться съ этимъ дивнымъ теченіемъ и я никогда не могъ себѣ представить, что увижу такія удивительныя вещи. Не могу безъ удовольствія вспомнить этого путешествія. — Погода была жаркая; вода вокругъ нашего корабля кипѣла, какъ въ котлѣ. На кораблѣ мы даже плиты не топили, чтобы варить себѣ обѣдъ, а просто въ сѣткѣ опускали въ море сырое мясо или яйца и черезъ двѣ, три минуты пища была готова и при томъ обладала такимъ вкусомъ какой можетъ придать не всякій поваръ. Меня страшно удивляло еще то обстоятельство, что несмотря на высокую температуру, въ водѣ копошилось множество рыбы различной величины и самыхъ разнообразныхъ видовъ. Какъ онѣ могли жить въ кипяткѣ? Пища варилась въ этой водѣ въ продолженіи нѣсколькихъ минутъ, а онѣ совершенно свободно разгуливаютъ, какъ въ обыкновенной водѣ. Я объясняю такое явленіе тѣмъ, что онѣ постепенно привыкли къ такой температурѣ, такъ какъ вода, должно быть, нагрѣвалась не сразу, а въ продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ. Но стоило ихъ только вынуть изъ воды, какъ онѣ моментально умирали, при чемъ оказывались совсѣмъ сваренными, такъ что мы во время всего своего пути пользовались ихъ вкуснымъ мясомъ, не прибѣгая къ услугамъ повара. Это обстоятельство объясняется очень просто: воздухъ гораздо холоднѣе воды, и, когда рыбу вынимали изъ воды, жаръ ударялъ ей внутрь и причинялъ моментальную смерть. Въ этомъ, я думаю, нѣтъ ничего сверхъестественнаго, а самое обыкновенное явленіе природы, которая, какъ оказывается, бываетъ очень услужлива и, какъ видите, даже гостепріимна.

Наконецъ то мы приплыли къ Вестъ-Индскимъ островамъ. Я могъ бы вамъ разсказать о многихъ приключеніяхъ на этихъ островахъ, но оставлю это до слѣдующаго раза, а познакомлю васъ лучше съ моими морскими приключеніями на пути къ самой Америкѣ. Впрочемъ, упомяну только объ одномъ случаѣ въ Вестъ-Индіи. Однажды я имѣлъ удовольствіе видѣть Вестъ-Индскаго короля, проѣзжавшаго по главной улицѣ въ парламентъ. Онъ сидѣлъ въ парадной каретѣ, а за нимъ и вокругъ него ѣхала многочисленная свита и придворныя дамы, необыкновенной красоты. Меня поразила красота нарядовъ всѣхъ слугъ и кучеровъ, не говоря уже о нарядахъ свиты и придворныхъ дамъ. На козлахъ королевской кареты сидѣлъ кучеръ въ большой шляпѣ со страусинными перьями необыкновенной величины. Но это не важно, а удивительно то, что онъ совершенно ясно описывалъ кнутомъ въ воздухѣ иниціалы королевскаго имени, его корону и государственный гербъ. Его искусство привлекало большія толпы зрителей, и трудно было угадать, на кого смотрѣла толпа: на этого ли толстаго кучера и его шляпу или же на своего короля.

Дальше, во время переѣзда въ Америку, съ нами приключилось нѣсколько непріятныхъ происшествій. Первое изъ нихъ произвело на нашемъ кораблѣ большія опустошенія. Это было недалеко отъ острова Ньюфаундленда. Нашъ корабль несся на всѣхъ парусахъ и вдругъ наскочилъ на что-то, показавшееся намъ подводною скалою.

Капитанъ схватилъ карту и тщательно расматривалъ ее, но ни скалы, ни мели на томъ мѣстѣ, гдѣ мы остановились не было обозначено. Мы подумали что это временный наносъ песку и приступили къ изслѣдованію морского дна, но когда измѣрили глубину, то не оказалось дна на разстояніи около 500 саженъ отъ поверхности воды. Между тѣмъ толчекъ былъ такъ силенъ, что мы лишились руля, переломался на двое бугшпритъ и всѣ мачты, а нѣкоторыя изъ нихъ почему то раскололись отъ основанія до самой верхушки и щепками забросало всю палубу. Весь экипажъ пришелъ въ ужасъ, такъ какъ никто не могъ объяснить подобнаго явленія. Больше всѣхъ пострадалъ одинъ матросъ, который въ это самое время сворачивалъ главный парусъ. Его бѣдняжку отбросило отъ корабля, по крайней мѣрѣ, на три англійскихъ мили, онъ упалъ въ морскую пучину и погибъ бы безъ всякаго сомнѣнія въ морскихъ волнахъ, если бы къ его счастью, во время этого полета, не пролеталъ мимо него большой красный гусь. У него хватило на столько присутствія духа, что, падая въ воду онъ схватился за хвостъ этого сѣвернаго гуся, благодаря чему его паденіе оказалось не столь чувствительнымъ, и онъ свободно удержался на поверхности моря. Не теряя времени, онъ обхватилъ длинную шею гуся одной рукой, а другой направилъ его къ кораблю, который казался отъ него ему маленькой точкой. Замѣтивъ странный экипажъ, приближавшійся къ нашему кораблю, мы опознали своего товарища и съ трудомъ вытащили его на палубу вмѣстѣ съ гусемъ. Когда матросъ пришелъ въ себя, то разсказалъ, что ему было замѣчательно хорошо ѣхать на гусѣ, онъ сидѣлъ на немъ точно на пуховикѣ.