Спустя сутки появилось предположение насчет третьего алхимика, который, помимо Дина Лайлойда и Яна Ван Ремма, участвовавшего в создании эликсира. Хауэлл оказался удивлен, что все указывало на сэра Панагама. Но факты говорили против него: он без предупреждения отбыл несколько недель назад в неизвестном направлении и с тех пор не вернулся и не подал ни единой весточки, что очень радовало прочих королевских алхимиков, которые терпеть его не могли — в отсутствие Панагама гильдия задышала свободно. Нынешнее его местонахождение было неизвестно, так же как и Дина Лайлойда. Чего нельзя было сказать о Яне Ван Ремме, который вместе с дочерью находился в своей лавке в Порт-Стене. Выкурить его оттуда не представлялось никакой возможности, поскольку он находился под защитой самопровозглашенного губернатора Порт-Стена, лорда Мейнинга. А кроме того, следует помнить о чудесной алхимической лавке, способную выдержать осаду целой армии. Говорят, много лет назад ее заколдовал великий чародей Крийнолей.

Прошел день, потом еще один. Хауэлл ждал вестей из гильдии. Как только они сделают образец, канцлер предоставит его королю и, несомненно, тот проявит милость и наградит его. А если Дайтоб сумеет поймать Эвери за это время, то все выйдет в высшей степени превосходно. На третий день пришли хорошие новости, и Хауэлл сломя голову поехал в гильдию. Алхимики показали ему готовый эликсир, сказав, что сам по себе он прост в приготовлении, и только неразборчивый почерк клятого Панагама мешал им в работе.

Первым добровольцем вызвался сам Хауэлл. Алхимики долго отговаривали, он же был непреклонен. В итоге, после получасовой подготовки, под наблюдением пяти авторитетных ученых, Хауэлл выпил из пузырька мутную жидкость.

— Я ничего не чувствую, — сказал он.

Алхимики заявили, что так сразу не подействует, и попросили подождать. Спустя полчаса они осмотрели подопытного. Хауэлл выпил четыре эликсира-индикатора, и ни один не дал положительного результата. Тогда у него взяли кровь и за час сварили самое надежное зелье-указатель. Оно тоже не выявило изменений в теле Хауэлла. Канцлер рассердился, в результате алхимики выслушали массу оскорблений и угроз. Хауэлл подробно рассказал им, насколько они бездарны, и что один Панагам стоит их всех вместе взятых. Канцлер отдал распоряжение привести зелье Белвела в рабочее состояние до праздников, которые начинались через два дня.

Вечером, накануне всекоролевского фестиваля, Хауэлл вновь появился на пороге гильдии. Ему был предоставлен новый образец. На этот раз канцлер не решился опробовать его на себе, потому подопытным объявили щуплого практиканта. Тот дрожащими руками принял хрустальный пузырек и, зажмурившись, выпил.

— Ничего не чувствую, — жалобно сказал он.

— Сразу и не подействует, — авторитетно сказал седовласый ученый.

Хауэлл приберег оскорбления для кульминации событий. Подождали час, потом другой, но с практикантом так ничего и не произошло. Его прогнали прочь, и тут канцлер уже не стал сдерживаться. Алхимики услышали в свой адрес много грубых выражений, и обещали все исправить сразу после праздников, то есть через пять дней. Хауэлл, взбесившись, заставил их работать без выходных, и поставил крайний срок для приготовления действующего эликсира на конец фестиваля.

Все королевство весело провело праздники, люди наряжались для маскарадов и гуляли по улицам. Дети и взрослые, мужчины и женщины — все отдыхали пять праздничных дней. Единственными, кто трудился в этом время, оказались алхимики королевской гильдии. Поминая лихим словом бессердечного канцлера, под конец фестиваля они предоставили завершенное зелье Белвела.

Хауэлл явился донельзя мрачный. Алхимики сдержанно поздоровались, и перед канцлером появился новый подопытный. Это был уборщик, выходящий через месяц на пенсию. Он очень испугался, но зелье отпил.

— Я что-то чувствую, — проговорил он, вращая глазами, — нет, показалось…

Алхимики смотрели на него как на последнюю надежду.

— Совсем ничего, — сказал он, разводя руками.

Проведя все необходимые эксперименты, применив к работнику четыре простых индикатора и один надежный, ученым пришлось признать, что снова чего-то не хватило. Хауэлл, хмурясь, сказал, что теперь пусть ищут другую работу, и покинул здание гильдии. Алхимики лишь усмехнулись ему вслед: они здесь уже долгие годы ничего не делают, но выгнать их сложнее, чем сдвинуть с места форт Бланкальер.

Фрэнсис ворвался в каюту Дина, торжественно напевая старинную пиратскую песню.

— Ты чего!? — демонолог испуганно вскочил с койки.

— Опять, опять! — Фрэнсис хохотал от души.

— Снова пытались?

— Да! Это так веселит!

Дин присел на койку и протер глаза, по каюте из стороны в сторону расхаживал Фрэнсис.

— А я говорил, что ничего у них не выйдет! Говорил же?

Дин растерянно кивнул:

— Не понимаю, почему тебя это так радует. И не могу взять в толк, отчего ты это чувствуешь?

— Мне трудно объяснить, — сказал Фрэнсис, — просто я ощущаю, когда Белвела пытаются призвать в другое место, хотя это столь же результативно, как пытаться соломинкой сдвинуть булыжник. А радуюсь я оттого, что мы провели вокруг пальца правительственных псов! Я же говорил тебе, что Белвел един.

— Странно, что так и оказалось, — проговорил Дин, — все считали, что Белвел многолик, что легко выйдет вселить его в сотни людей. Но знаешь, я сейчас беспокоюсь о другом… Лишь бы с Бонни, Яном и Панагамом все было хорошо.

— Панагам точно не пропадет. Ян хвалил свою лавку, а Бонни с ним. Все сложится вполне приемлемо, — ответил Фрэнсис.

— Мне б твою уверенность.

— Отбрось сомнения. Послушай, Дин, меня мучает один вопрос…

Дин прилег:

— Говори.

— Нельзя ли предотвратить, или хотя бы предугадать момент, когда демон вырвется снова? Не уверен, что переживу второй раз.

— Не знаю, — Дин потер бровь, — не могу сказать, исследование не завершено. Пришлось прервать изыскания, как видишь… Но ты и сам чувствуешь, что это зелье куда совершеннее прежнего, ты начал чувствовать демона, это говорит о высшем уровне исполнения.

Они помолчали.

— А как насчет памяти Фаскола? — спросил Фрэнсис.

Дин повернулся на бок, лицом к стене.

— Пока не обустрою лабораторию, ничего делать не буду. Я профессионал, в конце концов.

— Я бы не стал торопить, но Грэм говорит, что кораблю нужен курс.

— Все сделаю, — буркнул Дин, — когда я тебя подводил?

— Никогда.

Глава 25. Курс на дьявольский остров

Прошло три дня. Фрэнсис, задумавшись, рассеяно наблюдал за Дином. В импровизированной судовой лаборатории витали десятки ароматов, едких, безвкусных, перетекающих друг в друга. В каюте царил полумрак. Дин корпел над колбой. В кипящую жидкость цвета сосновой смолы он насыпал с длинной ложки зеленоватый порошок, трижды отмеренный на крошечных весах. Зелье поменяло цвет на ядовито-желтый, а потом, будто передумало и вернулось в прежнее состояние.

— И последний штрих, — просопел Дин, слизывая с верхней губы капельки пота.

Алхимик со скрипом вытащил пробку из пузырька темного стекла, рукой поманил к носу запах, вдохнул. Оставшись довольным операцией, Дин чистой ложечкой на тонкой ножке достал щепотку порошка цвета ржавчины. Взгляд упал на весы, Дин коснулся их, но после передумал и сыпанул сразу в колбу. Повалил пар, жидкость застыла, превратившись в густую пасту белого цвета. По каюте разошелся запах сопревшего сена. Дин, закусив губу, разочарованно посмотрел на колбу.

— Проветрить, может? — растерянно спросил Фрэнсис.

— А, чтоб тебя! — выкрикнул Дин. Колба оказалась у него в руке, и спустя секунду вдребезги разбилась о палубу. Разлетелись осколки, пузырясь, растеклась белая паста.

Дин стиснул зубы, новая колба встала в штатив, под ней загорелась спиртовка. Сосредоточенный и злой, Дин твердой рукой сыпал ингредиенты, на этот раз тщательно взвешивая. Фрэнсис отрешенно смотрел на осколки и на пасту, которая все большим пятном расползалась по каюте.