Квартира Бориса характеризует некоторые стороны его личности. Рядом с огромным камином, так необходимым в прохладные вечера, стоит рояль, на котором можно видеть фотографии знаменитых звезд балета, с которыми Борис танцевал на сценах театров Европы и Южной Америки. Возле золоченых статуэток Будд из Тибета располагаются портреты английской королевы Елизаветы II и короля Махендры с их собственноручными автографами, напоминающие о важной роли, которую Борис играл в Непале.
В огромном комоде, занимающем целую стену, хранится изумительная коллекция патефонных пластинок с записями различных произведений от музыки Стравинского, которую Борис так хорошо знает, до народных танцев Украины. Здесь Борис — артист и музыкант — упивается атмосферой своей молодости. Здесь собраны сувениры, напоминающие о такой разнообразной и насыщенной жизни, что сначала я даже не мог представить себе ее масштабов.
Жизнь в Катманду настолько необычна, что дела, которыми Борис занимается целыми днями, представляют собой нелепое сочетание современности и средневековья. Туристы, ежедневно прибывающие из аэропорта и все еще находящиеся под впечатлением от роскоши огромных отелей Гонконга и Калькутты, естественно ожидают чего-то подобного и в Непале. Однако их ждет разочарование, и им приходится привыкать к таким необычным требованиям, как заказ горячей воды для ванны за два часа до купания. С другой стороны, Борис предусмотрел для туристов такие маршруты, от которых не только самые пресыщенные поездками, но даже самые опытные и состоятельные путешественники приходят в экстаз.
Одним из чудес Непала является Патан, очень напоминающий столицу. До самого последнего времени этому городу удавалось избежать даже малейшего влияния западного образа жизни. Это город-мечта, в котором, как и в Венеции, нет ни единого сооружения, которое стояло бы не на месте. Его узкие, мощенные кирпичом улицы отделяют кварталы домов из розового кирпича, оконные рамы которых украшены тончайшей резьбой с изображением драконов, богинь и других фигур. Даже помпезный Пекин не может похвастаться большей красотой. Но Патан совсем не отличается помпезностью и, в отличие от многих других городов, представляющих огромный интерес как памятники истории, это вовсе не мертвый город.
Туристу совсем не надо, закрыв глаза, представлять себе, каким Патан был четыре столетия назад, ибо с тех пор ничегошеньки не изменилось. В каждой маленькой мастерской ремесленники продолжают свой вековой труд, и здесь можно увидеть золотых дел мастеров с миниатюрными наковальнями и молоточками, литейщиков колоколов с допотопными плавильными печами и любое кустарное дело, которое только можно себе представить. А в мансардах работают мастера, посвящающие жизнь оправке драгоценных камней в тонкие изделия кузнецов, работающих по меди.
В каждом квартале имеется просторный, вымощенный камнем двор, где возвышаются святыни местных богов и богинь. И один единственный раз в году тысячи медных скульптур божеств извлекаются из соседних пагод и выставляются в этих дворах.
Ньюары являются буддистами примитивной секты, приверженцев которой не сохранилось ни в Индии, ни в остальной части Азии. Отличающийся как от тибетского, так и от юго-восточно-азиатского, буддизм непальской долины унаследован от той религии, которая бытовала в Индии две тысячи лет тому назад, вскоре после смерти Будды. В настоящее время в Непале пустил прочные корни индуизм. Исповедание обеих религий привело к тому, что в стране чуть ли не ежедневно отмечают религиозные праздники.
Эти праздники, приводящие в восторг туристов, доставляют Борису головную боль. В стране нет письменного календаря, и потому часто лишь с наступлением какого-либо из этих праздничных дней Борис обнаруживает, что в его отеле исчезли повара и обслуга.
Все эти проблемы приводят к тому, что старшие посыльные то и дело бегают вверх по винтовой лестнице к Борису, по десять раз прерывая его блаженный отдых в утренней ванне. Затем наступает момент сверки бухгалтерских счетов, которые в большом журнале ведет клерк средневекового типа, большую часть дня проводящий, сидя на корточках возле кухни и не сводя глаз с того, что там происходит. Весь день продолжается выплата денег поварам, посыльным, горничным и носильщикам.
Несмотря на то, что в Непале нет профсоюзов или профсоюзных синдикатов, Борису приходится сталкиваться с такими проблемами, как несовместимость различных каст или религиозных групп. Уборщики отказываются заниматься застилкой постелей, а обслуга, которая стелит постели, не желает заниматься уборкой комнат; повара не общаются с обслугой, занимающейся «менее важной» работой.
Как только Борис приводит себя в порядок, он немедленно направляется на кухню, которая представляется случайному посетителю кромешным адом, описанным Данте… Она состоит из десятка просторных, дымных, темных помещений с дочерна закопченными стенами. Борис крейсирует по кухне, как корабль, застигнутый туманом. Много лет тому назад, живя в Индии, он познал ту истину, что все надо контролировать, и ничего здесь не делается без его совета или указания.
За стенами кухни открывается совершенно иная картина, и туристы даже не подозревают, что происходит «за сценой». А там босиком или в сандалиях снуют одетые во все белое служащие отеля, с лиц которых никогда не сходит улыбка. Практически ни один из них не говорит по-английски, т. к. Непал никогда не был английской колонией. Незнание ими языка страшно расстраивает клиентов, которых редко понимают.
По мере того, как на лицах персонала отеля сияет все более широкая улыбка, некоторые гости приходят во все большую ярость, и все это завершается конфронтацией, урегулировать которую приходится Борису.
Так проходят здесь дни, и Борис все время живет в пространстве между этими двумя странными мирами долины Катманду — современным, который он помогает создавать, и средневековым со своим собственным колоритом.
А за воротами отеля продолжается неспешная, выработанная веками жизнь непальцев. Единственной уступкой Западу стало широкое использование велосипедов, ставших самым распространенным транспортным средством как среди местных жителей, так и иностранцев. Здесь быстро научились искусству лавирования между носильщиками и бездомными собаками, пробиваясь через рой мух и полчища крыс.
Улицы Катманду кишат разными представителями местной фауны. Если кто-то думает, что речь идет только о свиньях и священных коровах и быках (кажется, что свирепые быки концентрируются в определенных кварталах, где жители осмеливаются выходить из дома, лишь делая стремительную пробежку), то он ошибается. В долине масса животных, насекомых и пернатых. Над головой парят летающие лисы и несметные стаи ворон, чье карканье представляет собой самый характерный музыкальный фон всей долины. Более живописными представляются белые журавли, величественно вышагивающие по рисовым полям с видом философов, погруженных в мысли о судьбах мира, или как огромные цветочные букеты, расположившиеся на ветвистых смоковницах, священных деревьях Непала, постоянно встречающихся возле многочисленных храмов.
Созерцающего этот пестрый мир оживленных улиц и людского муравейника не покидает ощущение того, что над долиной витает какой-то таинственный дух, которым пропитан Непал. Он неосязаем, но чувствуется во всем. Он как-то связан с прозрачным воздухом и высокомерными вершинами, которые всегда находятся в поле зрения то ли за узенькой улочкой, то ли за каждым памятником, напоминая о том, что Непал и Катманду — поистине затерянный рай Гималаев. От гигантских пиков, отделяющих эту маленькую страну от остального мира нашей планеты, веет каким-то духом задушевной близости.
Когда над спящим Катманду по утрам восходит солнце, оно постепенно рассеивает туманную мглу, покрывающую город на заре. На травянистых обочинах дорог и троп, затененных купами деревьев, сверкает роса. Бесчисленные ряды носильщиков разных грузов начинают свой балет — пробежки рысцой по горным тропинкам. Хозяева крошечных лавок опускают деревянные ставни, на улицах доят коров, а все женщины в сопровождении детей кладут цветы и разбрасывают крашеные рисовые зерна у входа в ближайшие к их дому храмы. Вслед за ними идут куры и собаки, лопающие утреннюю подачку, если маленькие оборванные детишки из бедных семей не успевают слопать ее раньше них.