«Башмачкин… — пронеслось в голове у Мышкина. — Маленький человек… Тоже мне…»

— Как он выглядел? — спросил он вслух.

— Кто? — ошарашенно переспросил Илья.

— Ну этот… визитер ваш… из угрозыска?

— Вчерашний?

— Нет, сегодняшний!

— Ну как выглядел? Никак. Гладкий такой, в костюме. В сером.

— Усатый?

— Черт знает… По-моему, да…

«По-моему»? — лихорадочно соображал Мышкин. — Нет, «по-моему» не годится… Зуевские усы бросаются в глаза первым делом. Значит, не он…»

— Удостоверение он вам показывал? — поинтересовался он.

— Не-ет, — растерянно пролепетал Рогов.

— Ну как же так, Илья? — укоризненно сказал Мышкин. — Открывать или не открывать дверь незнакомым людям — это, в конце концов, ваше дело. Хотя… может, лучше все-таки не открывать. Дверям закрытым, конечно, грош цена, зато как-то спокойнее… Ну ладно, это, повторяю, ваше дело. Но тут все-таки особая ситуация. Территория преступления, так сказать. Приходит неизвестно кто, вас обо всем выспрашивает, вы ему все рассказываете…

— Мы в себя не могли прийти… после вчерашнего, — бледнея, пробормотал Илья. — Танька перепугалась до смерти и меня довела. Совсем разум потеряли. Вы поймите — ведь никто до сих пор про нее не знал… почти что. И потом, — он ведь назвал ваше имя… Мы, говорит, ведем это дело с майором Мышкиным. А что… он не?..

— Вот именно, — пробормотал Мышкин, на ходу пытаясь разобраться, что к чему. Этот лжедетектив располагал некоторым количеством информации, известной сравнительно узкому кругу лиц. Во-первых, он знал, что дело ведет Мышкин, и что Роговы с ним знакомы, во-вторых, и в-главных, он знал о дерюгинском алиби и о роли Роговых в этой истории. Таковых людей и вовсе было раз, два и обчелся. Тем самым круг сужался до нескольких известных персонажей, если, конечно, не подозревать в измене самих сотрудников уголовного розыска, причем всех разом, включая Терещенко. «Зуев должен был бы понимать, что излишняя осведомленность укажет прямо на него, — размышлял Мышкин. — Хотя, позвольте… — вдруг вспомнил он. — Зуев спрашивал меня, раззвонили ли газеты про соседей и про алиби… И я сказал что-то вроде «да», а почему — сам не знаю. Значит, он, вполне вероятно, считает эту информацию общедоступной. Та-ак. И все-таки… странный жест… Слишком прямой и наглый, слишком рискованный… Впрочем… он, конечно, не рассчитывал, что Рогов кинется за помощью к сотруднику милиции. Откуда-то он знает про Дерюгина и деньги, возможно, знает и про наркотики… Расчет был на запуганность, на то, что они не высунутся, ну а в крайнем случае… им все равно никто не поверит. А он — ко мне, как к отцу родному… Все-таки Зуев, что ли? А как же усы?..»

— Дерюгин давал вам деньги? — мрачно поинтересовался он, глядя Илье прямо в глаза.

Рогов заерзал на стуле.

— Давал, — упавшим голосом признался он. — Чего теперь скрывать. Весь этот месяц давал. Чтобы мы за Катькой следили. Кто к ней ходит, когда — то да се… А жениха-то мы все равно прошляпили… н-да… Катька-то, может, и догадалась, ее так просто не проведешь… Он… много давал. Нам бы надолго хватило. Танька с работы ушла — чтоб рисовать…

— Ее лечить надо… а не рисовать, — сказал Мышкин, страдая от своего менторского тона.

— Так я ж и хотел! — воскликнул Илья. — Сейчас, говорят, новые методы… Опять же, конечно, за деньги.

«Точно так же он мог попросить их еще об одной услуге, — мрачно подумал Мышкин. — Сперва платил за слежку, а потом мог обещать что-нибудь грандиозное, какую-нибудь огромную, по их понятиям, сумму, чтоб до конца жизни хватило, если они расскажут байку про алиби. И тогда этот, сегодняшний, не жулик, а благородный рыцарь, хочет разоблачить обман. И анонимку, видимо, послал он же. Сперва послал, потом увидел, что не помогает, и решил взяться за дело лично. И в таком случае опять же выходит, что это Зуев. Скорее всего… Не то бандит, не то Робин Гуд, не поймешь…»

— Как бы мне понять, кто это был?.. — нечаянно вырвалось у него вслух.

— На вид лет тридцать пять, — беспомощно пробормотал Илья. — Танька, правда, говорит — сорок, но она вечно спорит…

И тут Мышкин вспомнил. Он вспомнил наконец, почему в первую же встречу поверил их рассказу. И даже не то что вспомнил, а осознал. Они ругались. Ругались и спорили относительно каждой мелкой детали — будь то время, возраст, цвет или что угодно другое. Это была, собственно, не ругань, а стиль общения. Они не стали бы спорить о времени, если бы излагали заранее придуманную и отрепетированную версию, — это было бы нелепо, рискованно и вообще невозможно. С юридической точки зрения этот аргумент был, разумеется, абсолютно несерьезным, но Мышкин почти не сомневался, что дело обстоит именно так.

— Ладно, Илья, — примирительно сказал он. — Выбросьте этого, вашего, из головы. Никто вас трогать не собирается. Я, может быть… завтра покажу вам фотографию, а вы мне скажете, он это или не он.

— А… — робко пролепетал Илья, — а что нам дальше говорить-то?

— Ну как что? — расстроился Мышкин. — Очень просто. Как дело-то было? Как вы рассказали?

— Ей-богу! — Илья быстро и истово перекрестился.

— Ну вот. Так и говорите, как было. Дверь кому попало не открывайте. Жену успокойте. И попробуйте все-таки… с лечением… Вдруг поможет?..

В эту минуту в зале появился Коля. Увидев, что Мышкин не один, он сделал специальное, индифферентное лицо и прошествовал к бару. Но тут Мышкин его окликнул. Коля послушно развернулся и подошел к столику.

— Вот это мой коллега, — представил Мышкин. — Настоящий. Зовут Николай. Возможно, фотографию привезет он. Ему можно открывать без опаски.

Официант, увидев очередное новое лицо, опять подошел к столику.

— Я ничего не буду, — сказал Коля. — Я поел там… в библиотеке. В буфете, — пояснил он, повернувшись к Мышкину.

Рогов расплатился с официантом и пробормотал с вопросительной интонацией:

— Я пойду?

Мышкин кивнул. Илья встал, натянул куртку и вдруг схватил Мышкина за руку.

— Спасибо вам… Уж такое спасибо! Спасибо! — вдохновенно повторил он несколько раз.

— Да за что спасибо-то, Господи?.. — с видимым мучением отмахнулся Мышкин. — Всего хорошего. Увидимся.

Оставшись вдвоем с Колей, Мышкин несколько секунд смотрел на него вполне бессмысленным взором, потом вздохнул и сказал:

— Фу, устал. Казалось бы, сижу себе целый день в злачном месте, ем, пью и чешу языком. Тоже мне труд. А вот поди ж ты… Ну, что там у нас с библиотекой? Ничего не вышло?

— А вот и нет! — совершенно по-детски воскликнул Коля. — Вышло! — И тут же сник.

Мышкин понимал, в чем дело. Сыщицкое честолюбие было удовлетворено, но сама по себе добытая информация явно была не из приятных.

— Ну, что еще?.. — уныло поинтересовался Мышкин.

— Похоже, не было ее там, — так же уныло сообщил Коля. — Похоже на то. Девочки проверили, по требованиям. В тот день она книжки не снимала. Даже фотография не понадобилась. Только фамилия, а по ней — номер билета. И все… — Он немного помялся и добавил: — Она ведь могла быть в другом зале. Журналы там какие-нибудь читать или что…

— Могла, — печально согласился Мышкин. — А буфетчица?

— А буфетчица… — Коля горестно опустил голову. — Такая бабулька… Она говорит: вчера была, сегодня была… А до этого, говорит, несколько дней не ходила. Я, говорит, ее помню, она такая… заметная… Но разве она может помнить? Ей, наверное, кажется… — закончил он совсем упавшим голосом.

— Вы молодец, Коля, — сказал Мышкин. — Зажигалка при вас?

Коля кивнул и похлопал себя по карману.

— Значит, так… Покоя вам сегодня не будет. Поезжайте-ка вы к Зуеву, под любым предлогом. Можете у выхода подождать… Можете позвонить и что-нибудь наплести… Мне нужна его фотография. Срочно. Особенно если он подстриг усы…

— Это еще почему? — удивился Коля.

— Ну… если он не стриг, тогда… в общем, можно и не фотографировать… В общем, не слушайте меня, Коля. Это все ерунда. Сфотографируйте в любом случае, а завтра повезете фотографии Роговым. Я вам все объясню.