— Вот и все. Таков наш приговор. Занесите его в протокол.

— Есть, сэр. — Вилли охватил ужас. Приговор являл собою прямое оскорбление Квига. Стилуэлла уже лишили увольнений на полгода, получилось, что наказание бессмысленное. Скорее, оно означало оправдание. Он повернулся к Пузану.

— Вы записали?

— Да, сэр.

Офицеры заканчивали ужин, когда писарь, вспотевший и сердитый, принес на подпись отпечатанный текст протокола.

— Хорошо, Пузан, — Кифер расписался последним. — Теперь отнеси протокол ему.

— Есть, сэр, — рявкнул тот и вышел из кают-компании.

— Думаю, у нас есть еще время выпить по чашечке кофе, — заметил Кифер.

— Перед чем? — насторожился Марик.

— Сейчас увидим, — мрачно пообещал Вилли. — Держитесь за фуражку.

В кают-компании воцарилась тишина, нарушаемая лишь позвякиванием ложечек о фаянс кофейных чашек.

И тут затрещал телефон. Марик потянулся и снял трубку с рычага.

— Марик слушает… да, сэр… Есть, капитан. Когда… Да, сэр… Как насчет вахтенного офицера?.. Есть, сэр. — Он положил трубку и вздохнул. — Через пять минут собрание всех офицеров в кают-компании. Кто-то что-то натворил.

Квиг вошел, опустив голову, сгорбившись, с посеревшим от ярости лицом. Объявил, что теперь окончательно убедился в отсутствии верности присутствующих в кают-компании. Поэтому офицеры не должны теперь рассчитывать на мягкое отношение с его стороны. И обнародовал несколько новых указов. Отныне каждая ошибка в вахтенном журнале каралась пятью штрафными баллами в служебной аттестации. Еще пять баллов добавлялось за каждый просроченный час в подаче рапорта или докладной. Офицер автоматически признавался несоответствующим должности, если его заставали спящим с восьми утра до восьми вечера.

— Сэр, — поинтересовался Кифер, — а как насчет офицеров, отстоявших ночную вахту? Они не смогут выспаться до утренней вахты…

— Мистер Кифер, ночная вахта ничем не отличается от любой другой, и отстоявший ее не заслуживает какого-либо особого поощрения. Как я уже говорил, если бы вы, господа, ладили со мной, у меня не было бы к вам претензий. Но вы, господа, сделали выбор, так что пеняйте на себя. Что же касается детской мстительности, проявленной вами сегодня днем и особенно последнего, насквозь лживого заявления Стилуэлла, высказанного лишь для того, чтобы позлить меня, я не знаю, чья это идея, но могу догадаться… Так вот, теперь в этой кают-компании начнется новая жизнь, и я рассчитываю на лучшие результаты.

И дверь с треском захлопнулась.

Кифер, в трусах, сидел на койке и читал поэмы Эллиота.

— Том! — донесся с другой стороны коридора голос Марика. — Тебя не затруднит подойти ко мне, если ты не занят?

— Иду.

Марик, тоже в трусах, перекладывал на столе какие-то бумаги.

— Задерни занавеску, Том… Вот что я хотел бы узнать, из чистого любопытства. Тебе известно, почему капитан взъелся на Стилуэлла?

— Разумеется, Стив, но, если ты собрался меня переубеждать…

— Нет, нет.

— Тогда слушай. Он ненавидит Стилуэлла, потому что тот красив, здоров, умен, к нему тянутся люди, то есть он обладает всем тем, чего нет у Квига. Ты не читал «Билли Бэдда» Мелвилла? Прочитай. Там все написано. Стилуэлл символизирует собой все то, что раздражает капитана, все то, что он хотел бы уничтожить, потому что он этого лишен, точно так же, как ребенок безотчетно хочет поломать игрушки другого. В нашем капитане еще силен инфантилизм. Возможно, хотя и не обязательно, немаловажную роль играет сексуальный фактор… — Марик брезгливо скривился. — Я знаю, что мы вляпываемся в грязь. Но подавляемое желание может обратиться в ненависть. Объяснение всех причуд капитана, возможно, кроется в подсознательном, яростно подавляемом стремлении к извращениям…

— Хорошо, Том, я тебя понял. Благодарю. — Старпом пересел на койку. — А теперь ты хотел бы услышать, почему капитан прицепился к Стилуэллу?

— Конечно, — кивнул Кифер. — Без сомнения, твоя версия более проработана…

— Нет у меня никаких версий. Я читаю только комиксы, а в колледже мне не ставили оценок выше тройки. Но мне известны один или два достоверных факта, а тебе — нет. Капитан зол на Стилуэлла за тот случай, когда мы перерубили свой буксирный трос. Он думает, что Стилуэлл сознательно не предупредил его, чтобы доставить ему неприятности.

— Откуда ты знаешь? Я не уверен, известно ли ему, что мы перерубили трос…

— Известно. Он сказал мне в Сан-Франциско то, что я сейчас говорю тебе.

— Будь я проклят!

— И капитан чувствует, что его нелады с командующим силами обслуживания Тихоокеанского флота и с офицерами и матросами «Кайна» начались с этого инцидента. Он знает, что выглядел в том эпизоде круглым идиотом. Не стоит недооценивать капитана, Том.

Кифер изумленно покачал головой.

— Ты знаешь, впервые мне удалось взглянуть на то, что творится у него в голове как бы изнутри. Это же надо, обвинить во всем Стилуэлла! Когда он сам…

— Так как выглядят теперь твои теории, Том? Фрустрация, Билли Бэдд, инфантилизм, извращенность и все такое…

— Ты думаешь, что поймал меня? — Кифер не желал признавать поражения. — Не обязательно. Его слова — это внешнее проявление симптомов диагностированного мною заболевания…

— Хорошо, Том. Вот что я тебе предлагаю. Давай завтра утром сходим к медикам на «Плутон», и ты расскажешь главному врачу госпиталя о своих подозрениях.

Кифер долго молчал.

— Я не пойду. Ты можешь сходить. Это твое дело, а не мое.

— Я не знаком с психиатрией. Ты же тут дока.

— Ты когда-нибудь слышал, что такое сговор с целью дискредитации вышестоящего офицера?

— А если он сумасшедший…

— Я этого не говорил. Я сказал, что он достиг предельной черты. Признать больными таких людей практически невозможно. Стоит им намекнуть на болезнь, они начинают вести себя так, что не придерешься. Они невероятно хитры и изворотливы. Доказать, что Квиг — сумасшедший, можно лишь уложив его в специализированную клинику. Иначе мы просто подставимся.

— Я тебя понял, Том. — Марик соскочил с койки и посмотрел Киферу прямо в глаза. — Тебе предлагали выбор, продолжать или прекратить. Продолжать ты не захотел. Так что прекращай эти разговоры о безумии капитана. Скорее, ты, а не он, бегаешь по пороховому складу с зажженным факелом. Ясно? Клянусь Богом, я доложу капитану, если услышу от тебя хоть одно слово на эту тему. И не посмотрю на нашу дружбу. Поблажек не жди.

Кифер слушал старпома с непроницаемым лицом. Лишь изредка иронические искорки вспыхивали в его глазах.

— Есть, Стив. — И он вышел из каюты, задернув за собой занавеску.

Марик забрался на койку. Вытащил из-под подушки книгу в красной обложке с вытисненным золотом названием «Психические расстройства». Синий овальный штамп в верху каждой страницы сообщал, что книга является собственностью главврача госпиталя «Плутона». Марик открыл ее на странице, заложенной обгорелой спичкой.

24. Секретный журнал Марика

Вскоре после выхода из Фунафути в составе конвоя к Нумеа офицерам стало известно, что Стив Марик засиживается допоздна и что-то пишет. Он задергивал занавеску, но сквозь открывающиеся при качке щелочки они видели, как он склонялся над блокнотом, пожевывал кончик ручки. Если кто-нибудь входил, он торопливо закрывал блокнот.

В небогатой событиями кают-компании «Кайна» подобные новости вызывали неизменное оживление. Марика тут же обвинили в сочинении романа, от чего тот открещивался, краснея и улыбаясь. Но и не признавался, что же он пишет. «Я должен это сделать», — неизменно ответствовал Марик, вызывая новые шутки и смешки. Как-то за обедом Вилли и Кифер завели речь о возможных названиях и сюжете романа Марика. Кифер окрестил его «На Желтопятном фронте без перемен» и начал придумывать главы, характеры и эпизоды, вовлекая в сюжет капитана, девушку с бородавками из Новой Зеландии и Марика. Офицеры подхватили идею и охотно включились в игру. Смеялись так громко, что позвонил Квиг и поинтересовался, чем вызвано столь бурное веселье. Этим закончилось в тот вечер обсуждение романа Марика. Но еще долго попытки импровизировать на эту тему скрашивали послеобеденные беседы. Тем более что Марик продолжал писать и не желал делиться ни с кем своим секретом.