Над трапом на крыле мостика показалась голова Уиттекера.

— Кушать, миста Кейт.

В небе уже мерцали звезды. Вилли спустился в кают-компанию. На обед подали отличные бифштексы. Когда убрали посуду, за столом с чашечками кофе остались Вилли, Кифер, Марик и Хардинг.

— Ну, — Кифер, закурив, взглянул на Марика, — как, по-твоему, вел себя сегодня наш Желтопятный?[18]

— Перестань, Том, — попытался остановить его Марик.

— Это надо же, повернуть назад, не дойдя до исходного рубежа, и бросить этих бедолаг в ПГТ на произвол судьбы.

— Том, тебя не было в рубке, — сухо заметил старший помощник. — Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Я был на крыле мостика, дружище, и все видел и слышал.

— Мы сбросили маркер. Они знали, где находятся.

— Мы сбросили маркер, не дойдя до точки маневра почти на двадцать градусов.

— На десять. Капитан сказал, пятьдесят четыре, а не шестьдесят четыре.

— Неужели ты в это поверил?

— …И по инерции мы до разворота прошли еще шестьсот-семьсот ярдов. Так что красящий маркер мы, скорее всего, сбросили где нужно.

Кифер повернулся к Вилли.

— А что скажешь ты? Удрали мы, как испуганный кролик, или нет?

Вилли замялся.

— Ну, я не был у пеленгатора. Урбан тоже мог ошибиться.

— Вилли, ты был в рубке весь день. Появлялся Квиг на половине мостика, обращенной к берегу?

Вопрос, как удар молнии, поразил Вилли, и ему словно открылась истина. Мало того что капитан не выходил на указанную сторону мостика, он то и дело исчезал из рубки, хотя на всех маневрах не покидал ее ни на секунду, чтобы слушать ВРС[19] и контролировать действия рулевого. Но предположение Кифера выглядело столь чудовищным, что Вилли потерял дар речи.

— Так что, Вилли? Видел ты капитана на той стороне мостика или нет?

— Достаточно, Том, — сердито бросил Марик.

— Пусть Вилли ответит, Стив.

— Том, я… я следил за сражением. И не видел, что делает капитан. Я не знаю…

— Ты знаешь и лжешь, как благовоспитанная девица, — отрезал Кифер. — Ладно. Позволь вынести тебе благодарность за спасение чести «Кайна» и военно-морского флота. — Он встал и с чашкой на блюдце направился к кофеварке. — Все это хорошо, но мы должны думать о безопасности корабля, не говоря уже о собственной шкуре, поэтому нужно быть реалистами, — он налил себе дымящегося светло-коричневого кофе. — Факты — упрямая вещь, господа, и мы не имеем права не замечать их. Квиг — трус.

Открылась дверь и вошел Квиг. Свежевыбритый, с каской на голове, со спасательным жилетом под мышкой.

— Я бы тоже выпил кофе, Том, если вы не возражаете.

— Отнюдь, капитан.

Квиг опустился на стул во главе стола, бросил спасательный жилет на палубу, положил ногу на ногу. Смотрел он прямо перед собой. Под глазами набрякли тяжелые зеленоватые мешки, лицо прорезали глубокие морщины. Кифер положил в чашку кофе три ложечки сахара и поставил ее перед капитаном.

— Благодарю. Гм-м. Наконец-то хоть пахнет кофе. — Следующие десять минут все молчали. Квиг время от времени поглядывал на офицеров, не спеша пил кофе. Затем откашлялся. — Ну, Вилли, поскольку у вас сейчас нет неотложных дел, давайте займемся кодировкой. Мы проработали еще не все.

— Есть, сэр. — Энсин открыл сейф и достал кодировочную машину.

— Том. — Квиг не отрывал глаз от пустой чашки. — У меня записано, что сегодня Дьюсели должен сдать двенадцатое задание квалификационного курса на присвоение очередного офицерского звания.

— Сэр, мы с трех утра на боевых постах!

— Боевая тревога отменена два часа тому назад.

— Дьюсели должен поесть, привести себя в порядок, отдохнуть, сэр…

— Отдыхать нужно после того, как закончены все дела. Сегодня вечером задание должно лежать у меня на столе. До того, как Дьюсели ляжет спать. А вас я попрошу предварительно проверить и выправить его. Ясно?

— Да, сэр.

— И, мистер Кифер. — Капитан встал, разглядывая стену. — Служебная аттестация офицера включает такие понятия, как усердие и субординация. — И вышел из кают-компании.

— Думаете, он слышал? — прошептал Вилли.

— Волноваться не о чем, — ровным голосом ответил Кифер. — Обычная усталость да небось приступ язвы.

— Ты бы придержал язык, — фыркнул Марик.

Писатель рассмеялся.

— Капитан знает свое дело. Идет бой или нет, Дьюсели должен получить очередное звание. Нет более бесстрашного защитника плана мероприятий, чем наш старина Желтопятный.

Марик встал и направился к двери, надевая на ходу фуражку.

— Мистер Кифер, этим кораблем командует капитан Квиг. Я — его старший помощник. И не хочу слышать никаких прозвищ, понятно? Никаких Желтопятных и прочего, только капитан Квиг!

— Заложите меня, мистер Марик. — Глаза Кифера весело блеснули. — Скажите Квигу, что я о нем думаю. Пусть он отдаст меня под трибунал за оскорбление старшего офицера.

Марик коротко выругался и скрылся за дверью.

— Что ж, пойду искать Дьюсели и выжимать из него задание, — вздохнул Кифер.

— А мне нужно провести ревизию корабельных запасов. — Хардинг зевнул и отложил журнал. — Займусь-ка я этим прямо сейчас. В прошлый раз он послал за мной в час ночи и потребовал доложить результаты.

— Превосходный администратор наш капитан, — бросил Кифер, выходя из кают-компании.

Хардинг и Кейт переглянулись. Хардинг почесал затылок.

— Вилли, — вкрадчиво спросил он, — капитан действительно терся на закрытой от берега стороне мостика? — Тон его призывал к откровенности, подчеркивал, что за три месяца совместного пребывания на корабле зеленые энсины стали близки, как братья, и он имел право узнать правду.

— Харди, полной уверенности у меня нет, — Вилли непроизвольно понизил голос. — Но мне кажется, что в рубке я его видел гораздо реже, чем обычно. Но, черт побери, ты же знаешь, как Кифер ненавидит капитана. — И он опустил глаза.

Хардинг встал.

— Может, он ошибается.

— А что будет, если этот корабль попадет в передрягу? — Губы Хардинга плотно сжались. — Обязанности капитана состоят в том, чтобы находить правильное решение в критической ситуации, а не в контроле даты выполнения заданий или поступления докладных. Господи, до чего же нелепо проводить ревизию на таком корабле! Я — дипломированный аудитор, я проводил ревизию «Онондага Карбайд». Я и представить не могу, что сказал бы мой босс, застав меня за пересчетом кусков мыла и тюбиков зубной пасты! Впрочем, это все ерунда. Я добровольно пошел на флот, теперь я на «Кайне», и если «Кайну» пойдет на пользу профессионально проведенная ревизия, я ее проведу. Но взамен военно-морской флот должен дать мне корабль, который не тонет, и капитана, который не боится драки… А что я должен думать об этом пакостнике?

— Послушай, все уже в прошлом. Ну, попали мы на эту развалюху. Ничего не поделаешь, превратности войны. Но мы же не в японском концлагере. Надо относиться к происходящему философски. Вот и все…

— Вилли, ты хороший парень, но еще холостой. Так что нам трудно понять друг друга. Я тревожусь за пять человек: себя, жену и троих детей. За одного из них в особенности. Шестилетнего мальчика с милой улыбкой. Напомни, чтобы я показал тебе как-нибудь его фотографию.

21. Смерть и мороженое

На заре следующего дня Северное ударное соединение организовало новый спектакль для энсина Кейта.

Сигналы боевой тревоги сдернули его с койки, и, полуодетый, он взлетел на мостик в туманной предрассветной синеве, разрываемой зигзагами, параболами и шарами красно-оранжевого огня. Грохот орудий рвал барабанные перепонки. Вилли торопливо пожевал два кусочка туалетной бумаги, которые специально для таких случаев держал в спасательном жилете, и сунул влажные комочки в уши. Тут же гром выстрелов превратился в глухие удары. Такое применение туалетной бумаги он изобрел сам, когда на артиллерийских стрельбах кончилась вата.