— Спасибо, Том.
Он вошел в свою каюту и закрыл дверь.
— Жаль, что вы не расшифровали сообщение сразу же, мистер Кейт. Оно могло бы вас заинтересовать. Прочтите.
Он передал расшифровку Вилли.
«Лейтенант-коммандер Вильям Де Врисс откомандировывается в распоряжение военно-морских сил США. Прибыть в Управление личного состава ВМС для нового назначения. Следовать авиатранспортом. Срочность выполнения — второй класс. Переподготовка лейтенант-коммандера Филипа Квига отменена, и он немедленно прибывает на смену».
Вилли вернул сообщение капитану.
— Простите, сэр. Непростительная глупость и беззаботность с моей стороны, — сказал он, поперхнувшись словами. — Не знаю, что еще сказать, сэр, за исключением…
— Что случилось с тем сообщением, которое вам передал Смит?
— Оно все еще в кармане моей грязной формы. Смит вручил мне сообщение в тот момент, когда мистер Марик поплыл за буем. Я положил его в карман и… по-моему, меня заинтересовал подъем буя, и я забыл о сообщении… — Слова звучали так неубедительно даже для него самого, что он покраснел.
Де Врисс на мгновение наклонил голову.
— Вы представляете себе, Кейт, насколько серьезной может оказаться потеря подобного сообщения?
— Да, сэр.
— Я в этом не уверен. — Капитан провел руками по рассыпавшимся светлым волосам. — Представьте, что корабль мог не выполнить боевое задание — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако, если бы это произошло, надеюсь, вы понимаете, что в трибунале вся ответственность была бы возложена исключительно на меня.
— Понимаю, сэр.
— Ну, и какие вы из этого сделаете выводы?
— Намереваюсь впредь никогда не допускать ничего подобного.
— Представляю себе. — Капитан взял стопку желтых формуляров, лежащих на его столе. — По стечению обстоятельств, возможно, не самому удачному, я все утро занимался тем, что заполнял листы в вашем личном деле, вместе с делами других офицеров. Я намерен по списании с корабля передать их в Центральный штаб.
Дрожь и тревога охватили энсина.
— Как вы полагаете, этот инцидент должен повлиять на ваше личное дело?
— Не мне говорить, сэр. Всякий может совершить ошибку…
— Ошибка ошибке рознь. Область для совершения ошибки на военном флоте узкая, Вилли. Каждое действие связано со слишком многими жизнями, имуществом и опасностью. Вы сейчас на флоте.
— Я понимаю это, сэр.
— Честно говоря, не думаю, что вы понимаете. То, что случилось, заставляет меня сделать в вашем личном деле неудовлетворительную запись. Это неприятная, гадкая вещь. Листы хранятся в Центральном штабе вечно. Все, что на них написано, становится частью вашей жизни. Мне не нравится ломать карьеру морскому офицеру, даже если он относится к ней легкомысленно.
— Я не отношусь к ней легкомысленно, сэр. Я совершил ужасную ошибку, и я очень виноват. Я высказался по этому поводу достаточно ясно, насколько это позволяют выразить слова.
— По-моему, сейчас настало время внести ясность в ваше личное дело, — капитан вытащил из пачки один формуляр, взял карандаш и начал писать.
— Можно я скажу еще одну вещь, сэр? — быстро вставил Вилли.
— Конечно. — Капитан поднял глаза, карандаш повис в воздухе.
— Вы сейчас пишете по свежим следам инцидента. Он достаточно ужасен, я знаю. Но, мне кажется, через двадцать четыре часа ваша формулировка, возможно, будет менее суровой…
Де Врисс улыбнулся знакомой саркастической улыбкой:
— Хорошая мысль. Но я все равно буду их завтра просматривать, прежде чем передам писарю. Может быть, мне покажется, что следует проявить снисходительность, и в этом случае я сделаю необходимые изменения.
— Я не прошу о снисхождении, сэр.
— Очень хорошо. — Де Врисс написал несколько строк неожиданно мелким, аккуратным почерком. Затем он отдал дело Вилли. Под словами «Общие замечания» капитан написал следующее:
«Энсин Кейт производит впечатление способного и подающего надежды молодого человека. Он пробыл на борту менее двух недель. Обещает стать отвечающим требованиям офицером. Но вначале ему необходимо преодолеть некоторую легкомысленность и беззаботность по отношению к своим обязанностям».
Сверху было пустое место, где было напечатано: «Я считаю этого офицера: Выдающимся — Превосходным — Со способностями выше средних — Со средними способностями — Неудовлетворительным». Де Врисс стер пометку рядом с «Превосходным» и сделал ее «Со средними способностями».
С точки зрения флота, это был черный шар. Личное дело представляло собой такой жуткий инструмент, что лишь немногие командиры были настолько безжалостными, чтобы позволить себе полную искренность. В результате средний офицер становился в этих формулярах «Великолепным». Определить человека как «Со средними способностями», значило информировать штаб, что он — ничтожество. Все это Вилли знал. Он отпечатал дюжины таких личных дел в штабе Тихоокеанского флота. Он читал личное дело, и в нем росли гнев и возмущение. Эта искусная и коварная фраза, похвала, от которой не поздоровится, означала, что никакой надежды нет. Он вернул лист капитану, стараясь не показать своих чувств.
— Это все, сэр?
— Вы считаете, что резюме неверно?
— Я предпочитаю не комментировать, сэр. Личное дело — это ваша область…
— Мой долг по отношению к штабу требует, чтобы я в своей оценке был максимально искренним. Ваша характеристика вне всякого сомнения неудовлетворительна, вы понимаете. Хорошей службой вы сможете ее исправить.
— Весьма благодарен вам, сэр. — Вилли колотило. Он мечтал как можно быстрее убраться из каюты. Он чувствовал, что Де Врисс задерживает его, только чтобы позлорадствовать.
— Я могу идти, сэр?
Де Врисс посмотрел на него, его лицо выражало смесь печали с обычной насмешливостью:
— Я обязан информировать вас, что если вы не согласны с характеристикой, вы имеете право написать письмо, в котором изложите свои аргументы.
— Мне нечего к этому добавить, сэр.
— Ладно, Вилли. Впредь не теряйте такие сообщения.
— Слушаюсь, сэр. — Вилли повернулся и взялся рукой за ручку двери.
— Одну минуту, пожалуйста.
— Да, сэр?
Капитан бросил личное дело на стол и медленно покрутился на кресле.
— Я полагаю, остается вопрос о дисциплинарном взыскании.
Вилли перевел ожесточенный взгляд с капитана на желтый формуляр.
— Личное дело, по крайней мере по моему скромному разумению, не попадает под это понятие, — заметил Де Врисс. — Карательное использование личного дела сводит на нет ценность системы, и это запрещено директивой командования военно-морского флота.
— Отрадно слышать, сэр. — Вилли расценил это замечание как смелый ироничный выпад, но Де Врисс был непробиваем.
— В качестве наказания я назначаю вам три дня «домашнего» ареста, Вилли. Именно столько вы продержали это донесение. Может быть, это выбьет дурь из вашей головы.
— Простите мне мое невежество, сэр. Что именно от меня требуется?
— Пойдете под арест в свою каюту и выходить из нее будете только для приема пищи и по зову природы… Думаю, — добавил капитан, — арест в шкиперской будет слишком жестоким и необычным наказанием, вне всякого сомнения. Скажем, вы под арестом в пределах корабля на три дня.
— Слушаюсь, сэр.
— Что же, я полагаю, это все.
Когда Вилли уже собрался уходить, сквозь багровый туман его гнева пробилась мысль. Он вытащил из кармана адмиральское приглашение и молча вручил его Де Вриссу. Капитан поджал губы.
— Так, так, отлично. Адмирал Рейнолдс, да? Очень хорошая компания. Откуда вы знаете адмирала?
— Мы встречались в компании, сэр.
— А почему он приглашает вас на эту вечеринку?
— Понятия не имею, сэр, — это звучало слишком грубо, и он добавил: — Я немного играю на фортепиано, сэр. Адмиралу, похоже, нравится.
— Вы играете? Я и не знал. Я сам играю на саксофоне, немного, когда дома. Вы, должно быть, хорошо играете, если адмирал вас затребовал. Хотелось бы как-нибудь послушать.