— Нет.

— В данном случае речь идет об эсминце-тральщике, оказавшемся в центре тайфуна…

— Я понимаю, — ледяным тоном ответил Саутард. — Я командовал такими кораблями, используемыми в охранении, изучил кое-какую литературу о них. Они мало чем отличаются от эсминцев, кроме более тяжелой надводной части.

— Я задаю вам эти вопросы, капитан, потому что вы единственный эксперт по кораблевождению, и суду должна быть известна степень ваших специальных знаний.

— Я понимаю. Ну что ж, в течение десяти лет я командовал почти всеми типами эсминцев в разных условиях и ситуациях. Правда, мне не приходилось командовать эсминцем-тральщиком, попавшим в центр тайфуна. Что нет, то нет. И я не знаю никого, кроме капитана «Кайна», кому такое довелось испытать. Такой случай бывает один на тысячу.

— Вы можете со всей ответственностью утверждать, что правила командования эсминцем ни в чем не отличаются от правил командования эсминцем-тральщиком, попавшим в центр тайфуна?

— Для таких случаев писаных правил не существует. Приходится действовать по обстоятельствам. Все зависит от командира корабля и обстановки, а она непредсказуема, меняется мгновенно. Тут всякое может случиться. Ну а правила кораблевождения остаются правилами.

— Гипотетический вопрос, капитан. Предположим, вы ведете эсминец при ветре и волнах, какие редко доводилось видеть. Корабль ложится то на один борт, то на другой, вода вот-вот захлестнет его, и корабль затонет. Момент крайней опасности. Что бы вы сделали — повернули судно носом против ветра, или же кормой?

— Да, ничего не скажешь, вопрос действительно гипотетический.

— Вы отказываетесь на него отвечать?

— Я отвечу, сэр. В момент крайней опасности я повел бы корабль против ветра, если бы мне это удалось. Но только в крайнем случае.

— Почему, сэр?

— Потому что в этом случае у ваших машин и руля наиболее благоприятные условия работы, а у вас появляется возможность не потерять управление кораблем.

— Ну а если, идя против ветра, судно не уходит от тайфуна, а, наоборот, остается в его зоне?

— Давайте все по порядку. Ваш корабль под угрозой, может вот-вот затонуть, положение, как говорят, хуже не бывает, что для вас сейчас самое главное? Вы сами сказали — момент крайней опасности.

— Да, сэр. Вопросов больше нет.

Тут же вскочил Челли.

— Капитан, кто, по-вашему, наиболее компетентно может определить, грозит ли кораблю крайняя степень опасности?

— Только один человек — командир корабля.

— Почему?

— Он назначен командиром корабля, следовательно, он знает о кораблях и морском деле больше своих подчиненных. Правда, некоторые офицеры готовы считать положение корабля безнадежным уже тогда, когда волна за бортом становится чуть выше обычной. Такие случаи бывают, и не так редко.

— Не считаете ли вы, сэр, что в тех случаях, когда вся команда убеждена, что кораблю грозит опасность, капитану следует прислушаться к мнению команды?

— Нет, не считаю! Панические настроения не редкость на флоте. Задача командира корабля совладать с ними и сделать так, чтобы команда верила капитану и подчинялась только ему.

— Благодарю вас, капитан.

35. Трибунал. День второй. Дневное заседание

Доктор Форрест Ландин, плотный, розовощекий, в очках с золотой оправой, с белокурыми с проседью волосами, имел чин коммандера. Он, как главный психиатр военного госпиталя, возглавлял медицинскую комиссию, освидетельствовавшую капитана Квига. Удобно усевшись в свидетельском кресле, он с добродушной готовностью отвечал на вопросы прокурора Челли.

— Как долго длилось освидетельствование, доктор?

— Мы тщательно обследовали и наблюдали пациента в течение трех недель.

— Кто входил в состав комиссии?

— Ваш покорный слуга, затем доктор Берд и доктор Манелла.

— Все три члена комиссии практикующие психиатры?

— Доктор Берд и доктор Манелла — гражданские психиатры. Сейчас они офицеры-резервисты. Я — кадровый морской врач, специализируюсь по психиатрии пятнадцать лет.

— К каким выводам пришла комиссия?

— По заключению комиссии капитан Квиг здоров.

— Никаких признаков душевного расстройства не обнаружено?

— Никаких.

— Означает ли это, что капитан Квиг абсолютно нормальный человек?

— Видите ли, такого понятия — «абсолютно нормальный человек» в психиатрии не существует. Все относительно. Нет ни одного взрослого человека, у которого не было бы проблем, разве что у полного счастливого идиота. Коммандер Квиг — вполне адаптировавшаяся личность.

— Можно ли допустить, что за две недели до обследования капитан Квиг был психически болен?

— Это невозможно. Коммандер здоров и, без сомнения, был здоров и прежде. Психические срывы — это травмы, которые не проходят бесследно.

— Вы не нашли признаков таких травм у коммандера Квига?

— Нет, не нашли.

— 18-го декабря 1944 года коммандер Квиг, капитан тральщика «Кайн» ВМС США, был временно отстранен от командования своим помощником, который заявил, что капитан в тот момент находился в состоянии психического расстройства. Допускаете ли вы, что коммандер Квиг действительно мог находиться в состоянии психогенного коллапса и действия его помощника следует считать оправданными?

— Нет, не допускаю.

— Способен ли разумный и нормальный человек совершить неразумные, необъяснимые и даже безобразные поступки?

— В жизни такое случается каждый день.

— Представим на минуту — это чисто гипотетическое предположение, — что коммандер Квиг во время исполнения своих служебных обязанностей был груб, раздражителен, придирчив, жесток и деспотичен и часто отдавал неправильные распоряжения. Противоречит ли это заключению вашей комиссии о его психическом здоровье?

— Нет, не противоречит. Мы не собирались характеризовать его как образцового офицера. Мы всего лишь установили, что он психически здоров.

— На основании вашего знакомства с коммандером, вы допускаете, что он может быть невыдержанным и грубым?

— Да. Это вполне в его характере.

— Отмечая все это, вы тем не менее не считаете поступок старшего помощника, освободившего капитана Квига от командования, оправданным?

— С точки зрения психиатров, он совершенно неоправдан. Таково единодушное заключение комиссии.

— Дайте профессиональную характеристику вашим коллегам.

— Берд имеет специальную подготовку по практическому психоанализу. Он недавний выпускник медицинского факультета Гарварда, получил диплом с отличием. Манелла — один из самых известных специалистов по психосоматике на Западном побережье.

— Где они находятся в настоящее время?

— Берд по-прежнему работает у меня. Манелла на прошлой неделе был откомандирован на Филиппины.

— Мы приложим ваше заключение к делу как вещественное доказательство. Теперь осталось выслушать доктора Берда. Благодарю вас, доктор Ландин.

Прокурор Челли не мог отказать себе в удовольствии с вызовом посмотреть в глаза адвокату Гринвальду и сопроводил свой взгляд еле заметной недоброй усмешкой. Шаркая ногами, Гринвальд приблизился к свидетелю; он потирал нос рукой, смотрел себе под ноги и олицетворял собой неподдельное смущение и неуверенность.

— Доктор Ландин, я юрист и не имею медицинского образования. Надеюсь, вас не затруднит, если я попрошу уточнить некоторые специфические термины. Возможно, я буду спрашивать об элементарных вещах.

— Пожалуйста, разумеется.

— Вы сказали, что у капитана Квига, как у каждого взрослого человека, были свои проблемы, с которыми ему приходилось справляться. Не могли бы вы пояснить, что это за проблемы?

— Почти вся такая информация является врачебной тайной.

— Понимаю, сэр. Ну а если вы расскажете о характере подобных проблем в общих чертах, не касаясь того, что в данном случае составляет врачебную тайну?

— Я протестую! — вмешался Челли. — Коммандер Квиг не подсудимый. Подсудимым является Марик. Вопрос адвоката не по существу и является попыткой нарушить врачебную тайну.