Но наряду с этим каждой конфессии свойственны догматы, отличающие её от других конфессий, верность которым и определяет конфессиональную принадлежность, а их несовпадение порождает религиозные конфликты.

В силу этой роли догматики русский философ и богослов В.Н.Лосский (1903-1958) оставил после себя две взаимно дополняющие работы: «Очерки мистического богословия восточной церкви» и «Догматическое богословие». В первой из названных работ он пишет: «…догматы Церкви часто представляются нашему рассудку антиномиями, которые тем неразрешимее, чем возвышеннее тайна, которую они выражают. Задача состоит не в устранении догмата, но в изменении нашего ума (выделено жирным нами при цитировании) для того, чтобы мы могли прийти к созерцанию Бого-открывающейся реальности, восходя к Богу и соединяясь с Ним в большей или меньшей мере» [8]. И поясняет: «…термин «мистическое богословие» означает в данном случае аспект духовной жизни, выражающий ту или иную догматическую установку».

Этим В.Н.Лосский по сути подчиняет «мистическое богословие» «догматическому богословию» и лишает философию свободы, если под «мистикой» понимать не беспочвенные фантазии, и не те аспекты реальности, которые скрыты от чувственного восприятия большинства, а источник и путь получения человеком некоего «первознания», которое в результате его собственной интеллектуальной деятельности признаётся им богоданным либо отвергается в таковом качестве. И в дальнейшем выражение этого первознания в лексике порождает догматы.

Но если догматическое богословие подчиняет себе мистическое, то именно догматическое богословие задаёт своего рода матрицу возможностей, в ограничениях которой философы, принадлежащие к той или иной конфессии, рассматривают определённую тематику и уходят от рассмотрения другой тематики, приходят к определённым мнениям и отвергают мнения, противоречащие догматам.

В богословии и философии русского православия этот фактор тоже имеет место на протяжении всей его истории, хотя и не выразился столь экстремистски, как в католицизме. Католицизм учредил инквизицию, которая, руководствуясь догматикой, текстом Библии и сложившейся традицией её истолкования, выносила вердикты по любым вопросам, включая естествознание, противоречащие жизненной реальности, если реальность открывалась не так, как предписывали догматы и традиция миропонимания на основе Библии. Тем не менее и в истории русской церковной мысли, если «мистицизм» входит в противоречие с догматами, он становится объектом догматически обусловленного порицания без вникания в существо вопроса. О «неподсудности» догматики православия с самых начальных этапов развития философии на Руси как о данности сообщает и В.В.Зеньковский: «тот факт, что христианство появилось на Руси тогда, когда в Византии уже закончилась эпоха догматических движений, объясняет нам, отчего русское религиозное сознание воспринимало христианскую доктрину, как нечто завершённое и не подлежащее анализу» [9].

Мы не будем обсуждать догматы разных вероучений и их происхождение, а примем как историческую данность факт доминирования после крещения (988 г.) в русской культуре догматов православия и обусловленность ими жизни, включая развитие философии до начала эпохи секуляризации науки.

Кроме того необходимо понимать и причины, по которым вторжение византийской традиции на Русь стало востребованным на Руси, что и сделало возможным крещение Руси князем Владимиром [10].

Если смотреть на крещение Руси из Византии, то она безуспешно на протяжении нескольких веков стремилась подчинить себе идеологически «северных варваров», поскольку устала с ними воевать. Но к крещению Русь привели не столько усилия Византии, сколько обострение кризиса её собственной жреческой власти.

Дело в том, что жреческая власть - общественный институт, несущий смысл жизни и ответственный за его воплощение в жизнь. В докрещенскую эпоху Руси это - осёдло живущие волхвы и калики перехожие. Поскольку смысл жизни включает в себя и религиозную компоненту, то упоминание жреческой власти как носителей определённой богословской традиции в докрещенскую эпоху, для понимания рассматриваемой нами проблематики необходимо.

Во времена посещения Руси в I веке апостолом Христа Андреем Первозванным жреческая власть была дееспособна, и потому он не стал крестителем Руси, хотя и запомнился русичам. Но неадекватно прореагировав на свидетельства Андрея Первозванного, имевшие глобальное эпохальное значение, жреческая власть ступила на путь деградации и к концу первого тысячелетия утратила дееспособность. Княжеско-боярская корпорация (в период ранее становления государственности она была профессиональной корпорацией управленцев и играла роль общецивилизационной исполнительной власти, подчинённой слову жречества), осознав недееспособность жречества, стала искать идейного руководства за рубежом и нашла его в лице византийской церкви. В результате состоялось крещение Руси Владимиром, чем были удовлетворены интересы и Византии, и княжеско-боярской корпорации Руси.

В Европе деградация жреческой власти друидов привела не только к крещению народов, но и к их полной «римофикации» («романизации»): смысл жизни древней европейской языческой цивилизации был искоренён вместе с друидами и заместился смыслом жизни, культивируемым Римским католицизмом.

Но в отличие от Европы Русь не перестала быть сама собой и после крещения, и потому вся последующая история России - история преодоления кризиса самобытного цивилизационного развития, т.е. прежде всего - история преодоления кризиса жреческой власти как носительницы смысла жизни.

1.3. Специфика религиозной и атеистической философии

Исходный вопрос: Как понималась суть философии на Руси? - поскольку тот или иной ответ на него задаёт те или иные цели и задачи развития философии.

«Самое древнее в славяноязычной культуре определение философии было сформулировано в конце IX в. (…) «и» содержится в «Житии Кирилла» (…) Под философией здесь понималось «знание вещей божественных и человеческих, насколько может человек приблизиться к Богу, что учит человека делами своими быть по образу и подобию сотворившего его». Мировоззренческие установки данной формулы нацеливали на познание природного мира и Бога. К компетенции философии соответственно относилось богопознание, что фактически означало право на исследование надприродной реальности. Таким образом, с философией отождествлялись как рационализированное богословие, так и мирская мудрость, которые не противопоставлялись одно другой, а взаимно дополняли друг друга, с тем чтобы служить осознанному нравственному выбору, “приближающему человека к Богу”». [11]

Т.е. любая религиозная философия по целям существования, по решаемым задачам, по предметной области исследований, по методологии познания отличается от иных философий, и прежде всего, - от философии атеистической науки.

С точки зрения атеистической науки, религиозная философия изучает придуманные ею фикции и их влияние на реальную жизнь. Поэтому у неё могут быть некоторые достижения в изучении тех или иных сторон «объективной реальности, данной нам в ощущениях…» [12], но в целом её представления о жизни - неадекватны, и споры богословов-философов это - споры ни о чём, поскольку за такими словами, как «Бог», «Дух Святой», «бессмертная душа человека» с точки зрения атеизма не стоит никаких реальных явлений; а все свидетельства верующих - либо вымыслы, либо заблуждения людей, «не знающих физики», и плоды проецирования ими процессов в своей субъективной психике на внешний мир.

С точки же зрения религиозной философии (в определении области её компетенции в «Житии Кирилла») - философии атеизма и философии иных конфессий не обладают полнотой мировосприятия, и соответственно их воззрения далеко не во всём адекватны истинной реальности (см. далее мнение об этом И.Брянчанинова). Поэтому взаимопонимание и согласие обоих течений философии возможно далеко не во все вопросах.