Было принято решение об отсрочке атаки, и вся надежда была на то, что в ближайшие часы из соседнего города прибудут несколько орудий.

— Господин лейтенант, вас зовет комиссар, — сообщил Флоря Чобэника.

— Да? Хорошо! Что, пришел какой-нибудь приказ?

— Нет, кто-то подает сигналы с чердака госпиталя. Я не разбираюсь в этих сигналах, комиссар тоже.

— Сержант Кэлин, который командует отделением на перекрестке улиц, знает азбуку Морзе. Сбегай за ним и приведи его на КП.

В это время младший лейтенант Томша передавал: «Отвечайте, приняли ли меня?.. Отвечайте, приняли ли меня?» Он все время передавал сигнал вызова, потому что не было смысла передавать текст сообщения, пока он не убедился, принимают ли его те, кому оно предназначалось. С другой стороны, он не передавал текст, потому что опасался, как бы гитлеровцы не приняли его раньше румын и, разъярившись, не учинили расправу над теми, кто был в госпитале.

Только через несколько минут Флоря Чобэника прибежал вместе с сержантом Кэлином. Тот, проследив некоторое время за сигналами, сказал лейтенанту:

— Спрашивают, господин лейтенант, принимаем ли мы их сигналы. Надо ответить, что принимаем. Дайте мне ваш фонарик.

Взяв фонарик, он бросился на третий этаж. Офицер бежал вслед за ним. Через одно из окон сержант начал подавать ответные сигналы, и только тогда младший лейтенант передал текст:

«Госпиталь был заминирован. Мы сумели разминировать его. Захватили ящики с тротилом».

В этот момент тишину ночи нарушил выстрел. Один из гитлеровских часовых заметил, что кто-то подает сигналы с чердака госпиталя, и выстрелил. Пуля попала в конек крыши.

Несколько минут свет не мигал.

— Может статься, что попали в него! — с беспокойством произнес лейтенант Негуру.

После первого выстрела Панаит Хуштой сказал младшему лейтенанту:

— Господин младший лейтенант, мне надо спуститься вниз. Теперь, раз они обнаружили, что мы передаем сигналы, они могут атаковать нас. Надо принять меры. А вы не сдавайтесь, передавайте дальше.

Офицер знал свое дело.

«Опасность пока миновала…» — передавал он дальше.

Последовал еще один выстрел, за ним еще и еще. Несколько пуль впилось в жестяную крышу, одна просвистела мимо уха. Младший лейтенант спустился внутрь и высунул в окошко только поднятую руку с фонариком.

«Так мишень будет меньше!» — подумал он и возобновил передачу сигналов.

«Есть опасность репрессий!..»

Пули грохотали по крыше. Начали стрелять и из пулемета. Одна из пуль рикошетировала от покрытого жестью перекрытия и задела его ухо.

«Срочно наступайте…»

Другая пуля раздробила ему кость запястья. Он выпустил фонарик из рук и свалился с ящика, на котором стоял.

— Помогите! — закричал он, будто его мог слышать тот, кто принимал сигналы.

При падении фонарик не погас, в его свете он увидел свою окровавленную руку, беспомощно висящую ладонью вниз.

— Передавай! Передай, что мы сейчас же атакуем, — приказал лейтенант Негуру сержанту Кэлину.

— Передаю, господин лейтенант, но я не уверен, что есть кому принять мои сигналы. Боюсь, что в сигнальщика, беднягу, попали.

Лейтенант Негуру уже не слушал его, потому что торопился вниз, чтобы передать Маноле Крэюце то, что он узнал. Теперь, когда они узнали, что находившиеся в госпитале сумели разминировать здание, необходимо было без промедления ликвидировать засевшую в Павильоне группу гитлеровцев. Это было необходимо для предотвращения расправы гитлеровцев над ранеными и персоналом госпиталя.

Маноле Крэюце по телефону запросил разрешения начать атаку. План атаки несколько изменили: было решено атаковать одновременно обоими флангами, чтобы как можно скорее изолировать госпиталь от гитлеровцев.

Но прежде чем солдаты и группы рабочих двинулись в атаку, во дворе госпиталя разгорелась перестрелка.

В тот самый момент, когда раздался первый выстрел по чердаку, откуда передавал сигналы лейтенант Томша, Панаит Хуштой понял, что последует за этим. Он бегом спустился по ступенькам к своим товарищам, которые заняли позицию вокруг котельной. На втором этаже ему навстречу выбежал перепуганный выстрелами доктор Спэтару.

— Что случилось? Кто стреляет? Почему?

Все эти вопросы были произнесены сдавленным от страха голосом, но все же приказным тоном.

Панаит Хуштой посмотрел на него, потом на других вышедших в коридор врачей. Среди них он увидел и сестру Корнелию.

— Господин майор, сестра Корнелия разъяснит вам, что случилось. Я скажу только одно: те из вас, господа офицеры, у кого есть оружие, идите за мной к котельной, поскольку скоро там потребуются солдаты. — И, не теряя больше ни секунды, он побежал вниз по лестнице. Между тем огонь по чердаку, откуда Томша продолжал подавать сигналы, усилился.

— Я вернулся, Параскивой. Беру команду на себя!

— Хорошо, что вернулся, Панаит, потому что, похоже, гитлеровцы уже идут на нас.

Со стороны Павильона послышался топот ног. Оттуда бежали несколько гитлеровцев.

— Стрелять только по моей команде! — крикнул Панаит.

Гитлеровцы — их было четверо, — пробежав около половины расстояния между воротами и котельной, повернули налево.

Панаит Хуштой догадался, что они получили приказ захватить передававшего сигналы. Не раздумывая ни секунды, Панаит выхватил автомат у одного из своих товарищей и, пригнувшись, бросился наперерез гитлеровцам. Обогнув барак, он побежал прямо по цветочным клумбам и залег за невысокой оградой. Аллея, по которой должны были пробежать гитлеровцы, находилась в пяти метрах от него. Гитлеровцы появились в конце аллеи, держа винтовки наперевес. Когда они очутились на расстоянии нескольких метров, Панаит Хуштой нажал на спусковой крючок и одной очередью уложил всех четверых.

Ходячие больные бросились к окнам.

— Эй, братцы! — крикнул им Панаит. — Я раздобыл четыре винтовки. Нужны добровольцы. Кто держится на ногах и хочет проветриться, спускайтесь вниз — и бегом к котельной.

Панаит забрал оружие и подсумки и вернулся к товарищам. Пока он отсутствовал, к ним присоединились четверо молодых врачей.

— Остальные не вооружены, — пояснил один из врачей, боясь, как бы солдаты не подумали, что коллеги отказались принять участие в бою из трусости.

Врачи, более привычные к скальпелю, довольно неумело держали в руках пистолеты, но были полны решимости внести свой вклад в отражение возможной атаки гитлеровцев.

Панаит Хуштой показал каждому его место, потом распределил захваченное оружие между явившимися на его зов добровольцами из раненых. Один из прибывших был ранен в колено левой ноги и ходил на костылях. Это был уже пожилой солдат с густыми, опущенными вниз усами.

— Без тебя не обошлись бы? — упрекнул его Панаит Хуштой. — Ступай-ка обратно, все равно винтовок на всех не хватит.

— Что, я уже ни на что не годен? — рассердился тот. — Мало ли что нога не действует, я же не ногой стрелять буду! Давай сюда винтовку!

С этими словами он почти силой вырвал из рук Панаита винтовку.

Между тем гитлеровцы, заметив, что в госпитале происходит что-то необычное, и опасаясь атаки и с этой стороны, послали около двадцати солдат под командой унтер-офицера с задачей разведать обстановку и в случае необходимости восстановить положение. Одновременно в целях устрашения они начали вести беспорядочный огонь из миномета по территории госпиталя.

Достигнув двора госпиталя, унтер-офицер развернул своих людей в цепь и, не зная, с какой стороны ожидать нападения, начал с большими предосторожностями продвигаться к главному зданию госпиталя.

Первыми открыли огонь защитники госпиталя. Когда гитлеровцы поняли — а много времени им для этого не понадобилось, — что основной огонь ведется от котельной, они начали обходить котельную, чтобы выйти в тыл противнику. Самое большее через полчаса положение раненых было бы отчаянным, но как раз в это время началась атака солдат и рабочих под командой лейтенанта Негуру.