Сотрудничество армянского поэта в дашнакском органе явилось случайным моментом в его политической биографии и ни в какой степени не характеризует общественную позицию Туманяна. Реакционные националистические взгляды дашнаков и в этот небольшой отрезок времени были чужды народному поэту. Недаром Туманян по поводу своего сотрудничества в «Оризоне» писал, что это было не его место и он чувствовал там себя «только гостем». Это формальное сотрудничество, повидимому, послужило поводом к тому, что 7 ноября 1911 года Туманян был вторично арестован. Более месяца пробыл он в Метехской крепости в Тифлисе, а затем по этапу был отправлен в Петербург, в дом предварительного заключения, где еще более полугода просидел в камере № 121.

Туманяна обвиняли в причастности к буржуазно-националистической армянской партии «Дашнакцутюн». Конечно, члены этой организации хотели бы видеть великого поэта в своих рядах, но он был идейно далек от них. Ему дороже всего были интересы трудового народа, и он резко отрицательно относился к авантюристической деятельности дашнаков.

Неприветливо встретило поэта петербургское хмурое небо. «Погода скверная, и небо всегда пасмурное и мрачное, — писал он дочерям. — Нет ни солнца, ни солнечных лучей». Из дома предварительного заключения в письмах к близким, Туманян сообщал, что он стал жертвой клеветы, что он спокоен и уверен в своей правоте. «Я чувствую себя очень хорошо, — писал он из тюрьмы. — Великое дело быть чистым и правдивым. Это дает и бодрость и спокойствие, и все, все, и здоровье». Дело тянулось, и писатель терпеливо ожидал суда, того момента, когда дадут ему возможность подробно изложить все обстоятельства. «Так в этом мире и добро наказывается, — писал поэт — и даже больше. Ничего. Есть конец всему, а справедливость и невинность всегда побеждали в мире и победят, и я не обижаюсь, что это не скоро бывает…» Эти слова говорят об убежденности в своей невиновности и душевной чистоте поэта. Но вместе с тем они звучат наивно. В них скорее выражена жажда справедливости, чем чувство реальности. Он хотел видеть в чиновниках людей не глухих к голосу правды и совести, хотя отлично знал, что представляли собой царские судьи. Однако важно отметить, что Туманян, находясь в тюрьме, не поддался царившему в годы реакции общему настроению упадка и уныния.

Более четырех месяцев длилось судебное разбирательство, и лишь 22 марта 1912 года Туманян был освобожден.

В русских литературных кругах тогда уже было известно имя армянского поэта и в Петербурге группа русских литераторов пригласила Туманяна на ужин, где он познакомился с В. Г. Короленко. «Хороший человек был, настоящий русский человек», — рассказывал о нем Туманян впоследствии своим друзьям. После ужина направились вместе домой. По дороге разговор зашел о Пушкине. Короленко спросил Туманяна о том, какое из произведений Пушкина произвело на него самое сильное впечатление и какое из них он более всего любит. «Он думал, — рассказывает Туманян, — что я назову что-либо из крупных вещей Пушкина, и когда я сказал: «Зимний вечер», он был крайне удивлен».

Туманян прекрасно понимал, что по силе и верности выражения сложного и богатейшего тончайшими оттенками мира чувств и мыслей, по простоте и удивительной ясности языка, по музыкальности поэзия Пушкина — явление исключительное. Он восхищался стихотворением «Зимний вечер», как высоким образцом реалистической лирики. Он видел в этом стихотворении черты подлинной народности, его поражала точность в выражениях, стройность и гармоническая цельность поэтической мысли. Нет сомнения, что в оценке «Зимнего вечера» руководили Туманяном и известные слова Белинского: «Каждое слово в поэтическом произведении должно до того исчерпывать все значение требуемого мыслью целого произведения, чтоб видно было, что нет в языке другого слова, которое тут могло бы заменить его. Пушкин в этом отношении величайший образец».

Туманян был в Петербурге в то время (март 1912 года), когда среди армянской интеллигенции, в связи с празднованием 1500-летнего юбилея изобретения армянского алфавита⁶³ и 400-летия армянского книгопечатания⁶⁴ был поднят вопрос об организации Армянской Академии наук. Состоялось специальное совещание. Такого же рода совещание с участием поэтов А. Цатуряна и В. Терьяна было проведено в Москве. Туманян горячо взялся за это большое культурное дело. Он считал, что наступило время, когда нужно объединить научные силы и в первую очередь всерьез заняться историей армянского народа. Еще в 1909 году, указывая на то, что «немногие народы имеют такую богатую историю», Туманян сожалел, что по этому вопросу в современной ему специальной литературе пет еще ни одной фундаментальной работы.

Внимание русских ученых история Армении привлекала давно. На базе Лазаревского института восточных языков возникла русская школа армяноведения.

Теперь, казалось Туманяну, назрел вопрос о создании центра армянской научной мысли.

Туманян призывал изучать историю армянского народа не для бесплодного копания в прошлом, не для упражнений отвлеченной мысли, а для глубокого понимания настоящего, для того, чтобы события прошлых времен, озаренные светом науки, показали, «как и какими путями добрались мы до настоящего». Туманян смотрел на историю, как на факел, освещающий путь народу к светлому будущему. Он говорил о вековой борьбе армянского народа, об его упорстве и стойкости:

«Мы удивительно жизнеспособный народ, — писал поэт в 1916 году, — Я непоколебимо верю в это. Верю в эту жизнеспособность в самом высоком и благородном ее значении. Ничье варварство и тирания не смогли сломить могучий дух армянского племени».

Истории вековой борьбы армянского народа, его неустанному стремлению к свободе посвящено стихотворение «Наша клятва», в котором Туманян говорит:

Историей Армении занимались и в России, и на Западе, но все, что было написано на эту тему, далеко не отвечало цели, намеченной Туманяном. Он предлагал прежде всего собрать разбросанные повсюду рукописные материалы, создать научные библиотеки, организовать подготовку языковедов, историков, литераторов и искусствоведов. Туманян с болью говорил о плачевном состоянии армянского театра, музыки, живописи, об их полной зависимости от воли и желания частных лиц, богатых меценатов. Будущая академия должна покровительствовать искусствам, способствовать их расцвету.

В условиях царской России организовать академию в Армении, конечно, не удалось, но Туманян не унывал. В Тифлисе он продолжал думать о создании центра армянской научной мысли и предпринял некоторые практические шаги.

После освобождения из тюрьмы и недолгого пребывания в Петербурге и в Москве в апреле 1912 года Туманян вернулся в Тифлис. В том же году летом он вместе со всей семьей уехал в родное село Дсех, чтобы отдохнуть.

Осенью 1912 года, по инициативе. Туманяна и под его председательством, в Тифлисе было организовано Кавказское общество армянских писателей. Общество преследовало цели: объединить все литературные силы, всячески способствовать развитию литературы, оказывать материальную помощь нуждающимся писателям и защищать их права.