Не сомневаюсь, что именно в эту минуту она задает себе те же самые вопросы.

Пролежав достаточно долго в тишине, я хочу получить ответы на некоторые вопросы.

— Ну и?..

— Что «ну и»?

— Ты будешь мне рассказывать?

Энн отвечает не сразу:

— А что ты хочешь узнать?

— Ну… наверное, больше всего мне хочется знать, почему вы в машине ссорились?

Она опять продолжительное время молчит. Потом я слышу, как она поворачивается на бок.

— Когда мы вернулись домой, я просила его ничего не говорить родителям о том, что случилось, но он ответил, что подписал договор и отвечает за мою безопасность. Поэтому просто вынужден будет все рассказать. Я пыталась убедить его, что со мной все в порядке, но он стоял на своем: если родители узнают, что что-то произошло, а мы промолчали, нам больше никогда не разрешат встречаться.

— Это правда.

— Знаю. Очень мило с его стороны. Я просто не хотела, чтобы они злились.

— Поэтому соврала?

— Когда?

— Когда рассказывала, что потеряла сознание. Уверяла, что от запаха рыбы. Но я видела, как ты в последнее время морщишься. Всему виной сердце, да?

Кровать качается, когда она вновь переворачивается на спину.

— Ты представляешь, что бы произошло, если бы я рассказала им о том, что у меня колет сердце? Они тут же отправили бы всех нас в Портленд, чтобы быть поближе к моим врачам. И что в этом хорошего? Врачи будут меня снова оперировать? Нет. Существуют лекарства, которые могут замедлить развитие болезни? Нет. И что самое важное: представится ли мне еще одна возможность пойти с Тэннером на свидание, если я буду сидеть в Портленде? Точно нет! Неужели ты не понимаешь? Мне пришлось обмануть. Ради нас всех.

— А Тэннер знает, почему ты на самом деле потеряла сознание?

Она шепотом отвечает:

— Нет, — а спустя несколько секунд спрашивает: — Еще есть вопросы? Или остальные ответы ты получила, когда шпионила за мной?

— Я не шпионила… Случайно вышло. Я услышала, как подъехала машина, выглянула в окно, чтобы узнать, кто пожаловал. Не думала, что это ты, потому что было еще слишком рано.

— Да, рано. Но зачем было продолжать следить?

— Прости, — шепчу я.

— Да ладно уж. Все равно смотреть было не на что.

— Я видела, что он обнял тебя в машине.

— Как я уже сказала — не на что было смотреть.

— По крайней мере, было приятно?

— Ну… да. Наверное. Но я все испортила.

— Как можно испортить объятия с симпатичным парнем?

Она протяжно вздохнула:

— После объятий я открыла свой большой рот и спросила: «И это все?» Наверное, я надеялась на большее. Знаю, что несколько преждевременно, но Кейд прав — время бежит. Еще немного, и может оказаться слишком поздно.

Я натужно засмеялась:

— Бог мой! И что он ответил?

— Он невероятно смутился. И сказал: «Я хочу тебя… ну, ты понимаешь… поцеловать, Энн. Но только не сегодня». — Она говорила низким голосом, копируя Тэннера. — Я спросила у него, неужели он боится, что поцелуй может меня убить.

— И?

— А он ответил, что много лет спустя, когда мы будем вспоминать сегодняшний день, он не хочет, чтобы наш первый поцелуй ассоциировался у него с запахом селедки. Сказал, что хочет запомнить его таким, каким кажется ему мой облик.

— Каким например?

Она делает глубокий вдох и шепчет в ответ:

— Я на сто процентов уверена, что слово, которое он подобрал для меня, было «идеальная».

Идеальная? Энн? Как несправедливо, что я на несколько лет младше…

— Спокойной ночи, Энн.

— Спокойной ночи, Бри.

Глава 36 Эмили

В воскресенье утром звонит телефон. Хорошие новости. Бабушку Грейс выписали из больницы и везут назад в дом престарелых в Кэннон Бич. Мы встречаем ее там в десять часов, не зная, в каком душевном состоянии она сейчас находится, но надеемся на лучшее.

Когда я вхожу в палату, первое, что замечаю, — выражение бабушкиного лица: усталую, но умиротворенную улыбку.

Я понимаю, что она узнала меня.

— А вот и вы, — раздается знакомое приветствие, бабушка медленно растягивает слоги. — Моя семья. — Речь ее не безупречна, но намного лучше, чем обычно. И гораздо важнее то, что простые слова, которые она с трудом произносит, ясно дают понять, что она «с нами». О большем мы и просить не можем.

Она все еще очень слаба, поэтому мы не можем долго задерживаться — тридцать минут максимум. Во время нашего визита мы все по очереди рассказываем ей о нашей игре «Шаги навстречу».

— Вы играете с Деллом? — радостно спрашивает она. — Отлично.

Когда наступает черед Энн, она указывает на старую жестяную банку, которая так и стоит у бабушки возле кровати, и спрашивает, были ли подобные послания обычным делом в их игре с дедом. Я уже знаю ответ, потому что прочла об этом в одном из ее дневников, поэтому, чтобы поберечь ее силы, я посвящаю всех в подробности.

— Зарывать сокровища друг для друга они стали несколько лет спустя после начала игры. Она купила ему металлоискатель, когда они вышли на пенсию и поселились в Кэннон Бич, но он редко находил что-то ценное. Поэтому однажды на День святого Валентина она кое-что зарыла в песке за домом — жестяную банку с любовной запиской и конфетой в форме сердца внутри. Он нашел банку через несколько дней. В ответ дедушка нарисовал карту сокровищ для бабушки и послал ее саму с металлоискателем искать сокровища. Она вернулась тоже с любовным посланием и очередным сладким сердечком, которое было прикреплено к пластмассовому колечку — похожему на то, что обнаружил Кейд. Позже это стало их маленькой традицией — зарывать любовные записки со сладкими сердцами в песок рядом с домом, чтобы другой их мог найти.

— По очереди, — с усилием, но с широченной улыбкой добавляет бабушка. — Он, потом я. Туда-сюда.

— Бабушка написала, что это стало самым важным напоминанием о том, что их взаимная любовь — главное сокровище.

Бабушка кивает. Сейчас в ее глазах стоят слезы счастья.

— Да, — решительно заявляет она. Потом берет меня за руку, на глаза еще больше наворачиваются слезы. — Мне так его не хватает, Эмили.

— Знаю, бабуля. Мне тоже его не хватает.

— Скоро мы встретимся, — шепчет она.

— Надеюсь, что ты еще поживешь.

— Нет, скоро уже, — повторяет она. По голосу ее не скажешь, что она опустила руки, скорее, просто уверена, что ее время все ближе, и она совсем не боится того, что ее ждет.

По дороге домой я спрашиваю у детей, сколько очков они заработали за третью неделю.

Пока Энн с Бри вытаскивают свои блокнотики, Кейд быстренько раздает пару комплиментов сестрам, чтобы увеличить свой счет.

— Бри, а я говорил сегодня, как сильно тебя люблю? И волосы у тебя сегодня уложены красиво — не слишком пышно, как обычно.

— Вот это да! Спасибо, — отвечает она.

— Энн, тебя я тоже люблю. Ты умная, и смешная, и красивая, и… умная.

— Дважды умная, да? — смеется она. — Наверное, я на самом деле очень умна. Спасибо, Кейд.

Кейд быстренько делает несколько пометок в блокноте, потом все подсчитывает.

— Все готовы огласить счет? — спрашиваю я.

— Я готов, — восклицает Кейд. — Девяносто, тютелька в тютельку. — Глядя на сидящих по обе стороны он него сестер, он добавляет: — Попробуйте перебить.

— Попробую, — говорит Энн. — У меня сто два.

Я вижу разочарование на лице у Кейда, но уверяю, что он еще может догнать сестру, ведь впереди целый день.

— Бри? — интересуется Делл. — А у тебя?

Бри так и сияла, до того как Энн с Кейдом огласили свои результаты. Однако сейчас она приуныла. Я уверена, что дочь вот-вот разрыдается.

— А мне обязательно говорить?

Делл сидит за рулем, поэтому не видит выражения ее лица.

— По-моему, это будет честно, — отвечает он ей. — Чтобы Энн и Кейд знали, что им нужно делать, чтобы выиграть у тебя. Разве не ты уверяла всех, что на этой неделе выиграешь обязательно?

— Да, но… я все провалила. — Слеза срывается с ее ресниц, течет по лицу и падает на колени.