— Хелло!

— Доброе утро, мадам. — Льюис показал ей удостоверение. — Дома ли мистер Даунс? Мистер Седрик Даунс?

Люси на мгновение опешила:

— Ой! Боже мой! Его нет, боюсь, его нет! Он утром поехал показывать каким-то американцам Оксфорд, а после обеда у него лекция, так что... Вы уж извините! Я не могу вам помочь? Я его жена.

— Миссис Даунс, — вмешался Морс, — мы с вами уже говорили по телефону, если помните, чуть раньше? Вы позволите... э... зайти к вам на минутку?

Люси взглянула на часы.

— Да! Да, конечно! Только... — она придержала дверь, пропуская их в дом, — только я собираюсь... Ох ты!

Морс больно ударился коленкой об огромный чемодан, стоявший в коридоре у самой двери, и на миг сжал веки, чтобы легче было не разразиться самыми страшными богохульствами.

— Ой, простите! Я должна была... чертов чемодан! За утро я уже два раза ударялась о него. Простите!

Голос у нее был умоляющий, и Морс догадался, что ее плаксивый тон — просто прикрытие нервозности.

Нервозности из-за чего?

— Я уезжаю, — продолжала Люси, в Лондон. Нужно поменять кое-какие занавески. Подруга порекомендовала магазин с довольно приличными ценами, неподалеку от Кингс-Кросс. Но разве можно в наше время верить людям, правда? Я специально заказывала французские со складками, и что же... Ой, простите! Прошу вас, присаживайтесь!

Морс, осмотрелся и был несколько удивлен, увидев, что ковер, украшения, мебель не отличаются ни добротностью, ни элегантностью, разве что занавески смотрелись хорошо, яркие, несомненно новенькие, чуть ли не из магазина, и (по мнению Морса) подобраны с большим вкусом. Принимаясь за обновление интерьера, Люси явно начала с занавесок.

— Я бы предложила вам кофе, но вот-вот приедет такси. Обычно на станцию меня отвозит Седрик, — хихикнула она. — Я так и не научилась водить машину, я так боюсь.

— У нас к вам чистая формальность, мадам, — начал Морс, неожиданно глубоко погружаясь в вышедшее из моды кресло без пружин.— Нам нужно только выяснить все обстоятельства относительно вчерашнего происшествия.

— Конечно! Ужасная новость, насчет Тео? Сначала я не могла никак поверить...

— Когда точно это было?

Морс задал вопрос ровным, спокойным тоном, смотря немигающими глазами прямо ей в глаза.

Она глубоко вздохнула, посмотрела на сложный рисунок ковра, потом снова подняла глаза.

— Седрик позвонил из «Рэндольфа» незадолго до того, как  пришел домой. Он сказал... он сказал, что знает еще не наверняка, но один из тамошних людей, руководитель группы, рассказал ему и велел никому не передавать, но Седрик, — она еще раз глубоко вздохнула, —  сообщил мне и велел никому не передавать.

«Чертов Ашенден!» — чертыхнулся про себя Морс.

— Бедная жена! Как же это могло...

— Скольким еще людям вы рассказали?

— Я? Никому я не говорила. Я и из дома не выходила.

Морс посмотрел на телефон, стоявший на столике подле диванчика, но не стал развивать тему.

— Доктор Кемп пытался поговорить с вашим мужем вчера в обеденное время.

— Я знаю. Седрик сказал мне. Он приезжал домой.

— Во сколько это было?

— Около часа? Четверть второго? Половина?

— Он приезжал за запасным слуховым аппаратом?

Люси кивнула.

— Впрочем, не только за ним. Он прихватил еще какие-то заметки. Не помню какие. Ну, не то чтобы забыла. Я и не знала! — Она нервно улыбнулась: чарующе — Льюису, соблазнительно — Морсу. — В общем, схватил какие-то бумаги и — снова убежал.

— И запасной слуховой аппарат тоже захватил?

Она посмотрела на него со своей колдовской улыбочкой:

— Надо думать.

— А я думал, что аппараты выдают только по одному.

— Правильно. Но у Седрика есть запасной, точнее, два запасных. Его личные. Ведь он же всегда голосует за лейбористов. Во всяком случае, так он говорит.

— Он ведь не такой уж глухой, верно, миссис Даунс?

— Он притворяется, что не такой глухой. Но в общем вы правы, он не такой уж глухой. Просто когда говорит с кем-нибудь, то немножко боится. Боится не столько не знать ответа, сколько не услышать вопроса.

— Вы это очень хорошо выразили, миссис Даунс.

— Благодарю вас! Но это он так говорит. Я только повторяю его слова.

— В котором часу он вчера вечером вернулся домой?

— Часов в одиннадцать? Или после? Он вам сможет сказать точнее.

Зазвонил дверной звонок, впрочем, все трое еще раньше слышали шаги по гравию.

— Велеть ему подождать несколько минут? Он приехал немного раньше.

Морс встал с кресла.

— Нет, думаю, это все. Я... впрочем, если только нет вопросов у сержанта Льюиса?

— А что такое французские складки?

Она рассмеялась, сверкнув белыми ровными зубами.

— А вон! — Она показала на занавески на окне, выходящем на улицу. — Их так собирают наверху, сержант.

— Ага, просто жена замучила меня с занавесками, хочет покупать новые...

— Уверен, сержант, миссис Даунс сможет устроить личную консультацию для миссис Льюис в какое-нибудь подходящее для них время. Но только в другое, хорошо? Ей же нужно поспеть на поезд, и на пороге с нетерпением ждет шофер такси...

— Извините, сэр!

Люси снова улыбнулась, особенно сержанту Льюису, и он потащил ее тяжеленный чемодан к такси.

— Вы знаете, когда вернетесь, миссис Даунс? — спросил Льюис.

— В семь.

— Если хотите, скажу вашему мужу, чтобы он встретил вас. Мы с ним увидимся.

— Благодарю вас. Но он и так встречает меня.

Она села в машину, и двое полицейских стояли и смотрели, как такси поехало по Лонсдейл-роуд.

— Хорошенькая женщина!

Морс ответил не сразу, он с задумчивым видом повернулся к дому.

— Не возжелай жены ближнего, Льюис! «Исход», глава какая-то.

— Да я вовсе не это имел в виду. У вас совершенно односторонний ум, сэр!

— Ты совершенно прав, Льюис, но только мой односторонний ум очень хочет знать одну вещь: какое отношение кража волверкотской реликвии имеет к убийству Теодора Кемпа? И я очень удивился бы, если бы оказалось, что «хорошенькая» женщина не знает гораздо больше того, что говорит, — даже тебе!

Возвращаясь по Бенбери-роуд, Морс неожиданно решил взглянуть на Радость Пастора при дневном свете. Поэтому Льюис проехал по всей Саут-Парк-роуд до университетского парка, где стоявший на посту у входа полисмен показал им узенькую дорожку, которая вела к купальням. Это место сейчас охранялось от досужей публики, и Морс с Льюисом нашли (только что произведенного) сержанта Диксона беседующим с одним из служащих парка. Детективам объяснили, что парк закрыт с половины пятого предыдущего дня, но шустрые юнцы и распалившиеся взрослые отыскивают с полдюжины дырок, через которые можно в него проникнуть. И количество использованных презервативов, подбираемых в районе купален, как в них самих, так и в округе, свидетельствовало о том, что сюда не только приходят и отсюда не только уходят, но тут и сходятся под прикрытием ночи и утлых кабинок даже тогда, когда предсказывают мороз. Но кабинка, в которой нашли желтый листок, не раскрыла больше никаких тайн, что же касается множества следов, оставленных здесь столь же многочисленными ногами, исходившими это место вдоль и поперек, то надежда прочитать по ним что-нибудь была оставлена давным-давно. Утром два аквалангиста обшарили реку, но не нашли ничего заслуживающего внимания и тем более ничего, имеющего отношение к убийству. И конечно, никакой одежды, подчеркнул сержант Диксон.

Морс подошел к воде, поднявшейся чуть ли не вровень с берегом, и окунул в нее пальцы: он думал, она холоднее.