- Теперь так. Мы сюда часа три добирались от места ночевки. Проехали не больше пятидесяти километров. Миша, Камиль, вернитесь обратно и привезите теплых вещей, одеял, а главное – тулуп не забудьте. – сказал Алексей.
- Лех, стоит ли? Наверняка поближе есть людское жилье. Две сгоревшие деревни, что мы встретили не в счет. Может, лучше поищем? А то на дорогу туда и обратно уйдет не меньше шести часов, а если гнать будут, то потом я за них не в ответе буду, если у них руки от холода отвалятся.
- Ладно, посмотрим. А пока лучше давайте эту избушку откопаем.
На откапывание ушло меньше получаса. В углу одной единственной комнаты стояла железная печка, которую Татарин тут же начал растапливать. От поездки за вещами отказались, так же, как от дежурства на улице: маленькие окошки выходили на три стороны, а четвертая стена заканчивалась обрывом в реку.
- Не успеют сегодня. – мрачно сказал Алексей, сидя на крохотной табуретке у одного из окон. – В ночь никто не поедет. Завтра только будут.
- Не спорю. – ответил Ринат, сидевший у другого окошка. К вечеру начался снегопад. Ринат видел, как снег покрывает накрытые брезентом снегоходы и заметает их следы. Миша сидел у печки и бросал в огонь старые, пожелтевшие от времени газеты.
- Тут подшивки аж с конца шестидесятых! И все «Гудок». Одни «ударные темпы» и «Слава КПСС». Никакой нормальной прессы. – сказал он, закидывая очередную газету в огонь.
- Да что ты их жжешь? Все равно от них толку никакого. Дрова же есть. – сделал ему замечание Татарин.
- С детства люблю я это дело. Меня хлебом не корми, дай пожечь что-нибудь. Я до пяти лет в доме с печкой жил. Каждый раз, как мама ее топила, я уже стоял рядом с кучкой бумаги. Однажды чуть дом не спалил, когда решил сам печку натопить. Я тогда…
В дверь громко постучали. Все схватились за оружие, Татарин подскочил к двери и взялся за ручку. Оглядев всех и кивнув, он резко дернул дверь на себя и тут же отскочил.
- Ой, ой!!! Ребятки! Не стреляйте! Не стреляйте! – в дверях стоял дед лет под семьдесят и улыбался так, что заподозрить в нем врага было невозможно. Он немного потоптался в дверях и спросил:
- Войти разрешите? – все лишь кивнули ему в ответ. Старым голиком он смел снег с высоких валенок и прошел к печке. Дед скинул большие рукавицы, протянул замерзшие руки к разогретому металлу печи и блаженно улыбнулся.
- Вы откуда? В смысле как подошли? Мы вас не заметили. – нарушил молчание Алексей.
- Ну не знаю. Это у вас надо спрашивать. Я же не прятался. Меня Юрий Иванович зовут. Я тут недалеко, в деревне живу. Ходил туда к куму. – дед махнул рукой куда-то в сторону. – Совсем плох стал.
Остальные скромно представились.
- Юрий Иванович. А бандитов здесь нет? – снова спросил Алексей.
- Нету, сынок. Были, да ушли куда-то. Здесь никого почти не осталось. Бабка моя, да еще пара стариков. Ну, кум в соседней деревне и тоже несколько старичков. Молодежь-то если не померла, то убежала вся куда-то. А мы остались, век свой доживать. – он присел на предложенную Мишей скамеечку.
- Ох, не думал я, что так все обернется… Да вы не глядите так в окна-то. Все равно никто не придет. Я и сам-то случайно сюда забрел. Дай, думаю, гляну, как там моя сторожка поживает. Я тут после ухода на пенсию работал. В Союзе с этим строго было – мосты охраняли. Не бог весть кто охранял, конечно, но охраняли. Всю жизнь на железной дороге проработал – он указал на старую эмблему МПС на груди телогрейки. - и еще бы проработал, да возраст не тот. Отправили на покой. Грамоты вручили, руку пожали и все. Свободен, товарищ Иванов. – он вздохнул. Миша в это время заварил чай и предложил свою кружку старику.
- Спасибо, сынок. Возьмите вот. – он вынул из-за пазухи протянул что-то завернутое в газету. – Не бойтесь. Малина это. Сушеная. Кума дала.
- А вы, я смотрю, ребята хорошие. Правильные. – продолжил он, прихлебывая из кружки. - Уж не обессудьте, что болтаю много. Такие уж мы, старики…
За рассказами старика никто не заметил, как за окном стемнело.
- Ой. Что-то я засиделся у вас. Старушка, небось, извелась вся. Пойду я. – засуетился старик. Напоследок скажу: дальше не ходите. Нехорошее там что-то. Особенно тебе аккуратнее надо быть. – сказал он, обращаясь к Татарину. – И другу твоему, что уехал недавно. Послушайте дедовского совета, не побрезгуйте.
Он натянул свои рукавицы и направился к выходу.
- Спасибо за чай. А дальше я настойчиво советую вам не ходить. Для вашего же блага.
- А что там? – спросил Ринат.
- Не стоит этого знать. Да и сам я не знаю. Вы не волнуйтесь. Топлива там нет. Что было давно либо сгорело, либо растащили. Уж послушайте старика.
Только спустя минуту, как старик ушел, Ринат опомнился.
- Какой странный дед. - сказал Ринат и направился к двери. Он открыл ее и встал как вкопанный: у порога виднелись только их следы, уже почти занесенные снегом. Следов старика не было. Остальные, увидев это, тоже недоумевающее смотрели на слой свежего снега. Наконец Ринат закрыл дверь и посмотрел на остальных.
- Это что было? Типа призрака что ли? Или он по воздуху ушел?
- Но ведь был он. – Миша растерянно держал в руках газетку с сушеной малиной. – Вон, вода с его валенок стекла. – он указал на лужицу под скамейкой, где сидел старик.
- А чего это он так настойчиво не советовал нам дальше ходить? – громко спросил Алексей. – Не нравится мне это.
- Ребята, гляньте! – Миша держал в руках потемневший от времени и сырости листок бумаги. Подойдя поближе, Ринат увидел, что это была грамота.
- Грамота. И что? – спросил Ринат.
- Ты на имя посмотри, а потом на дату.
Ринат запутался еще больше. Грамотой в связи с выходом на пенсию награждался Иванов Юрий Иванович, дата же рядом с подписью значилась 16 октября 1967 года!
- Если ему это в шестьдесят вручали, то сейчас ему лет сто где-то должно быть! Или около того. – недоумевающее покачал головой Алексей.
Ему никто не ответил.
- Не нравится мне это. – хмуро произнес Татарин. – Откуда он про Кедра узнал, раз только пришел? Все равно, будем начеку. Дежурить предлагаю по двое.
Дежурить не пришлось – все равно никто ночью не спал. Они по очереди смотрели в окно, надеясь увидеть фары вездехода, но кроме темноты ничего не было. Ближе к утру, Ринат незаметно для себя задремал. Проснулся он от того, что Миша теребил его за плечо:
- Слушай! – тихо произнес он. Ринат услышал тот же колокольный звон. Теперь он раздавался громче, чем прошлой ночью. Остальные с удивлением смотрели на него. Ринат сделал движение руками, мол, «а вы не верили». Татарин в ответ пожал плечами, остальные так же молча переглянулись.
Утром вернулись отправленные за помощью поисковики. С ними приехал Валера, который и сел за рычаги второго вездехода, двигатель которого согрели на этот раз специально привезенным тепловозным прожектором.
- Не забывайте: я хоть и химик, но служил в танковых частях. Научился. – довольно сказал он, глядя на ребят.
- А теперь домой. Новый Год послезавтра.
- Эх, сразу бы нам такую технику! – восторженно сказал Ринат, сев рядом с Димой в кабину.
- Не говори. Это тебе не наша «мотолыга» армейская. Тут даже приборы, измеряющие уровень радиации и химического заражения есть. Вот здесь. – он указал на маленькие экраны на панели напротив сидения Рината. Когда снегоходы закрепили на крышах вездеходов, они тронулись. Ринат вкратце рассказал историю со стариком и о найденной грамоте.
- Не удивляюсь, честно говоря. После того, что произошло, всякое возможно. Я тоже как-то видел такое, только никому не рассказывал. Помнишь, мы как-то в одном из рейдов на заправке остановились? Так вот я как раз с полуночи дежурил. Забрался на крышу, закутался и сижу себе как всегда, музыку слушаю. Чувствую: не то что-то. Потом дошло: ветра нет. То был, а тут нет. Смотрю – из сгоревшего леса колонна выезжает. Несколько грузовиков, впереди БТР МЧСовский. Я хотел тревогу поднять, да так и остался смотреть как вкопанный. Стою, глазами хлопаю, но ничего сделать не могу. Тут как раз колонна подошла. И ведь тихо, будто звук вырубили: ни урчания моторов, ни скрипа снега под колесами. Тихо кругом. Я гляжу, а в грузовиках люди сидят, и рядом пешком идут. Одеты все по-летнему, идут и будто не замечают меня. Женщины, мужчины, дети, старики… Я так и стоял, пока они за холмом не скрылись.