Чем безнадежнее и строже

Года разъединяют нас,

Тем сердцу моему дороже,

4 Дитя! с тобой крылатый час.

Я лет не чувствую суровых,

Когда в глаза ко мне порой

Из-под ресниц твоих шелковых

8 Заглянет ангел голубой.

Не в силах ревности мятежность

Я победить и скрыть печаль, —

Мне эту девственную нежность

12 В глазах толпы оставить жаль.

Я знаю, жизнь не даст ответа

Твоим несбыточным мечтам,

И лишь одна душа поэта

16 Их вечно празднующий храм.

Когда от хмелю преступлений

Толпа развратная буйна,

И рад влачить в грязи злой гений

4 Мужей великих имена,

Мои сгибаются колени

И голова преклонена,

Зову властительные тени

8 И их читаю письмена.

В тени таинственного храма

Учусь сквозь волны фимиама

11 Словам наставников внимать;

И, забывая гул народный,

Вверяясь думе благородной,

14 Могучим вздохом их дышать.

Толпа теснилася. Рука твоя дрожала,

Сдвигая складками бегущий с плеч атлас.

Я знаю: "завтра" ты невнятно прошептала;

4 Потом ты вспыхнула и скрылася из глаз.

А он? С усилием сложил он накрест руки,

Стараясь подавить восторг в груди своей,

И часа позднего пророческие звуки

8 Сметались с топотом помчавшихся коней.

Казались без конца тебе часы ночные;

Ты не смежила вежд горячих на покой,

И сильфы резвые и феи молодые

12 Все "завтра" до зари шептали над тобой.

Встает мой день, как труженик убогой

И светит мне без силы и огня,

3 И я бреду с заботой и тревогой.

Мы думой врозь, — тебе не до меня.

Но вот луна прокралася из саду,

6 И гасит ночь в руке дрожащей дня

Своим дыханьем яркую лампаду.

Таинственным окружена огнем,

9 Сама идешь ты мне принесть отраду.

Забыто все, что угнетало днем;

И, полные слезами умиленья,

12 Мы об руку, блаженные, идем,

И тени нет тяжелого сомненья.

Как нежишь ты, серебряная ночь,

В душе расцвет немой и тайной силы!

О! окрыли и дай мне превозмочь

4 Весь этот тлен, бездушный и унылый.

Какая ночь! алмазная роса

Живым огнем с огнями неба в споре.

Как океан, разверзлись небеса,

8 И спит земля и теплится, как море.

Мой дух, о ночь! как падший серафим,

Признал родство с нетленной жизнью звездной,

И, окрылен дыханием твоим,

12 Готов лететь над этой тайной бездной.

Блеском вечерним овеяны горы.

Сырость и мгла набегают в долину,

С тайной мольбою подъемлю я взоры,

4 Скоро ли холод и сумрак покину?

Вижу на том я уступе румяном

Сдвинуты кровель уютные гнезды;

Вон засветились под старым каштаном

8 Милые окна, как верные звезды.

Кто ж меня втайне пугает обманом:

Сердцем, как прежде, ты чист ли и молод,

Что, если там, в этом мире румяном,

12 Снова охватит и сумрак и холод?

Кому венец: богине ль красоты

Иль в зеркале ее изображенью?

Поэт смущен, когда дивишься ты

4 Богатому его воображенью.

Не я, мой друг, а божий мир богат,

В пылинке он лелеет жизнь и множит,

И что один твой выражает взгляд,

8 Того поэт пересказать не может.

Напрасно,

Куда ни взгляну я, встречаю везде неудачу,

И тягостно сердцу, что лгать я обязан всечасно;

Тебе улыбаюсь, а внутренне горько я плачу,

5 Напрасно.

Разлука!

Душа человека какие выносит мученья!

А часто на них намекнуть лишь достаточно звука.

Стою как безумный, еще не постиг выраженья:

10 Разлука.

Свиданье!

Разбей этот кубок: в нем капля надежды таится.

Она то продлит и она то усилит страданье,

И в жизни туманной все будет обманчиво сниться

15 Свиданье.

Не нами

Бессилье изведано слов к выраженью желаний.

Безмолвные муки сказалися людям веками,

Но очередь наша, и кончится ряд испытаний

20 Не нами.

Но больно,

Что жребии жизни святым побужденьям враждебны;

В груди человека до них бы добраться довольно,

Нет! Вырвать и бросить; те язвы, быть может,

целебны,

25 Но больно.