Сюрприз удался. Я его даже не для олигархов готовил, а персонально для Ругина, чтоб он и дальше не забывал подкармливать заказами такого креативного партнера, как я.
– Неэ… – Ругин в остатний раз отдышался и поправил очки в тяжелой черепаховой оправе. – Это должен видеть каждый. Вот так ты их прям на главную площадку и повезешь.
Мне такой расклад никак не климатил, пиарщик – профессия непубличная, и я пошел в отрицалово:
– Вованя, ты уж какнибудь со своим начальством сам, а?..
– Жорик, мне никак не можно это, а то бы я такого случая не упустил, поверь, даже галстук пионерский бы нашел – вспомнил детство. Увы, я тут на посту, пока всех не встречу, не распределю… Это у них праздник, а мы с тобой на работе. Я тут вообще за цепного барбоса сегодня. Не скажешь, что и топменеджер. Придется тебе вожатым шмаровозом побыть у пионерок. А чтоб не так обидно было… – Ругин сунул руку за борт тысячедолларового пиджака и вытащил оттуда пухлый офисный конверт.
– Думаю, это тебе скрасит любое неудобство.
В желтом офисном конверте был невскрытый банковский пресс[46] зеленых купюр достоинством в 100 евро и пачечка долларов россыпью. Вожделенные мои полмиллиона рублей по курсу Центробанка.
Я глупо улыбнулся. Действительно за такой гонорар можно разок и проехаться.
Тут из проходной вышел пожилой, в залысинах, охранник и чтото важно так прошептал Ругину на ухо.
Ругин почесал пятерней в коротко стриженном затылке и, найдя решение, сообщил:
– Так… Водитель подождет здесь, в комнате отдыха охраны: едапитье бесплатно, теликвидак и сортир там есть, не соскучится. Такое дело: его в списке нет, и охрана не пускает. Вот так вот. Придется, Жорик, тебе еще и водилой, раз вовремя не озаботился…
– Ну… – от возмущения у меня, как говаривал классик отечественного постмодернизма[47], «в зобу дыханье сперло».
Но мое возмущение Ругин не дал выплеснуть наружу. Приобнял меня, покровительственно похлопывая по спине:
– Надо, Жорик, надо. Пиар требует жертв. Тут всегото меньше километра.
– Вованя, автобус же с «тяпкой»[48], а я только на автомате[49] езжу. Никак не справлюсь. Охранника в водители дай.
– Не могу, – Ругин развел руками, – тут их и так самый миниминиморис. Ты же понимаешь: какое мероприятие нынче. САМ будет! А с «тяпкой» что там уметьто. Воткнул первую – и не торопясь покатил. Километров по двадцать в час. За воротами налево, пилишь до развилки, на ней направо, и так до самого места. Не заблудишься.
И похлопал меня по карману, куда я конверт с деньгами спрятал. Вот, гад, знает мое самое чувствительное место.
С немного упавшим настроением сказал «пионеркам», чтобы снова забирались в автобус. Залез туда и сам, уже на водительское сидение и захлопнул дверь длинным таким рычагом хромированным. Повернул ключ, и мотор, на мое удивление, легко подхватил на первых же оборотах стартера. Не ожидал такого от отечественного производителя.
Ворота передо мной медленно разошлись, открывая проезд.
Ругин, помахав рукой, крикнул, что «скоро встретимся, оттянемся», ушел в домик охраны.
Я, попутавшись с длинным рычагом, справа от кресла, все же воткнул какуюто передачу и отпустил сцепление. Покатив немного внутрь поместья, быстро уперся в большую, метров двадцати в диаметре, хорошо ухоженную клумбу с желтыми, красными и синими цветами, рассаженными затейливыми узорами. В центре клумбы, среди культурных цветов, диссонансом возвышалась нехилая «альпийская горка». Я еще мельком подумал, что в такой горке вполне можно скрыть фронтальный ДОТ[50]. С крупнокалиберным пулеметом. Не иначе. Прямо напротив ворот. Берегут себя олигархи как живую силу, однако.
Подбежал охранник и стал перед капотом жестами показывать, что я должен объехать клумбу слева.
Слева так слева. Удалось, даже не подключая задний ход, хотя и вкрайняк, разойтись с клумбовым бордюроми уйти влево. Ну не помню я, как с этой «тяпкой» обращаться.
Механическая передача у меня в руках была, когда я только водить учился на «шахе»[51]. То ли дело «автомат». Воткнул «драйв» и поехал. Никакого тебе геморроя. И в пробках московских только педалью тормоза работашь: нажал, отжал, нажал, отжал. Красота.
За клумбой было тут всего две дороги: направо и налево, и каждая начиналась, не доходя до конца клумбы, хотя сама клумба была асфальтом окольцована. Но раз так странно строят, «значит это комунибудь нужно», как сказал пролетарский поэт из дворян[52] при кровавой диктатуре «политической проститутки» Троцкого.
Я неторопливо катил по асфальту. Поместье больше напоминало ухоженный лес, чем регулярный парк, но светильники вдоль дороги попадались, хотя пока еще и не работали по раннему времени.
На узкой развилке, которую венчал очень красивый большой вековой дуб, машинально взял влево, что мне впоследствии сильно аукнулось. Что тут поделать: с детства путаю праволево. Особенность детского развития: у меня шрам на левой руке – собака укусила еще совсем в нежном возрасте и учили меня родители определять праволево как раз по этому шраму. Так и повелось, что просто в пространстве, без сверки с левой ладонью, часто путаюсь. А тут еще и находясь в несколько растрепанных чувствах…
Все же подставил меня Ругин, красиво и незаметно подставил, да так, что сегодня в приличной компании и за сутенера могут принять. Видок у меня, как на грех, вполне подходящий: брит наголо, шелковый пиджак от «Бриони»[53] в крупную бежевоголубую клетку, белая рубашкаапаш, синие слаксы и черные мокасины от «Лакост»[54] на босу ногу. Правда, часы не золотые, а полированной стали.
В прошлом году в Софии, в аэропортовском дьютифри[55] купил эти котлы[56] от Абрама Бреге[57] за полторы штуки евро.
Так, скромненько и со вкусом. Стиль «Марине».
И хоть «голды»[58] у меня на шее нет, в целом это все же есть попадалово на имидж.
Сволочь Ругин. Так ведь и погоняло[59] нехорошее может прирасти, хрен отмоешь.
И как я на такое подписался?
Не иначе как с недосыпу.
Дорога стала плавно заворачивать влево, постепенно снижаясь, пока не уперлась тупиком в крашенные суриком металлические ворота, врытые в земляной холм, покрытый яркой синтетической травкой, типа «канадагрин» или еще чемто таким же, с маковкой в жимолости. Дальше дороги не было.
Приехали вроде. Хотя и странноватое место для корпоратива, но у богатых свои причуды. Бывали и похлеще прецеденты, типа старого командного пункта РВСН[60] в подземном бункере или списанного вертолетоносца, палубу которого превращали в танцпол. Так что удивить меня трудно.
Побибикал клаксоном с несколько неприличной крякалкой.
Ворота открылись.
Оттуда как ошпаренный выскочил безликий человек в черной униформе с надписью во всю спину желтыми буквами «ОХРАНА». Замахал руками, типа: «быстрее проезжай».
Ну я и не стал тормозить. Аккуратненько въехал в большой бетонный зал с пандусом на какуюто площадку, огражденную гнутыми водопроводными трубами. За ней стояла широкая арка из толстого швеллера со светофором наверху.
Светофор был положен на бок.
Горел красный.
Дальше была только глухая бетонная стена с отпечатками швов опалубки.
– Что вы раньше графика приперлись? – возмущенно забухтел в динамике второй охранник, который на возвышении у стенки стоял в сооружении типа гаишного плексигласового «стакана» на перекрестке. За ним на вбитой в голую бетонную стенку арматурине висело на ремне помповое ружье.
– Во, блин, а я думал, что на таких скоростях даже опоздал, – спокойно ответил я, опуская стекло водительской двери, одновременно глуша двигатель. Мне с охранниками препираться не по чину будет. – Вованя от проходной гнал: «быстрее доставляй путан».
– Ну, раз гнали, то въезжай сразу на пандус осторожненько и вставай на платформу, пока колесами не упрешься, – крикнул первый охранник, закрывая ворота.
– Давай, не задерживай. Нам еще один автобус провожать за ленточку. Скоро уже будет, – крикнул охранник из «стакана».