- Зато логично. Воинское звание, если смотреть с практической точки зрения, просто указатель уровня квалификации военнослужащего. У ополченцев военной квалификации нет как явления. Командиры выборные, и после боев, наверное, будут перестановки. По сути, они равны между собой не по идейным соображениям, а по факту. Кто в итоге станет командовать, а кто подчиняться зависит не от прежних заслуг или знаний, которые не связаны с военным делом, а от личных качеств. Так что, давать им звания будет и бессмысленно и бесчестно. Ничто не должно препятствовать выдвижению лучших на новые должности. Вот когда жизнь расставит всех по своим местам и наладиться система подготовки кадров, тогда и будет иметь смысл вводить звания.

   - Чтож, звучит разумно, хотя и непривычно, знаете ли.

   Мы проговорили допоздна, старик был радостно возбужден принципиально новым типом устава, который мне предстояло создать. Без него я бы не справился. Ведь устав, это не набор параграфов, это цельная система. Крауз брался такую систему создать. Большую часть мы решили просто перенять у армейского устава. Если говорить точно, то у армии мы позаимствовали все, касающееся практической деятельности: устав караульной службы, боевой устав и пр. Настоящая работа шла над уставом внутренней службы.

   - Ну что же, теперь более-менее понятно, что у нас должно получиться. Весьма занятная вещь, однако, обещает получиться. Есть некоторое сходство с французской армией времен первой республики, но все же совершенно новый устав! Так чем Вы думаете его начать?

   - Как чем? Первым пунктом! - я поднял глаза к потолку и процитировал навечно врезавшееся в память - Боец Красной Гвардии должен стойко переносить все тяготы и лишения военной службы.

   - Прекрасное начало! - Похвалил Павел Оттович и потер ладошки.

   Я еще много раз заходил к нему и один и с инструкторами и с ребятами из партячейки, утрясая детали, а через три недели Устав Красной Гвардии был отпечатан тиражом в сто экземпляров и роздан в роты. Результат не замедлил проявиться - примерно десятая часть ополченцев тихо или со скандалом покинули наши ряды. Ну да это никого не удивило, текучка и так была страшной.

   Многим надоедала однообразная отработка стандартных приемов. Ротные занятия по тактике несколько улучшили ситуацию, особенно появление первых бронеавтомобилей. Тогда довольно много ранее ушедших вернулись в строй. Хорошо еще, что и инструкторы-фронтовики и имеющиеся среди рабочих ветераны японской войны единодушно утверждали необходимость занятий и смеялись над заявлениями молодежи, о том, что они уже всему научились. Ну а окончательно закрепило личный состав только довольствие. Правда, действенным рычагом это было только на молодежь и чернорабочих. Квалифицированные мастера зарабатывали неплохо и в пайке не нуждались.

   Но это все было позже, а утром второго апреля меня разбудил Фридман и с потерянным видом сообщил: 'Представляешь, Шурканов провокатором оказался'.

  Я с удовольствием рассматривал результаты работы техштаба. Вроде и недолго служба работала, а результаты были значительными. Собственно почти все представленные достижения были и раньше, но пока не навели порядок, их было не видно. Народ у нас, как известно, изобретательный и стоит только проявить к его творчеству интерес, начинает просто фонтанировать идеями. Одним из важнейших достижений штаба было внесение ясности, куда с этими идеями обращаться. В частности завершился первый этап гранатометной эпопеи. Было отобрано два варианта оружия.

   Один вполне себе классический - все тот же гранатомет Дьяконова, только снабженный своей затворной частью и крепящийся к цевью снизу. Собственно, абсолютное большинство предложенных конструкций и были вариациями этой, разве что делались они в основном на базе охотничьего ружья. Ну а мы, посовещавшись, решили, что унификация боеприпасов важнее экономии винтовочных патронов за счет охотничьих.

   Наиболее профессиональная разработка вышла у Сыпченко. Он свой гранатомет сделал под оригинальный боеприпас, на базе 37-мм снаряда от пятистволки Гочкиса. Переделка была минимальной, укорачивали гильзу, уменьшали заряд пороха, а у снаряда меняли взрыватель. Взрыватель был просто образцом гениальной простоты! Собственно это была деревянная пробка с большим гвоздем. При ударе торчащий спереди гвоздь ударялся острым концом в капсюль и происходил взрыв. Правда, он не срабатывал при попадании в воду или если снаряд попадал по касательной, но это уже мелочи. Часть снарядов удалось переснарядисть тротилом из четырех двенадцатидюймовых снарядов, презентованных нам морячками. Можно было и больше, но были опасения, что слишком мощный заряд достанет и самого гранатометчика.

   Сам гранатомет был похож на ГП из будущего. Ну а как ему не быть похожим, если способ заряжания Сыпченко подсказал я. Отличался он от оружия будущего он только размерами и весом. Весил он, по словам изобретателя, почти два фунта, что мне ни о чем не говорило. Взвесил руками, получалось меньше килограмма, семьсот-восемьсот грамм примерно.

   Так же оба варианта существовали в отдельном состоянии. Тут уже царило разнообразие. Особенно меня удивил револьверный пятизарядный гранатомет, сварганенный одним из товарищей Сыпченко! Монстр был жуткий, но, увы, с ручной перезарядкой. Провернуть тяжеленный барабан обычным для револьверов способом, то есть выборкой хода спускового крючка, было просто не по силам нормальному человеку. Поэтому поворот осуществлялся специальным рычагом сбоку, заодно взводя курок. Самое забавное, что изначально, это чудовище пытались подвесить к карабину, но подержав изделие в руках, передумали.

   Разнообразным был и боеприпас. Поскольку самих гранат Дьяконова у нас практически не было, то народ развернулся во всю мощь своей фантазии. Где-то наладили, а точнее нарастили выпуск гранат, откладывая неучтенную продукцию в запасы, где-то пытались изобрести свои варианты. Был даже вариант снаряда из папье-маше начиненного металлическими обрезками. Сперва, думали эту идею прикрыть, но потом задумались. В городе ведь вполне можно обеспечить подходящие условия хранения, а наделать таких можно где угодно и сколько угодно. В итоге решили оставить как мобилизационный вариант, даже товарищам в других городах разослали описание.

   Занятно, что об этих экспериментах не знал только ленивый, но реакции властей не было никакой. Как я узнал позднее, успокоили правительство военные. Собственно от них эта информация к властям и попала в виде анекдота. Не восприняли армейцы эти работы всерьез, а остальные доверились их мнению.

   Возбудились представители армии по совершенно другому поводу. Когда выборжцы успешно установили бронекорпус Шеффилда на Квад, я примчался на испытания. Уж больно интересно было посмотреть на полноприводную машину начала автомобильной эры. Зрелище оказалось не просто интересным, а шокирующим. Подвеска Квада, представляла из себя, отзеркаленный передний привод. Так что у него все колеса были не только ведущими, но и поворотными. Это было настолько неожиданно для меня, что при первом повороте машины, я чуть не закричал, что задние колеса сломались, но к счастью, не успел. Броневичок успешно крутился, выписывая зигзаги по полигону, преодолевал неровности, а я все продолжал изумленно смотреть на поворачивающиеся все разом колеса. Водитель, между тем, так уверовал во всепроходимость своей машины, что решительно влетел в грязь, где и застрял.

   Убедившись, что сам он выбраться не может, наблюдавший за испытаниями народ навалился толпой и вытолкал застрявшего, на твердую землю. Я ходил вокруг, разглядывая колеса и слушая вполуха обсуждение результатов испытания.

   - Сергей Алексеевич, а ты, что думаешь? - спросил меня Чугурин.

   - А? - не сразу понял я, о чем речь - Ты о непролазности грязи? Ну, так с такими колесами, любая грязь непролазна. Надо колеса пош ире и протектор повыше, тогда проходимость существенно выше получится.

   - Новые колеса обдумать надо как следует, обсчитать... Кому поручим? - сразу перешел на деловой тон Чугурин.