Князь Тьмы заскрипел зубами от ярости и бессилия. Демоны начали боевую трансформацию. Что ж, посмотрим, кто выиграет в воздухе. Крылатые твари поднялись вверх и темной тучей полетели в сторону противников, готовя весьма богатый арсенал заклинаний. И в этот миг Томирион ощутил воздушную волну. Не понимая ее причины он начал осматриваться по сторонам.

Видеть на большом расстоянии для демона было не проблемой. Один щелчок пальцами и нужная картинка приближается, давая рассмотреть самые мелкие детали. Вот и сейчас он обратил внимание на непонятное копошение в задних рядах магов. Люди в мантиях будто отскочили в стороны от странного светящегося предмета. Произошло сие действие практически одновременно с воздушной волной, поэтому Томирион связал эти два события.

Предмет при еще более сильном приближении оказался небольшим шаром, который лежал на камне — алтаре. В наличии имелась пентаграмма, усеянная знаками, управляющими воздухом. Один из магов спрятал в карман своей темно — синей мантии какой‑то бутылек. Это заинтересовало Томириона. Очевидно, что в ритуале использовалась кровь, но это абсолютно ни о чем не говорило. Мало ли крови пускал он сам. Тем временем шар начал светиться еще сильнее, при этом крутясь на месте. От него стали исходить странные линии силы… Нет же! Они не исходят, они втягиваются! Поглощатель магии!

Демоны подлетали все ближе и ближе к рядам противников, когда в воздух поднялись драконы. Были они несколько неуклюжи по сравнению с воинами Томириона и он уже предвкушал акт мщения, как вдруг заметил, что демоны будто затяжелели. Они не могли увернуться от простеньких заклятий и огня, они беспомощно махали крыльями, готовые вот — вот попадать на землю. Собственно, это и произошло буквально через минут пять. Конечно! Поглощатель магии высосал из них всю силу! Но как же драконы? Ответ пришел тут же: амулеты.

Демонов, бросивших последние силы на то, чтобы не разбиться о землю, встретили опытные воины драконов. Через десять минут все было кончено.

Томирион замер, даже не веря в то, что произошло. Шейтин вопрошающе глядел на своего правителя, ожидая указаний. Князь Тьмы махнул рукой, разрешая дальнейшие боевые действия. Но со стороны это было похоже на жест, которым люди отмахивались от заранее проигрышного предложения.

Теперь в бой пошли рядовые солдаты армии темного мира. Этих тварей демоны вывели специально для сражений с войсками превосходящего их по численности противника. Бронированные полуразумные существа были мало того что ядовиты, так еще и довольно подвижны. Против них сражаться было практически невозможно. Крутясь из стороны в сторону во время ближнего боя, они разбрызгивали яд на многие метры вокруг себя. Зная это Томирион, конечно, надеялся, что все еще можно изменить и вернуть себе удачу, однако он не мог не понимать, что у противников еще могли остаться сюрпризы.

Собственно, так оно и вышло. Что случилось дальше, демон так и не разобрал. Во — первых, потому что было вообще сложно понять, откуда в воздухе появились тучи какого‑то порошка, который был развеян ветром над его солдатиками. Во — вторых, в этот момент прозвучала тревога. И источником ее стала собственная корона Князя Тьмы. На ней лежало древнее заклятие: едва к короне прикасались посторонние, она начинала подавать сигналы бедствия своему хозяину. А так как связь между нею и Князем Тьмы была практически полная, то хозяин мог видеть все, что происходит вокруг его ящерок их глазами и, соответственно, слышать.

' Ну что, Томирион, Князь Тьмы, мы еще посмотрим, кто кого', — эти слова дерзкой наглой и к тому же обманувшей его девчонки звучали в его мозгах как набат. Он еще пытался сдержать себя, успокоить, измеряя нервными шагами небольшой плацдарм на возвышенности, огороженный его магией. Рыча Томирион сел на свое место и уставился на происходящее внизу. В глазах его стояла кровавая муть, смеющееся лицо Веты, притворяющейся бедной потерявшей память овечкой. Князь Тьмы скрипел зубами, пытаясь сосредоточиться на битве, а когда это удалось…

Там, внизу тоже висело кровавое марево, вернее, красное, от огня. Порошок, распыленный над его солдатами, начал загораться. Причем происходило это от соприкосновения с воинами. Может быть жалкая горстка горючей пыли и не принесла бы вреда. Но когда ее — море… Солдаты вертелись как волчки, Томирион видел высохший на их колючках яд. Они, конечно, не погибали и вступали в схватку, но были лишены своего главного преимущества — яда. Он при взаимодействии с огнем испарился.

Вот теперь злость Томириона выплеснулась наружу. Он вскочил и уже через мгновение был возле портала, хотя перенос, даже на такое небольшое расстояние, дался с трудом. Он убил первого же попавшегося на его пути охранника, просто, чтобы выплеснуть то море Тьмы, которое плескалось внутри. Сейчас он был страшен: потемневшее лицо, налившиеся кровью глаза, из которых сочилась Тьма.

Он не просто решил отомстить, а убить двух зайцев одним ударом. Надо было, как он и хотел, именно с этого начинать битву. Но ему, видите ли, не хотелось травмировать и без того еще не пришедшую в себя невесту. Он зарычал, едва подумав о ней. Теперь же у него не осталось сомнений. Томирион поставит совет объединенных войск Зерца перед выбором: либо сдаются, либо он убьет дочку этой мерзавки. А то, что девочка — принцесса драконов ему только на руку.

Глава 4

Все было готово. Не могла я только придумать, как справиться с охраной тюрьмы. Несколько воинов отделяли меня от Астелиата. Об этом я и думала, сидя в комнате Лизы. Сначала мы играли, а потом я начала учить дочку музыке, вернее нотам. Малышка схватывала все налету. Не без гордости я отметила, что она умна не по годам, только говорить пока не хотела, ограничиваясь несколькими словами. Но мне и их вполне хватало, чтобы понять ее. А еще Лиза выражала свои чувства и желания пением. Слов в ее произведениях не было, лишь переливы голоса, но какие! Вот и сейчас она что‑то мурлыкала про себя. Я прислушалась и поняла, что это одна из песен, которые я пела ей, когда дочка лежала еще в колыбельке. Вот это память! Может в нее тоже кто‑нибудь вселился. От этой мысли мне стало не по себе и я внимательно посмотрела на Лизу, потом рассмеялась, потрясла головой, прогоняя такие шальные мысли и стала подпевать дочери.

'У каждой краски есть свой букет

цветов,

Лишь смешай

и вновь

Здесь готов иной цвет.

Бардовый и голубой,

любой, какой

Ты увидишь во сне!

Не секрет!

У каждой ноты есть свой диез,

он есть

Он имеет вес, выглядит

как крест, но…

У каждой ноты есть свой бемоль

не ноль,

Он подсладит и соль,

да и до.

Но есть еще и семь дней,

Теней, порой

Красок всех они, эти дни,

потемней,

И покороче всех нот,

забот, хлопот!

Черт, невзгод круглый год

полон рот

И все же можно весной чуть — чуть

себя обмануть

Четверг

размешав со средой.

И в краску нового дня

вписать ноту ля

Скрипичным ключом

открыть дверь в этот дом.

Эти семь суток, эти семь дней

Жили мы за решеткой зимы.

Эти семь суток, эти семь дней

Станут длинней,

Станут светлей и добрей…

(Д. К)

Допеть нам не дали. Дверь в комнату распахнулась с такой силой, что я удивилась, как она вообще не вылетела вместе с косяком. На пороге стоял Томирион с перекошенной от злости физиономией.

— Не смей петь! — заорал он.

— Дорогой, — скорчила я моську, — что‑то случилось?

— Ты! Ты… — он подошел, схватил меня за руку и поднял с ковра, на котором мы с дочерью очень удобно расположились. — Твой спектакль окончен! Я знаю, что ты все вспомнила! И не смей меня так называть!

— Но… — я попыталась вырвать руку из его хватки, однако это у меня не получилось.

— Для тебя я — господин! Все ясно!

Я перестала дергаться и смело взглянула ему прямо в глаза. В них бушевала Тьма.