Этот небольшой эпизод показал советской делегации, каковы взаимоотношения в германском блоке. На конференции турецкие представители почти не выступали. Болгары не произнесли ни слова. Один раз только поднялся их представитель, чтобы присоединиться к предыдущему, конечно германскому, оратору. Австро-Венгрия плелась за Германией. Зажав рот своим союзникам, Германия властно выступала от их имени.
Сразу после инцидента слово было предоставлено советской делегации.
Исходя из общих принципов декрета о мире от 8 ноября (26 октября), советская делегация предложила принять за основу мирных переговоров следующую программу:
1. Не допускаются никакие насильственные присоединения захваченных во время войны территорий; войска, оккупирующие эти территории, выводятся оттуда в кратчайший срок.
2. Восстанавливается во всей полноте политическая самостоятельность тех народов, которые во время настоящей войны были этой самостоятельности лишены.
3. Национальным группам, «не пользовавшимся политической самостоятельностью до войны, гарантируется возможность свободно решить вопрос о своей принадлежности к тому или другому государству или о своей государственной самостоятельности путём референдума; этот референдум должен быть организован таким образом, чтобы была обеспечена полная свобода голосования для всего населения данной территории, не исключая эмигрантов и беженцев».
4. По отношению к территориям, населённым несколькими национальностями, право меньшинства ограждается специальными законами, обеспечивающими ему культурно-национальную самостоятель-ность и, при наличии фактической к тому возможности, административную автономию.
5. Ни одна из воюющих стран не обязана платить другим странам так называемых «военных издержек»; взысканные уже контрибуции подлежат возврату. Что касается возмещения убытков частных лиц, пострадавших от войны, таковое производится из особого фонда, образованного путём пропорциональных взносов всех воюющих стран.
6. Колониальные вопросы решаются при соблюдении принципов, изложенных в пунктах 1, 2, 3 и 4.
В дополнение к этим пунктам советская делегация предлагала признать недопустимыми какие-либо косвенные стеснения свободы более слабых наций со стороны наций более сильных, как-то: экономический бойкот, морскую блокаду, не имеющую в виду военных действий, хозяйственное подчинение страны при помощи навязанного торгового договора и т. д.
Противоречия в германском блоке. По заслушании предложений советской делегации Кюльма попросил представить их всем делегатам в письменном виде и предложил объявить перерыв в работе конференции на один день. На самом деле перерыв затянулся па три дня. Немцы знали советский декрет о мире. Несомненно, они предвидели, что советская делегация на конференции будет исходить из его основных принципов. В Германии заранее обдумывали, что ответить на советские условия. 18 декабря в Берлине состоялось совещание, на котором присутствовали рейхсканцлер Гертлинг, Гинденбург и Людендорф. Через два дня у Гертлинга произошла встреча представителей всех партий Рейхстага. Выяснилось, что общая формула русских может быть принята.
Накануне открытия мирной конференции в Брест-Литовске у генерала Гофмана произошло совещание с Кюльманом и Черниным. Оба министра высказались за присоединение к русской формуле мира, при условии, что к переговорам приступят и державы Антанты. Гофман резко выступил против этого. Он ядовито заметил, что Австро-Венгрия ничего не теряет от присоединения к советской формуле «без аннексий и контрибуций»: ведь она знает, что Антанта хочет расчленить Австро-Венгрию. Но зачем нам подделываться под русский стиль, негодовал Гофман, зачем связывать себя какими-то условиями о присоединении Антанты? «Немецкие генералы, — писал по этому поводу Чернин, — «боятся», что Антанта согласится на заключение общего мира. Противно слушать такую дребедень».
Гофман предлагал заявить, что советская делегация не имеет полномочий выступать от имени стран Антанты, поэтому на конференции речь может итти только о сепаратном мире. Взволнованного генерала стали успокаивать. На его замечание, что принятие советских предложений означает для Германии отказ от Польши, Литвы и Курляндии, последовал ответ: эти страны не подходят под понятие аннексий; они уже отделились от России; вопрос своего существования они будут решать с Германией.
Кюльман, как и Чернин, готовился, таким образом, к заявлению в самой общей форме. Но советские предложения были сформулированы точно и ясно. Отделаться общими фразами нельзя было. Приходилось давать весьма конкретные ответы. И это оказалось всего труднее. Прежде всего надо было так редактировать ответ, чтобы удовлетворить германское командование; с другой стороны, предстояло добиться согласия у турок и болгар, которые не были предупреждены о намеченной дипломатической игре. Всё это оказалось нелёгким делом.
На совещании делегатов германского блока, где обсуждался проект ответа советской делегации, турки настаивали, чтобы русские войска немедленно очистили Кавказ, Но такое требование было неудобно для немцев; из него вытекало, что и они в свою очередь обязаны освободить Польшу, Литву, Курляндию. С большим трудом удалось убедить турок отказаться от своего требования. Далее, турки добивались, чтобы в мирном договоре было подчёркнуто обязательство России не вмешиваться в чужие дела. Туркам указали, что Австро-Венгрия имеет больше оснований опасаться вмешательства России; тем не менее Чернин не высказывает сомнений. Туркам пришлось удовлетвориться такими разъяснениями.
Труднее было поладить с болгарами. Попов заявил, что при заключении союза Германии и Австро-Венгрии с Болгарией ей были обещаны сербские области и Добруджа. Если Болгария согласится теперь с русской формулой мира, то тем самым будет похоронено обещание Германии и Австро-Венгрии. Болгары требовали специально оговорить в ответе, что приобретение Болгарией румынской и сербской территорий не является аннексией.
Долго уламывали болгар. Заседания шли утром и вечером. Болгарам раскрыли все карты, объяснили, в чём смысл игры, но они упирались. «Напрасно Кюльман и Чернин расточали перед Поповым всё своё красноречие, — писал Гофман. — В сотый раз они ему доказывали, что наш ответ русским никого ни к чему не обязывает, что речь идёт только о том, чтобы с самого начала произвести хорошее впечатление, что, поскольку Франция и Англия сейчас не собираются приступить к переговорам, все наши теперешние декларации, естественно, теряют свою силу». Болгары грозили отъездом, если им не уступят. Кюльман и Чернин ответили, что в конце концов не возражают против самостоятельного выступления Болгарии с ответом. Попов запросил Софию. Оттуда, как и надо было ожидать, последовал отрицательный ответ.
Принятие Германией советской формулы мира. Только 25 (12) декабря, поздно вечером, возобновилось заседание мирной конференции. На нём Кюльман представил ответ германского блока на советские условия. Кюльман заявил: «Делегации союзных держав исходят из ясно выраженной воли своих правительств и народов как можно скорее добиться заключения общего справедливого мира.
Делегации союзников, в полном согласии с неоднократно высказанной точкой зрения своих правительств, считают, что основные пункты русской декларации могут быть положены в основу переговоров о таком мире.
Делегации Четверного союза согласны немедленно заключить общий мир без насильственных присоединений и без контрибуций. Они присоединяются к русской делегации, осуждающей продолжение войны ради чисто завоевательных целей».
Итак, Германия и её союзники присоединились к предложениям советской делегации. Многочисленные чиновники делегаций, эксперты, работники отделов министерств, секретари, корреспонденты газет — а их было на Брест-Литовской конференции свыше 400 — устроили из выступления Кюльмана целую сенсацию. В печати был поднят невообразимый шум. Корреспонденты газет германского блока строчили хвалебные статьи о демократичности Германии. Чиновники посольств в интервью распространялись о её миролюбии. Члены Рейхстага разглагольствовали о новой эре в международных отношениях. Никто при этом не отметил небольшой оговорки в заявлении Кюльмана: