В последующие несколько недель с мест приходили списки «троек» и информация о количестве «антисоветских элементов». На их основе в НКВД готовился приказ о проведении операции. 30 июля заместитель наркома внутренних дел Н.И. Ежова М.П. Фриновский, назначенный ответственным за проведение акции, направил на утверждение Политбюро оперативный приказ наркома внутренних дел «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». Приказ предписывал начать операцию, в зависимости от региона, с 5 по 15 августа и закончить в четырёхмесячный срок.

Все репрессируемые, согласно приказу, разбивались на две категории: первая — подлежащие немедленному аресту и расстрелу, вторая — подлежащие заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. Всем областям, краям и республикам (на основании информации о количестве «антисоветских элементов», поступившей с мест в Москву) доводились лимиты по каждой из двух категорий. Всего было предписано арестовать 259.450 человек, из них 72.950 расстрелять. Эти цифры были заведомо неполными, так как в перечне отсутствовал ряд регионов страны. Приказ давал местным руководителям право запрашивать у Москвы дополнительные лимиты на репрессии. Кроме того, заключению в лагеря или высылке могли подвергаться семьи репрессируемых.

Для решения судьбы арестованных в республиках, краях и областях создавались «тройки». Как правило, в их число входили нарком или начальник управления НКВД, секретарь соответствующей партийной организации и прокурор республики, области или края. «Тройки» получили чрезвычайные права: бесконтрольно выносили приговоры и отдавали приказы о приведении их в исполнение, включая расстрел.

31 июля этот приказ НКВД был утверждён Политбюро[463].

Уже с конца августа в ЦК начали обращаться местные руководители с просьбой увеличить лимиты на репрессии. С 28 августа по 15 декабря Политбюро санкционировало по разным регионам увеличение лимитов по первой категории почти на 22,5 и по второй на 16,8 тыс. человек[464].

Помимо этой общей операции по ликвидации «антисоветских элементов», были организованы несколько специальных акций. 20 июля 1937 г. Политбюро поручило НКВД арестовать всех немцев, работавших на оборонных заводах и часть их выслать за границу. 9 августа Политбюро утвердило приказ Наркомвнудела СССР «О ликвидации польских диверсионно-шпионских групп и организаций ПОВ (Польской организации войсковой)». С августа по декабрь 1937 г. в ходе проведения этой операции было репрессировано более 18 тыс. человек[465]. 19 сентября Политбюро одобрило приказ НКВД «О мероприятиях в связи с террористической, диверсионной и шпионской деятельностью японской агентуры из так называемых харбинцев» (бывших работников Китайско-Восточной железной дороги, вернувшихся в СССР после продажи КВЖД в 1935 г.).

Во второй половине 1937 г. была проведена также массовая высылка из пограничных районов «неблагонадёжного элемента». Самой крупной была депортация из Дальневосточного края всего корейского населения в Казахстан и Узбекистан. По официальным данным, которые Н.И. Ежов сообщил В.М. Молотову, к концу октября 1937 г. операция по выселению корейцев была закончена — всего было выселено более 170 тыс. человек[466].

Несмотря на первоначальные планы, операция по «репрессированию антисоветских элементов» не завершилась в четыре месяца. 31 января 1938 г. Политбюро приняло предложение НКВД СССР «об утверждении дополнительного количества подлежащих репрессии бывших кулаков, уголовников и активного антисоветского элемента». К 15 марта (по Дальнему Востоку к 1 апреля) предписывалось репрессировать дополнительно в рамках операции 57.200 человек, из них 48 тыс. расстрелять. Соответственно, продлевались сроки полномочий «троек», которым предстояла эта работа. В этот же день, 31 января, Политбюро разрешило НКВД продлить до 15 апреля операцию по разгрому так называемых «контрреволюционных национальных контингентов» — поляков, латышей, немцев, эстонцев, финнов, греков, иранцев, харбинцев, китайцев, румын. Более того, Политбюро поручило НКВД «провести до 15 апреля аналогичную операцию и погромить кадры болгар и македонцев, как иностранных подданных, так и граждан СССР»[467].

После утверждения новых «контрольных цифр» на репрессии повторилась ситуация предыдущего года: местные руководители начали просить об увеличении лимитов и продлении сроков операции. С 1 февраля по 29 августа 1938 г. Политбюро утвердило дополнительно к январским лимитам разнарядки на репрессирование ещё почти 90 тыс. человек[468] (точно определить, какое количество из них подлежало расстрелу, невозможно, так как во многих случаях Политбюро утверждало общую цифру по первой и второй категории). А это означало, что фактически было одобрено нарушение апрельского срока завершения операции.

Если деятельность «троек» и проведение операций против «национальных контрреволюционных контингентов» регулировались Политбюро при помощи установления лимитов на репрессии и утверждения приказов НКВД, то приговоры в отношении значительной части осужденных Военной коллегией Верховного суда СССР, военными трибуналами, Особым совещанием НКВД предопределялись комиссией Политбюро по судебным делам и также утверждались Политбюро. Комиссия по судебным делам, созданная ещё в конце 20-х годов, в 1937–1938 гг. действовала особенно активно — в среднем раз в месяц она представляла на утверждение Политбюро свои протоколы. Тексты этих протоколов пока недоступны. Но, возможно, речь идёт о тех 383 списках «на многие тысячи партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников», которые, как говорил Н.С. Хрущёв на XX съезде партии, Ежов направлял на санкцию Сталину[469]. Ежов был введён в состав комиссии Политбюро по судебным делам 23 января 1937 г.[470] и, видимо, в период репрессий играл в ней ведущую роль.

Важной составной частью механизма массовых репрессий было проведение многочисленных судебных процессов как в столице, так и на местах. В отличие от закрытых судов и абсолютно тайных заседаний «троек» открытые процессы выполняли важную пропагандистскую роль. Поэтому санкции на проведение основных процессов давало непосредственно Политбюро. Оно же, как правило, заранее определяло приговор, чаще всего расстрел.

Регулярными были поездки членов Политбюро на места с целью проведения чисток в республиканских и областных партийных организациях. Известны «командировки» Л.М. Кагановича в Челябинскую, Ярославскую, Ивановскую области, Донбасс, А.А. Жданова — в Башкирию, Татарию и Оренбургскую область, А.А. Андреева — в Узбекистан, Таджикистан, в ряд областей и краев Поволжья и Северного Кавказа, А.И. Микояна — в Армению и т.д.

По поводу общей численности жертв «большого террора» в литературе до сих пор идёт дискуссия, в подробности которой нет смысла вдаваться в данной работе. Очевидно, что речь в любом случае идёт о нескольких миллионах человек. Официальные, строго засекреченные подсчёты по репрессиям 1937–1938 гг. были сделаны ещё в 1950-е годы и с тех пор не пересматривались. По данным, которые приводил на июньском пленуме 1957 г. Н.С. Хрущёв, за 1937–1938 гг. было арестовано свыше полутора миллионов человек и из них 680.692 человека расстреляно[471]. Но даже эти ужасные цифры вряд ли являются полными. В число арестованных явно не включены, например, сотни тысяч депортированных и ссыльных. Непонятно, в какую категорию попадали (и попадали ли вообще) арестованные, погибавшие под пытками во время «следствия» и т.д.