В условиях столь жёсткого контроля над процессом принятия решений ни одна сколько-нибудь значительная инициатива не могла пройти помимо Сталина. Неудивительно поэтому, что все «реформаторские» (так же, впрочем, как и репрессивные) начинания, судя по документам, исходили либо от самого Сталина, либо были результатом согласованной позиции Политбюро. Это, конечно, не означает, что Сталин был единственным автором всех инициатив. Однако в архивах пока не прослеживаются свидетельства активности каких-либо групп в Политбюро, воздействующих на Сталина или самостоятельно отстаивающих определенную политическую линию.

Дополнительные материалы для наблюдений по вопросу о происхождении «умеренной» политики, об инициаторах и сторонниках «реформ» в Политбюро дают события 1934 г., который неоднократно характеризовался в литературе как высшая точка «умеренности» за годы довоенных пятилеток.

Глава 3

«Потепление» 1934 года

Короткий период между всплеском государственного террора в 1932–1933 гг. и новым ужесточением «генеральной линии», последовавшим за убийством С.М. Кирова 1 декабря 1934 г., по многим признакам может рассматриваться как своеобразная «оттепель», разумеется, в рамках системы, сложившейся в 30-е годы. По мнению М.Я. Гефтера, это было время упущенного выбора, выбора между новым кровопролитием, продолжением прежнего курса и нормализацией, «антифашистской демократизацией сталинского результата»[238]. Ряд факторов (внутри- и внешнеполитических) определяли возможность такого выбора, направление и пределы «демократизации». Многое, несомненно, зависело и от того, какой была позиция руководства партии, существовали ли в Политбюро силы, способные возглавить и осуществить новый поворот.

1. Упрочение «умеренного» курса

Проводившаяся, невзирая на жертвы, политика усмирения стабилизировала ситуацию в стране. И когда осенью 1933 г. был собран сравнительно неплохой урожай, сторонники Сталина вздохнули с облегчением: победа! Именно поэтому XVII съезд партии, в начале 1934 г. политически закрепивший выход из «большого кризиса», поспешили назвать «съездом победителей».

Многие верили тогда, что самое страшное позади. Выстояв в пятилетием противоборстве с обществом, закрепив бесповоротность коллективизации и индустриального скачка, разгромив все сколько-нибудь организованные оппозиционные группировки в партии, сталинская команда, казалось, и сама пойдёт на некоторые уступки во имя умиротворения страны. Расчёты эти не были безосновательными. Ведь относительная стабилизация, достигнутая к концу 1933 г., покоилась не только на насилии. В определённой степени она была также результатом проведения сравнительно умеренной политики.

Уже на январском 1933 г. пленуме ЦК ВКП(б), провозглашая развёртывание новых классовых битв, Сталин тем не менее пообещал, что во второй пятилетке прекратится «подхлёстывание страны» и будут значительно снижены темпы промышленного строительства. В отличие от многих других этот лозунг вскоре действительно начал воплощаться в жизнь. Когда в начале 1933 г. хозяйственные ведомства начали по обыкновению выбивать дополнительные капиталовложения, изменяя принятые планы явочным путём, руководство страны проявило твёрдость. После жалобы Госплана Политбюро 2 марта 1933 г. вынесло строгое решение: «Ввиду попыток отдельных наркоматов установить объём капитальных работ на 1933 год в большем размере, чем это соответствует общей сумме финансирования капитальных работ в 18 миллиардов рублей, как это установлено январским Пленумом ЦК и ЦКК, Политбюро указывает на безусловную недопустимость таких попыток»[239]. Сокращение до более разумных пределов финансирования капитального строительства было важнейшей предпосылкой относительного экономического оздоровления и создавало условия для более эффективной работы промышленности.

Не столь широко и очевидно, как в индустриальных отраслях, тенденции «умеренности» проявлялись в деревне. Однако и здесь к 1934 г. наметились слабые признаки смягчения прежней политики коллективизации и борьбы с «кулачеством». Административно-карательная деятельность политотделов МТС, многочисленные кадровые чистки и репрессивные кампании по «укреплению колхозов» сосуществовали с тенденцией ограничения продразвёрстки. Крестьян пытались заинтересовать в более производительном труде обещаниями придерживаться принципов продналога.

Некоторому ослаблению репрессивного нажима на деревню способствовала реализация инструкции ЦК ВКП(б) и СНК СССР партийным, советским работникам, органам ОГПУ, судам и прокуратуре от 8 мая 1933 г. Инструкция запрещала массовые выселения крестьян (устанавливала только индивидуальные выселения активных «контрреволюционеров», причём в рамках установленных лимитов — 12 тыс. хозяйств по всей стране), запрещала производить аресты должностным лицам, не уполномоченным на то по закону, а также применять в качестве меры пресечения заключение под стражу до суда «за маловажные преступления». Был установлен предельный лимит заключённых в местах заключения Наркомата юстиции, ОГПУ и Главного управления милиции (кроме лагерей и колоний) — 400 тыс. человек вместо 800 тыс., фактически находившихся там к маю 1933 г. Осужденным на срок до 3 лет инструкция предписывала заменить лишение свободы принудительными работами до одного года, а оставшийся срок считать условным[240]. Для осуществления этой директивы во всех республиках, краях и областях были созданы специальные разгрузочные комиссии, а общее руководство операцией осуществлял нарком юстиции РСФСР Н.В. Крыленко. Уже 19 июля 1933 г. Крыленко доложил Сталину и Молотову, что на 10 июля 1933 г. в местах лишения свободы всех систем (НКЮ, ОГПУ (кроме лагерей) и Главного управления милиции) содержалось 397284 человек, т.е. задача, поставленная директивой от 8 мая 1933 г., была решена[241].

Наметившиеся в годы кризиса ростки «умеренности» уже в 1934 г. оформились в новый поворот «генеральной линии». Его начало в определённой мере знаменовал XVII съезд ВКП(б). Во втором пятилетием плане, утверждённом на съезде, была окончательно закреплена относительно сбалансированная экономическая политика: по сравнению с первой пятилеткой значительно снижены темпы прироста промышленной продукции, официально признана необходимость приоритетного развития отраслей группы «Б». Одновременно на съезде проявились некоторые новые тенденции в политической сфере. Руководство партии продемонстрировало готовность примириться с бывшими оппозиционерами на условиях безусловного признания последними как их ошибок, так и права сталинской группы на монопольную власть. При этом прения на съезде позволяли надеяться, что примирение в партии будет первым шагом на пути политики умиротворения общества в целом.

При чтении стенограммы съезда невозможно не заметить, что от всякого рода собраний, проходивших на рубеже пятилеток, XVII съезд отличался прежде всего относительным миролюбием, сравнительной сдержанностью формулировок, меньшей ориентированностью на обострение классовой борьбы. Стыдливо, можно сказать, полунамёками, но всё же были осуждены недавние эксцессы в деревне, приведшие к голоду во многих районах страны. «Надо прямо и совершенно определённо сказать, что репрессии были в эти прорывные годы решающим методом «руководства» многих партийных организаций Украины… — говорил, например, второй секретарь ЦК КП(б)У П.П. Постышев. — А ведь враг этим методом «руководства» пользовался, и очень широко пользовался, для того чтобы восстанавливать отдельные группы колхозников и единоличников против колхозного строительства, против партии и советской власти»[242].