Вот заговорили — и вспомнил я о детстве. У нас в Кеми любимая игра была — «Саранча». К кому-нибудь домой приходим мы, подростки, и все, что есть из еды, — съедаем в момент!
Правда, и еды-то особенно не было — картофель да соленая треска. Другой еды мы и не знали!
Общие разговоры за обедом или после ужина все чаще сворачивали на темы о женщинах. Если раньше достаточно было только мечтательно произнести три слога «Ба-бу-бы», и все понимающе улыбались или смеялись, то теперь все готовы были на эту жгучую тему говорить подольше.
— Слушайте, — как-то сказал главмех, — так кто же на нас посмотрит таких — обросли все как деды!
Изюм однажды спросил у компании:
— А знаете ли, что на Сахалине бригады рыбачек есть? Вот сюда бы занесло бригаду какую-нибудь, а? А что? Вполне реально — дикий смерч несет их сюда. А здесь мы встречаем! Без цветов! Но можно, конечно, и с цветами — вон иван-чай всюду растет, — широким жестом показал Изюм. — Закон моря!
— Ребята! Слышу моторку! Кто-то усердно вспахивает море. И похоже, прямо сюда идет! Скажу, тридцать лошадей, никак не меньше! — главмех обратился в слух.
— Я один пойду встречу! На всякий случай, не выходите! — предупредил всех боцман. — А то напугаем! Узнаю, что да как!
Моторка красиво описала дугу и, не снижая скорости, понеслась к берегу, к тому месту, где в море впадал ручей; там, заметно подскочив, моторка буквально прыгнула на пляж. Человек, одетый в телогрейку и высокие болотные сапоги, с ведром в руках, сошел на берег. Он подошел к самому глубокому месту ручья и стал кружкой, которая была в ведре, зачерпывать и наливать в ведро воду.
— Бог в помощь! — подошел и поприветствовал его Юрий Васильевич.
— И вам всего!
— Здравствуйте!
Незнакомец обернулся к боцману. Лицо у него было круглое, с тонкими ниточками усиков и бакенбардами. Равнодушное лицо; никакого любопытства не проявляло оно. Глаза какие-то пустые, оловянные, невидящие. Голову его покрывала бандана защитного цвета. Как-то не вязалась его внешность — безразличное лицо, холеные усики и бакенбарды — с моторкой, ватником и сапогами.
«Никогда не видел таких глаз у человека. Неприятный типчик. Наверное, много времени проводит у зеркала», — подумал Юрий Васильевич, а вслух сказал, чтобы как-то расположить к себе, проявив участие:
— А как катерок обратно на воду выведете?
— Приливная волна скоро придет, поднимет. А таскать воду так поближе будет!
— А кто вы, откуда?
— Кто, кто. А сами-то откуда тут взялись?
— Мы тут на рыбалке, — боцман решил пока не говорить всего: Уж больно агрессивно начал беседу незнакомец.
— Мы? Это кто же «мы»? Что за «мы»? И много этого «мы» здесь? — очень неприязненно заговорил прибывший.
— А вы ведь так и не представились! — как можно сдержаннее сказал Кирьянов.
— Так и вы, я не знаю, что за птица? Что за гусь такой подозрительный?
— Я вам ответил на этот вопрос!
— А откуда прибыли? Небось, браконьерничаете? Браконьеры долбаные!
— Кто вы? — настойчиво спросил боцман.
— А у вас право на ловлю рыбы есть, лицензия имеется? И сколько вас? На плоту путешествуете? — незнакомец обратил внимание на спасательный плот, разложенный на скале.
— Мы на надувном катамаране плаваем, — Юрий Васильевич решил пока не раскрывать карты.
— Тельняшку надели и думаете, что уже бывалый мореман? Так сколько вас?
Юрий Васильевич уже начал тихонько закипать. От беспардонной речи. От того, что незнакомый человек так и не назвался. От того, что тот так пренебрежительно относился к ним. В правой руке, которая была у него в кармане, он стискивал рукоять ножа.
— Нас несколько человек, — ответил боцман.
— Вот такие, как вы, браконьеры, месяц назад убили моего напарника. Он всплыл у берега, надутый уже, с большой огнестрельной раной в груди. Мне бывший коллега, вместе в милиции служили, вызвонил и на опознание пригласил. А моторку напарника или забрали, или утопили. А тех так и не нашли.
— А как же утопить смогли? У моторки отсеки непотопляемости есть с пенопластом, да и просто с воздухом.
— Так там сливные отверстия на что, мореман!
— Вы говорите, напарника? А сами-то вы кто? — боцман был последователен и напорист.
— Я — лесник с кордона. Вон мой остров виден. За водой я или сюда, или на берег мотаюсь. Вы в домике обосновались?
— Да, в избе.
— А хозяин избы с вами?
— Нет, мы одни там!
— Значит, без спросу! Сейчас наберу воду и сходим посмотрим, что вы за гуси лапчатые. Какие документы есть, паспорта, лицензии, там? Может, красная рыба где припрятана, сети браконьерские, снасти запрещенные? Все проверим! Браконьеры! Я выведу вас на чистую воду! Ловить они приехали, сволота! Только вред от вас, поганцев! Может, вы и есть те самые браконьеры гребаные, что моего напарника застрелили?
Лесник наклонился, чтобы продолжить набирать воду.
Услышав последние слова, Юрий Васильевич сдержать себя уже не мог. Он не мог вынести такого обращения, таких обвинений. Кровь забурлила у него в висках. Он на какой-то миг потерял контроль над собой; выхватил из кармана нож и с силой вонзил его в спину лесника, под левую лопатку. Лесник шумно плюхнулся в воду.
В избу боцман вошел пошатываясь.
— Ребята! Я убил человека! — растерянно, шепотом сказал он.
— Так мы все слышали! Весь разговор был слышен! Мы перед избой стояли. Ветер в нашу сторону дул, и ни слова не пропустили! Не вы, так мы сами его порешили бы, — это сказал Леха Светлов.
Боцман попил воды и тяжело выдохнул:
— Уфф! Как тяжело мне сейчас, если б знали! Как он довел меня! До сих пор не успокоюсь. — Руки Юрия Васильевича дрожали, он обессиленно опустился на полати. — А его, знаете, совсем не жалко!
— Пойдемте, ребята, надо того пристроить. — Главмех решительно двинулся к двери. — Не на виду же его держать!
Изюм остался с боцманом, остальные трое пошли к моторке. Прилив уже начался, и лодку качало на слабой волне. Жека Никитин вытащил якорь, привязанный почему-то к банке моторки, и оттащил его подальше к кустам. Надежно зацепил его за выступающий корень.
— Все, никуда теперь не денется!
Ноги лесника лежали на песке, а голова его была в ручье. Над водой выступала только часть банданы.
Они решили снять с лесника ватник, одежду и сапоги.
— После стирки кто-нибудь, может, и наденет, — сказал главмех. — Давайте-ка в болото, подальше с глаз отнесем его. Только повнимательней смотрите — змеи!
Рубаху и майку лесника они использовали как рукавицы, обмотав руки. Женя Никитин сказал, что в болото полезет только в сапогах.
— Смотри-ка, часы его ходят! Возьму их! — Леха приложил к уху снятые с лесника часы. Увидев гравировальную надпись, прочитал: — «Никифорову С. С. — лучшему надзирателю года. Учреждение 3515.1988 год». Что это за учреждение. Зона?
— Вряд ли, — вступил в разговор Терехов? — Это тюрьма. Отнесли труп так, чтобы он не был виден с берега. Положили за кочку, на которой росло несколько хилых берез. Наломали еще лапника с росших недалеко елей. Закидали труп еловыми ветвями.
Мошкодёры — сборщики мха и агар-агара — сообщили, что нашли в болоте на мысе Толстик труп мужчины. Труп был гол и бос и завален лапником.
Нашли его по исходившему от него запаху.
Бригада мошкодеров была сформирована в Архангельской области. То, что они не смогли опознать найденный труп, удивительно не было — они ведь «люди не местные».
Труп мошкодеры оставили на месте. Ждали приезда полиции.
— Опознание — это уже наша работа, лейтенант. Поедем вместе. Одному тебе будет сложно. Сегодня третье июля. Труп обнаружен вчера. Выезжаем завтра.
— Кто нам понадобится для опознания, на твой взгляд?
— Я бы с собой на этот мыс Толстик пригласил людей из ближайших населенных пунктов. Для начала, — лейтенант посмотрел по карте, — из Лесозавода.
— Правильно рассуждаешь, лейтенант! Заедем по пути. Отправимся на машине до Кандалакши, там возьмем катер или моторку. Захватим полиэтиленовый мешок для груза двести. Патологоанатома пригласим из Кандалакши. Необходимые звонки я сейчас сделаю. Опознание опознанием. Но у меня возникает еще такой вопрос. Убийца или убийцы были на Толстике. Куда они могут рвануть? Если по морю, то могут уйти на Терский берег. Могут пойти в Кандалакшу. А могут запилить и до Архангельска. А по суше? Добравшись до нее, могут выбраться на трассу Мурманск — Питер. Вот куда они пойдут потом — на север или на юг? Давай так, лейтенант. Позвони по поводу морского пути, чтобы там, в Кандалакше, Умбе, Архангельске, ожидали. А я позабочусь о постах на трассе. В Карелию, на всякий случай, позвоню — сопредельная сторона. Ну, за дело!