А дальше мы совместными усилиями сумели поместить пойманную сущность в артефакт. И, усложнив сигнальные заклинания, я пошел досыпать.

Еще один день прошел без происшествий. Мы целенаправленно, и монотонно приближались к нашей цели…

На следующий день у всех было приподнятое настроение. По расчетам, нам оставалось буквально пару часов пути. И мы, слегка позавтракав, бодро похватали свои рюкзаки, и вновь пошли…

Почему‑то, чем ближе мы подходили, тем хуже у меня становилось настроение. Непонятно почему. Может, съел на завтрак чего‑нибудь не то?! Да нет, это просто мелкая шутка для того, чтобы приободрить самого себя. Немного помучившись в поисках источника плохого настроения, я мысленно махнул рукой. Неважно. Переживу как‑нибудь.

…Это приметное место. Огромная, диаметром в несколько метров колонна. В высоту восемь метров и украшена изумительными барельефами — сценками из жизни монахов. Была по моим воспоминаниям многолетней давности…

Теперь же колонна лежала разрушенная, состоящая из нескольких оплавленных кусков. «Плачь тьмы», бушевавший здесь, не щадил ничего и никого. Именно это место, согласно Черной скрижали, и может служить вратами. Вратами между нашим миром и местом, где заперт в ловушке Никкасу. Почему, кстати, это место было именно здесь, а не в любой другой точке мира — никому не было известно.

И вот началось то, ради чего мы здесь. Мой отряд, скинув свои вещи в одну общую кучу, деловито расчищал площадку. Большие камни оттаскивались с помощью магии, мелочь — собиралась в куски ткани, как прошлогодняя листва на земном субботнике. Нужна была свободная площадка.

За час необходимое место общими усилиями мы очистили. А дальше несколько монахов (и я в том числе), адептов магии Земли, выровняли это место. Нам нужна была идеально ровная поверхность. Мы справились и с этим. А дальше в дело вступил Жерро — наш отрядный специалист по ритуальной магии. В свое время я отказался тратить время на изучение этой ветки магического искусства. О чем, в общем и не жалею. Но сейчас я наблюдал с интересом за специалистом в этой области. Он выкладывал артефакты, минералы и какие‑то вообще непонятные ингредиенты в сложном порядке. Что‑то чертил, измерял, поправлял, перекладывал… И я в который раз для себя решил — ритуальная магия — это не для меня. Это нужен особый склад характера, пожалуй. Хоть этот вид магии и давал очень специфические, уникальные возможности. Но в обычной жизни он был практически неприменим, и использовался только вот в таких, дошедших из глубин веков действиях. Это был вид магии, который требовал просто энциклопедических знаний. Причем большая часть этих знаний была утрачена — и потому нынешние адепты в основном могли только повторять уже готовые ритуалы.

Жерро, последние несколько часов ползавший на коленках, с кряхтением выпрямился. А потом с наслаждением потянулся. Это и неудивительно — ведь он был самым старым из нас — ему пошла уже четвертая сотня лет. И при этом он был не особо сильным одаренным — немного слабей, чем посвященный. А это значило, что ему уже осталось недолго…

— Фух, готово! Можно приступать.

Я глубоко вздохнул, собираясь. Промедлив еще пару мгновений, я встал с обломка колонны. Снял с себя почти все, оставшись только в одних штанах. Все остальное мне будет мешать. И босиком прошел в центр площадки. Там для меня было приготовлено специальное место.

А остальные монахи сели вокруг площадки. И начали молиться Никкасу. А я пытался ощутить эту самую «божественную силу». И спустя какое‑то время я действительно ощутил что‑то. Эта сила принципиально отличалась от той, которую я копил раньше. Каким‑то озарением ко мне пришло понимание, что это за сила. Я ощутил, как я притягиваю ее от молящихся вокруг меня монахов. Сомнений быть не могло — это была сила веры, сила молитвы. Действительно, божественная сила…

Ну что же, осталось тогда последнее — и я начал напитывать этой силой творение ритуальной магии. Медленно, сантиметр за сантиметром она входила в линии энергетической конструкции, освещая все пронзительным белым светом. И вот я уже стою среди белого света — больше ничего не видно, остальной мир для меня исчез. Хотя я по — прежнему ощущаю молящихся монахов вокруг меня — их сила продолжает поступать в меня…

А потом у меня появилось ощущение, что что‑то происходит. Как будто здесь начало трещать по швам само мироздание. Непередаваемо мерзкое ощущение. Я спешно начал навешивать на себя все доступные защиты, страшась, что это только начало. Белоснежное сияние начало пропадать. Как будто его кто‑то в себя поглощал. Снова появился мир вокруг меня, и монахи, продолжающие молиться.

«Ничего не вышло?» — мелькнула у меня мысль.

И тут с каким‑то странным треском над нами появился кусок абсолютно черного пространства. Он был невелик, бесформенный, метра три в диаметре. Его появление сопровождалось каким‑то непонятным воздействием, вполне ощутимым всеми чародеями. И из него повалил дым. А дальше все происходило очень быстро. В доли секунды дым собрался в такую же эфемерную фигуру. Бог, Никкасу. Его статую я видел в Великом храме Никкасу. Все ощутили огромную силу. Монахи, увидев бога, попадали ниц. И только я, не мигая, продолжал смотреть. И, в общем, не зря смотрел. Фигура Никкасу расплылась, и вновь собралась уже в другую фигуру — какого‑то рогатого человекоподобного чудища с тремя тонкими хвостами. От него к людям устремились разноцветные капли энергии. И я ощутил страшный, оглушающий удар. Последнее, что я успел понять гаснущим сознанием — что‑то проломило все мои щиты, как бумажные…

Пространство Тартар, или Великая Бездна, семь веков назад:

Рогос аль Баххануил, картал десятого харна, или, как его еще называли в одном мире, Великий Демон, находился в закапсулированном личном пространстве. Бездна вокруг вытягивала любую доступную энергию, и не владей он способностью полностью закрываться от окружающего пространства, уже бы развоплотился. Существа, подобные ему, по своему могуществу, в зависимости от приложенных личных усилий могли выходить на уровень младших богов. А вот усиливались они довольно необычным способом — поглощая других. Правда, до определенного уровня, потом это уже не срабатывало. Дальше нужно было искать иной способ усиления, либо поглощать на несколько порядков больше. Рогос в свое время сумел поглотить абсолютно всех в своем мире (кроме существ его рода), за счет чего и дошел до нынешнего состояния. Правда, в погоне за самыми сильными сущностями он попал сюда. Один из богов пожертвовал собой, заманив его сюда…

Идеальная тюрьма. Отсюда нет выхода — бывают только входы, для «избранных». Изнутри открыть портал, ведущий в другое измерение невозможно. Многие тысячелетия это место ссылки для сильнейших сущностей. Здесь они медленно теряли свои силы, растворяясь в окружающей бездне…

Если сравнить чувства Рогоса с человеческими, то, пожалуй, ближе всего к ним были бы скука, тоска, и усталость. Однако он терпеливо ждал, надеясь на шанс. За долгое время заточения он сумел даже здесь поглотить три довольно сильные сущности, попавшие так же, как и он, сюда. От них оставались осколки их личности, которые медленно изучал Рогос.

Вечную тьму Тартара разорвала яркая вспышка — это значило, что сюда попала еще одна сущность.

Рогос не стал торопиться и спешить навстречу — вместо этого он начал изучать энергетические возможности гостя. Тот был силен, сильнее Великого Демона в нынешнем состоянии, после семнадцати тысячелетий заточения. Однако от него во все стороны тянулся шлейф энергии — очевидно, он был не в состоянии удержать ее в Тартаре. Правда, через некоторое время поток ослаб, и остался лишь маленький ручеек энергии. Но дело было сделано — он сравнялся по силе с Рогосом. Пришло время действовать — понял выжидающий Великий Демон. Небольшой шар плотной материи развернулся в темное покрывало — боевую полуматериальную форму Рогоса. И он ринулся в атаку на гостя.

Тот пытался защищаться, но Великий Демон оказался сильнее. Спустя непродолжительное время гость был поглощен. А осколок его личности занял свое место во «внутренней» коллекции Рогоса. «Никкасу — его звали Никкасу» — сумел вырвать первый кусочек знания Великий Демон. Однако дальше изучать этот осколок он не стал — он его просто изолировал. Ведь еще не были полностью изучены два предыдущих. Это было его лекарство, противодействие тому, что люди называют скукой. И потому он не торопился. У него было много времени.