Понедельник 22 мая
Итак, когда Париж проснулся, в стенах города уже находились значительные контингенты версальских войск. Они проделали в его укреплениях бреши, которые, казалось, невозможно было закрыть. Помимо воззвания, которое было опубликовано в «Journal Officiel», Комитет общественного спасения обратился к парижскому народу со следующей прокламацией:
«Граждане!
Ворота Сен-Клу, обстреливаемые одновременно с четырех сторон – батареями Мон-Валерьена, с высот Мортемара, из Мулино и из форта Исси, который был сдан в результате измены, захвачены версальцами, занявшими часть территории Парижа.
Эта неудача отнюдь не должна повергнуть вас в уныние, наоборот, она должна стимулировать вашу энергию. Народ, свергающий королей, разрушающий Бастилии, народ 1789 и 1793 годов, народ Революции не может в один день потерять плоды освобождения, которого он добился 18 марта.
Парижане, никто не должен уклоняться от участия в боях, ибо эта борьба – борьба Будущего против прошлого, Свободы против деспотизма, Равенства против монополий, Братства против рабства, Солидарности народов против эгоизма их угнетателей.
К оружию!
Итак, к оружию! Пусть Париж ощетинится баррикадами и пусть из-за этих импровизированных укреплений он снова бросит врагам свой боевой клич, клич гордости, вызова и вместе с тем клич победы, ибо Париж со своими баррикадами непобедим.
Нужно разобрать все мостовые; прежде всего потому, что неприятельские снаряды менее опасны, когда они падают прямо на землю, а кроме того, камни мостовых – это новое средство обороны; их следует сложить на балконах верхних этажей домов, расположенных друг от друга на известном расстоянии.
Пусть революционный Париж, Париж великих дней, исполнит свой долг! Коммуна и Комитет общественного опасения исполнят свой.
Комитет общественного спасения: Ант. Арно., Эд, Ф. Гамбон, Г. Ранвье».
Следует отметить, что подпись Бийорэ, которого предпочли Варлену при дополнительных выборах в Комитет общественного спасения, отсутствует под этой прокламацией, подчеркивавшей серьезность положения [198].
Что можно сказать об этом волнующем воззвании? Только то, что инструкции, которые в нем содержались, не могли усилить организованную защиту Парижа. Воззвание вносило путаницу в самый принцип военной организации. Призывая народ к борьбе на баррикадах, оно рассчитывало, конечно, на инициативу масс, но отсутствие четкой организации вооруженных сил Коммуны должно было тяжело сказаться на ходе боев в дни «Кровавой недели».
Кроме того, вести баррикадные бои в Париже в 1871 году было куда труднее, чем в июне 1848 года. «Османизация» города [199] привела к прокладке широких улиц. Вследствие этого баррикады стали гораздо более уязвимыми для артиллерийского огня.
В этих условиях Домбровский, который руководил вооруженными силами Коммуны и возможности действий которого значительно сократились, решил, по-видимому, пожертвовать собой в последнем бою. Он тем более подумывал об этом, что версальцы пытались скомпрометировать его и он, несмотря на свою бесспорную честность, чувствовал, что ему не доверяют [200].
Примерно так же был настроен гражданский делегат по военным делам Делеклюз, ветеран демократического движения. Он, несомненно, не хотел пережить поражения Коммуны.
Действия защитников Парижа в понедельник 22 мая, первый день «Кровавой недели», не были согласованы. В этот день версальские войска заняли площадь Звезды и спустились по Елисейским полям, заняв все кварталы, расположенные на их левой стороне, вплоть до казармы Пепиньер на площади Сент-Огюстен. Эти войска встретили сопротивление лишь на подступах к Тюильри.
Другие части версальской армии, продвигаясь вдоль линии крепостного вала внутри Парижа и вне его по направлению к воротам Курсель, Аньер и Клиши, захватили в плен множество федератов, занимавших позиции в Нёйи, Леваллуа и Сент-Уане.
В квартале Батиньоль, оказавшемся под непосредственной угрозой, было организовано сопротивление; площадь Клиши и Ла-Фурш были приведены в состояние обороны. Однако эту позицию можно было удержать лишь в том случае, если бы держался Монмартр. Но, увы! В этом народном квартале, где началось восстание 18 марта, ничего не было сделано для его обороны. Имевшиеся там орудия не были поставлены на лафеты, а пушки Военной школы были захвачены версальцами еще утром.
На левом берегу Сены версальцы заняли ворота Ванв, Монпарнасский вокзал и площадь Бретёй. Федераты, отступая, возвели баррикаду на улице Ренн (в верхней части улицы Вьё-Коломбье). Тем временем некоторые члены Коммуны и Центрального комитета собрались в Ратуше, но общее настроение было таково, что они занимались больше составлением прокламаций, чем выработкой конкретных директив для организации обороны.
Вследствие этого вторая половина дня 22 мая, когда версальцы приостановили свое наступление, не была использована коммунарами для координации своих оборонительных действий в различных кварталах города. Тем не менее баррикады вырастали как из под земли. Они появились на улице Риволи, у входа в сквер Сен- Жак, на улице Обер, на улице Шоссе-д'Антен, на улице Шатоден, на перекрестках улицы Фобур-Монмартр, около церкви Нотр-Дам-де-Лорет, на улице Мучеников, у церкви Трините. Баррикады были воздвигнуты также в квартале Ла-Шапель, на Шомонских высотах, в Бельвиле, Менильмонтане, на улице Ла-Рокет, на площади Бастилии, на бульварах Вольтера и Ришар-Ленуар, на площади Шато д'О и на Больших бульварах, идущих от ворот Сен-Дени.
На левом берегу баррикады были сооружены на бульваре Сен-Мишель, у Пантеона, на улице Сен-Жак, в квартале Гобеленов, на крупных артериях XIII округа. Всю ночь мужчины, женщины и дети трудились, строя баррикады.
Как только версальцы вступили в Париж, они тотчас же стали расстреливать коммунаров без суда и следствия. В Вавилонской казарме было расстреляно 16 федератов, схваченных на улице Дю-Бак.
К вечеру 22 мая в руках версальцев находилась уже часть столицы: они вышли на линию ворота Аньер – вокзал Сен-Лазар – мэрия VIII округа – Дворец промышленности – Бурбонский дворец – Гро-Кайю – Дом инвалидов-Монпарнасский вокзал – ворота Ванв.
В Версале была устроена иллюминация. Все реакционеры, дельцы, «друзья порядка» (как их называли тогда), укрывшиеся в этом городе, собрались на возвышенности, откуда был виден Париж, и любовались зловещим заревом пожаров, зажженных снарядами Тьера и его банды.
Те, кто дрожал до сих пор от страха перед восставшим Парижем, теперь жаждали мести. Они готовы были пролить потоки крови, напыщенно заявляя при этом: «Дело справедливости, порядка, гуманности и цивилизации восторжествовало» [201].
Вторник, 23 мая
В этот день в «Journal Officiel», который Коммуне еще удалось выпустить, было опубликовано продолжение отчета о заседании 21 мая, на котором рассматривалось дело Клюзере.
В том же номере «Journal Officiel» было помещено следующее послание делегатов конгресса муниципальных советов, собравшегося в Лионе, адресованное одновременно правительству Тьера и Парижской Коммуне:
«Делегаты, члены муниципальных советов шестнадцати департаментов, собравшиеся в Лионе, от имени населения, представителями которого они являются, заявляют, что Республика – единственно возможная и законная форма правления, а коммунальная автономия – единственная основа республиканского строя, и требуют:
прекращения военных действий;
роспуска Национального собрания, срок полномочий которого истек, поскольку мир подписан; роспуска Коммуны;
проведения муниципальных выборов в Париже; проведения выборов в Учредительное собрание по всей Франции.
В том случае, если эти предложения будут отвергнуты Национальным собранием или Коммуной, ответственной за это перед суверенной нацией будет та из двух сражающихся сторон, которая отвергнет их и тем самым будет способствовать дальнейшему продолжению гражданской войны.