Москва. Алло, алло! РВ! Слышим вас прекрасно. С, вашим предложением согласны. В 23 часа 15 минут передачу продолжим. Разговора с вами ждем с большим нетерпением.

Полюс. Алло, алло! Говорит Северный полюс. Радиостанция самолета Водопьянова. По московскому времени 23 часа 35 минут. Настраивайтесь, даем счет: раз, два, три…

Москва. Алло, РВ! Слышим вас хорошо. Принимаем без трансляции радиостанции Диксона. Таким образом говорим непосредственно Москва - Северный полюс.

Полюс. Алло, Москва! Говорит РВ. У микрофона Шмидт. Мы все безгранично счастливы, что нам удалось оправдать доверие товарища Сталина, партии и правительства. Сюда на полюс докатываются мощные волны внимания нашей чудесной родины. Мы согреты этим вниманием [147] и заботой, глубоко тронуты, что наш труд так высоко оценен. Постараемся закончить порученное нам дело также успешно.

Полюс. У микрофона Молоков. Участники экспедиции сделали то, что должны были сделать. Иначе нас незачем было посылать в экспедицию. Привет вам, скоро увидимся.

Москва. Будем рады встрече, ждем с нетерпением.

Полюс. У микрофона Водопьянов. Привет Москве. Ждем не дождемся, когда снова увидим столицу. На полюсе обжились, чувствуем себя, как дома. Впрочем, были бы рады получить новое задание на работу в Арктике. У нас потеплело. Играем в преферанс, обыгрываем Шмидта. Бронтман просит позвонить в «Правду» Мехлису, сообщить о разговоре.

На этом пробный разговор с Москвой закончился. Передача велась на волне 33 метра.

Зимовщики сегодня закончили строительство кухни. Кухня по размерам равна почти всей жилой палатке. Любой москвич позавидовал бы такому помещению. В кухне есть все, что полагается иметь в приличном доме. В стенах сделаны снежные шкафы, на полках аккуратно расставлена чисто вымытая посуда. В углу стоят метелка и ведро. Весело шипит керосиновая печка. Она имеет две горелки: на одной варится борщ, на другой - куриное рагу. Ледничок устроен на чистом воздухе, за углом. Сейчас он заполнен двумя огромными кастрюлями с клюквенным киселем. Над шкафчиком вывешено меню на пятидневку. Оно было разработано еще в Москве при деятельном участии Института инженеров общественного питания. Вот это меню.

Первый день пятидневки. Завтрак - кофе, икра паюсная, омлет натуральный, белые сухари [148] с мясом. Обед - борщ с копченой грудинкой, котлеты мясные с горошком, компот из фруктов, черные сухари. Полдник - чай с витаминозными конфетами, сало свиное, сухари с мясом. Ужин - бефстроганов из мяса с картофелем, пудинг рисовый, шоколад, сухари с мясом.

Второй день. Завтрак - сыр и масло, фаршмак из мяса, шоколад, белые сухари с мясом. Обед - суп перловый, грудинка копченая с картофельным пюре, кисель клюквенный, черные сухари. Полдник - каша рисовая молочная с фруктами, кофе, белые сухари. Ужин - икра паюсная, гуляш из мяса с картофелем, чай, сухари.

Третий день. Завтрак - котлеты мясные с зеленым горошком, икра паюсная, кофе, белые сухари с мясом. Обед - щи свежие, пилав из мяса с рисом, пудинг сухарный с фруктами, черные сухари. Полдник - омлет с копченой грудинкой, чай с молоком, белые сухари с маслом. Ужин - котлеты куриные с картофельным пюре, лапшевник, какао, белые сухари с мясом.

Четвертый день. Завтрак - котлеты рисовые, грудинка копченая, шоколад, белые сухари с мясом. Обед - суп гороховый, бефстроганов, кисель клюквенный, черные сухари. Полдник - омлет натуральный, чай, шоколад с куриным порошком, белые сухари. Ужин - гуляш из мяса с картофелем, рисовая запеканка, компот из фруктов, сухари с мясом.

Пятый день. Завтрак - кофе, икра паюсная, масло сливочное, сухари, омлет. Обед - борщ, копченая грудинка с горошком, пудинг рисовый, черные сухари. Полдник - сыр, сухари, шоколад с молоком. Ужин - котлеты мясные с картофелем, кисель клюквенный, чай с молоком, сухари.

Кухня зимовщиков вызывает всеобщее восхищение [149] лагеря. Все наперебой стараются оказать какую-нибудь услугу зимовщикам и напроситься на обед. Стол, вообще говоря, и у нас и у зимовщиков одинаков. Продукты одни и те же, норма питания не ограничена. Но четверка, неоднократно зимовавшая в Арктике, научилась готовить очень вкусно. Кроме того, как-то приятно пообедать не у себя дома, а в гостях.

Работа на станции не затихает ни на минуту. Наши бортмеханики ведут большую и искреннюю дружбу с зимовщиками. Они помогают четверке всеми своими знаниями, опытом, сноровкой. Горелки керосиновой кухни Папанина прогорели. Обеспокоенный, он кликнул клич, на который немедленно сбежались все старшие механики самолетов. Маститые профессора технического дела внимательно осмотрели разрушения, произведенные огнем, и начали совещаться.

- Дай мне, - сказал Константин Николаевич Сугробов и унес кухню в свой самолет. Из чего он варил новые горелки неизвестно, но они работали превосходно.

Сегодня Сугробов и Гинкин весь день возились в снежной рубке Кренкеля, разбирая и налаживая аварийный бензиновый двигатель, неудачно собранный на одном из московских заводов. Они по-своему переделали схему зажигания. Из рубки доносился прерывистый стрекот мотора, валил густой дым и бензиновый чад. Но вот дыма стало меньше, чад исчез, и слышен только ровный стук мотора. Мастера сделали свое дело.

Вечером мы решили перед сном прогуляться. Пошли к одной трещине, затем к другой. Как здесь чарующе красиво! Кристально чистый снег блестит миллиардами искр. Безбрежный [150] простор и безбрежное голубое небо. На девственном покрове снега выделяются четкие следы лыж, экзотические цвета палаток, крылья ветряка, строгие контуры могучих самолетов. Наденешь очки - и небо немедленно становится густо-зеленым, а все кругом приобретает вид и цвет феерический. И всюду, куда ни кинешь взор, - даль, дикость, первобытие. Идешь и знаешь, что впервые человеческая нога оставляет след на этом белом покрове. Вот она вечность!

1 июня - седьмой день на полюсе

Сегодня зимовщики раскрыли очередной продуктовый ящик и обнаружили там чудесный торт весом в 40 килограммов. Сверху лежала трогательная записка: «Будьте бодры, здоровы, веселы! Фабрика детского питания». У ящика столпилось все население полюса. Папанин отрезал огромным ножом миниатюрные кусочки и давал каждому пробовать, откровенно и весьма наглядно вздыхая от обилия дегустаторов. Кое-кто пытался встать второй раз в очередь к чудесному ящику, но зоркий Кренкель немедленно уличал провинившихся и с позором отгонял от палатки.

День серый, над льдиной туман, низкие облака, дует слабенький ветер. Сравнительно тепло, и мы ходим без шуб в одних меховых рубашках. Вообще к меховой одежде мы привыкли, и Володя Гутовский сегодня с ужасом впервые заметил, что он «запросто ходит в четырех штанах»: двух шерстяных, кожаных и меховых. Многие сменили меховые сапоги на кожаные - они не так быстро промокают, а если холодно, то можно обежать несколько раз вокруг самолета - и тепло на час обеспечено. [151]

Днем к нам пришел шеф-повар самолета Алексеева корреспондент «Известий» Виленский. Совершенно безразличным тоном он осведомлялся о нашем меню за последние дни, сопоставляя его с меню «Метрополя» и «Националя». У нас кончались сухари первой банки, а открывать вторую не хотелось. На самолете Алексеева, по нашим сведениям, сухарей было много. Юра Орлов издалека повел контрнаступление.

- Володя, - сказал он как бы к слову. - Достань, пожалуйста, к обеду пикулей из крыла.

- А у вас пикули есть? - оживился Виленский.

- Имеются, - вяло ответил Орлов. - А что?

Виленский решил говорить напрямую.

- Меняю на сухари,-торопливо сказал он. - Сколько хотите? Каких?

- Давай, - быстро согласился Гутовский. - Три пачки за банку. Черных - они питательные.

- Нет, дорого.

Гутовский лениво повернулся и зашагал к выходу. Лицо его стало скучным и равнодушным.

- Как хочешь, - вскользь обронил он. - Поищи дешевле.