– Ничего ты не знаешь! Нины прежней больше нет. Это уже давно чужая женщина, которая ничего не помнит обо мне, для которой я тоже чужой человек. Но я не могу ее оставить, она без меня совсем пропадет. Она чувствует себя неполноценной, одинокой и больной, ничего не зная, не помня о себе, о своем прошлом. Ты же понимаешь?

– Да. Как дерево без корней, – согласилась Вера, вздыхая. – Как дитя.

– Вот именно. Как малый ребенок, которого все время надо водить за ручку… Я устал. Мне все это так надоело. Наверное, старею.

– Ну что ты! – Вера повернулась к нему с мягкой улыбкой. – Ты совсем не изменился.

– А, это все с помощью моего «Джинна», омоложение организма, – отмахнулся Владимир. – Зато ты!..

– Что, совсем старуха?

– Ты стала другая… И красивая.

– Просто немного растолстела, – рассмеялась Вера, заметно расслабившись и повеселев. – Я же была такая худышка, помнишь? Как подросток. И ты нянчился со мной, воспитывал.

– Скорее, приручал. – Владимир помолчал, думая о своем. – Я оказался свиньей – поддался зову плоти, потерял голову… Ведь ты… совсем тогда ребенок… наивный и доверчивый цыпленок… Никогда себе не прощу! И оставил тебя с малышом на руках!

– Вообще–то это я тебя оставила! – фыркнула Вера. – Это я так решила, и не надо себя так казнить, Володя. И я не чувствую себя несчастной. У меня есть твой сын, твой внук растет. Ты подарил мне этот дом.

– Но мы не вместе! – подступал Владимир. – Мне не хватает тебя.

– Мы с тобой уже немолодые. И хватит об этом!

– Но жизнь не кончена, Верочка!

– Я же сказала: хватит! Не начинай сначала!

Вера стала вытаскивать тарелки, резать хлеб, всем своим видом давая понять, что очень занята. Но руки ее дрожали, она никак не могла успокоиться. Владимир тут же кинулся ей помогать.

– У тебя до сих пор нет кухонного компьютера, нет робота по дому? – с упреком покачал он головой.

– Где–то в чулане валяется, – отмахнулась Вера. – Рэйчел еще не заходила на кухню, а то опять бы что–нибудь притащила.

– Зачем тебе эти хлопоты, эта домашняя рутина? Не двадцатый же век!

– А что мне еще делать, одной? Я вот беру работу на дому, шью на старой машинке, по старинке, но заказов мало. Дома редко кто бывает, а самой ездить никуда не хочется. Внук и тот живет в каком–то там Городе Детства, на каникулы только и приезжает. О его родителях я и не говорю! Люди стали жить дольше, не старея, а общих детей у каждой пары редко встретишь. Время такое настало – молодым жить некогда! И потом, у Кирилла в его океаническом поселке есть еще одна так называемая жена, Светлана, пока без детей. Сейчас не смогла вот даже на день рождения Кирилла приехать, вся в работе. А у Рэйчел на Марсе – еще один муж, тоже американец, как и она, Юджин, их дочь Люсиль с ними на Марсе живет. Это теперь нормально, в порядке вещей! А дети их, молодых, чьи они? Живут в Городах Детства, принадлежат всем, а значит, никому, как беспризорники. Их с пеленок приучают к независимости и самостоятельности, это новое экспериментальное поколение, выращенное в школах–интернатах, лишенное родительской любви и заботы. А родителей, получается, лишают ответственности за своих чад, обрывают супружеские связи. Во что это выльется когда–нибудь? Не разучатся ли они любить друг друга?

– Нет, не разучатся, – заверил Владимир. – Если это настоящая любовь. Любовь стала свободной, раскрепощенной, без рамок и обязательств. Стала естественной. Нам трудно понять молодых, но думаю, что они правы. Теперь не закрепляют браки и разводы на бумаге, но семьи только крепче, потому что их не заковывают в цепи, как невольников. А вот мы с тобой не вместе из–за всех этих предрассудков и пережитков.

– Свободная любовь! – возмутилась Вера, всплеснув руками. – Дети незнамо от кого! У каждого по нескольку партнеров! Это же безнравственно! Никогда этого не пойму и не приму.

– Мир изменился.

– А я – нет! – отрезала Вера.

Она взяла стопку тарелок и понесла их в столовую. Владимир отобрал у нее тарелки и понес сам. Вера же прихватила нарезанный хлеб. Так они и ходили друг за другом из кухни в столовую и обратно. Наконец на кухне Владимир поймал ее за руку:

– Вера, подожди. Мы не договорили.

– Ну что еще? – вскинулась Вера, выдернув руку. – Надо торопиться. Обед стынет!

В ней поднималось раздражение. Его последние слова совсем выбили ее из колеи. Она давно смирилась со своим одиночеством, свыклась с этой тихой жизнью и понемногу забывала Владимира – и вот, пожалуйста! Явился, растревожил. А зачем? Скоро уедет обратно к себе домой, к своей жене. А ее, Веру, опять забудет. У них нет будущего. Одни воспоминания, которых так мало…

Его ладонь легла ей на плечо. Вера резко повернулась к нему с потемневшими глазами, готовая уже кричать и ругаться, даже выгнать его прочь. Но слова горечи и обиды застряли у нее в горле, когда она наткнулась на его взгляд. И тут он обнял ее, крепко прижал к себе. Губы его приникли к ее губам в долгом глубоком поцелуе. И словно рухнули двадцать пять лет разлуки. Они снова были вместе, совсем одни, и ничто не в силах было им помешать…

– Мама, обед скоро? А то Ратибор… – Кирилл замер на полуслове, смущенно усмехнулся: – Пардон. Не буду вам мешать, – и исчез за дверью с хитрющей улыбкой.

Вера тут же вырвалась в негодовании, глаза ее сверкали:

– Что ты себе позволяешь, в конце–то концов?! Оставь ты меня в покое!

– Теперь не оставлю! – заявил Владимир решительно. – Хватит!

– Зачем все это, теперь? – Вера всхлипнула, но тут же упрямо стиснула руки. – Не трави ты мне душу!

– Да, мы не можем всегда быть вместе. Но я постараюсь почаще приезжать. Мы ведь связаны с тобой навечно – нашим сыном и внуком…

– Ах, связаны! – Вера в гневе топнула ногой. – Видеть тебя больше не хочу! Нечего было вообще сюда приезжать!

И она выбежала, хлопнув дверью. Владимир потерянно стоял посреди комнаты, подавленный и опустошенный.

– Старый осел! – в сердцах вырвалось у него сквозь стиснутые зубы. – Только все испортил вконец!

Глава 4

Ратибор, запыхавшийся, взволнованный, влетел в зал:

– Дед! Там какой–то пришелец прямо из воздуха возник! Говорит, что из будущего. Тебя спрашивает!

– Что ты говоришь?! – Владимир бросился к выходу. – А мама с папой что?

– С ним разговаривают. Он в такой блестящей одежде а сам седой, но не старый, как и ты!

Владимир уже понял, кто к ним пожаловал. Георагзис! Но зачем? Не просто так, в гости, наверняка. Какие еще несчастья он с собой несет? Старшего сына больше нет, жена потеряла память… Конечно, если бы ни Георагзис, сейчас, вероятно, вообще не было бы и этого мира. Но пусть бы он спасал этот мир за счет кого–нибудь другого. Сына–то уже не вернешь…

Владимир вышел на крыльца и тут же увидел этого гостя рядом с Кириллом и Рэйчел. Георагзис с приветливой улыбкой подошел к нему и протянул руку:

– Здравствуйте, Владимир.

– Добрый день, Правитель, – отозвался тот немного настороженно и подозрительно. – Какими судьбами к нам?

– Да вот, решил вас проведать, убедиться, что у вас все в порядке. И посмотреть, как вы тут по–новому живете. Москву увидел – и не узнал! Я ее совсем другой помню… Еще помню… Я был просто потрясен. Какой прогресс!

– А ваш мир? Возрождается?

«Не зря погиб мой сын?» – добавил он мысленно и невольно тихо вздохнул. Но от Георагзиса это не ускользнуло. Он немного помолчал вместе с Владимиром, в дань уважения к его сыну.

– Да, мы выжили, – наконец ответил Правитель. – С тех пор много воды утекло. Уже закончилась эпоха Реставрации. Наша цивилизация поднимается на ноги.

– Этого и хотел мой сын, – не удержался все же Владимир.

– Вадим Карелин вошел в нашу историю как всемирный герой. Благодаря ему наша умирающая цивилизация сдвинулась с мертвой точки. Каждый год мы отмечаем праздник в его честь.

– Я тронут, Правитель, – Владимир снова вздохнул, на этот раз легко и свободно. – Спасибо, что не забываете о нем.