В машине Фердинанд с улыбкой посмотрел на комиссара.

— Немало ценного для нас услышали от старика, не правда ли, Эдвард? — и он рассмеялся.

— Я не жалею, что мы потеряли этот час Такой человек никак не мог жить на седьмой авеню. К сожалению, творцы живут в хижинах, Фердинанд. Ладно, поспешим: эксперты должны уже подготовить для меня заключение. А ты отправляйся отдыхать: я тебя подброшу к дому.

Через несколько минут машина выехала на площадь, и Троп, глянув на памятник Тэлю Эшо, неожиданно расхохотался:

— А ведь Крис Норт прав: в этом памятнике и вправду таится какая-то мерзость… И как я этого не замечал раньше?

8. Таинственный полицейский

Через час на столе у Тропа лежало заключение экспертизы: подтверждалось предположение комиссара, что отпечатки пальцев на переставленных фигурках и других, взятых на выдержку, принадлежат Стефании Закревской. И еще: розовое пятно на клочке простыни — след от вина сорта «Бордо», содержащего в себе сильный концентрат снотворного.

Троп ознакомился с заключениями, под которыми стояли подписи известных криминалистов, и с удовлетворением откинулся на стуле. Посидев так с минуту, он нажал на селекторе кнопку внутренней связи:

— Приведите Родриго!

Испанец вошел под конвоем двух охранников и остановился у дверей, не решаясь двинуться дальше.

— Добрый день, господин комиссар.

Троп подал знак охранникам, чтоб их оставили наедине.

— Здравствуйте, Родриго, хотя я должен бы вас послать ко всем чертям, а не приветствовать! — тон, которым Троп произнес эти слова, был грозным, но глаза улыбались и с теплотой смотрели на Родриго Альвареса.

— Я чем-нибудь рассердил господина комиссара?

— Мистер Альварес, почему я должен вытаскивать вас из дерьма, а вы, в свою очередь, и пальцем не пошевелили, чтобы помочь мне? А вернее даже — себе?

— Мне нечего добавить к тому, что я говорил раньше.

— Вот как? Тогда я вам кое-что расскажу, а потом дам послушать один голосочек на пленке. Итак, Родриго, вы решили не впутывать в эту историю ту, которую любили, не правда ли? В день убийства вы не пошли домой утром как обычно, а остались у Стефании. Она тогда впервые проявила к вам чувства.

Родриго угрюмо молчал и не смотрел на комиссара.

— Зачем вмешивать еще и Стефанию? Знаю я эти допросы. Она ни при чем, ее вообще не было в тот день дома: автобус ушел в восемь часов утра.

— Знаешь, Родриго, в том вине, которое тебе дали выпить, было снотворное.

— Что?! Я не верю вам: Стефания не могла этого сделать!

— Могла, Родриго, могла. Ты же не вчера приехал в Америку, должен был кое-что повидать. Послушай, что говорит о тебе Стефания. Может быть это и жестоко с моей стороны, но пока ты не хочешь говорить правду, у меня нет другого выхода. Троп включил магнитофон.

— Вы уверены, что убийца Родриго? — прозвучал голос Фердинанда.

— А кто же еще, господин лейтенант? Вы подозреваете кого-то другого?

— Нет, Стефания, но вы же сказали, что он был тихим?

— Это правда, но он нуждался в деньгах и думаю, что выследил, где хозяйка хранит бриллианты. Мне сказали, что ей перерезали горло. Это на испанцев похоже: они все ходят с ножами.

— Родриго тоже носил при себе нож?

— Я… не знаю.

— Вам нравился Родриго?

— Что вы, он похож на ворону: смуглый, с прилизанными волосами. Фу! Мне нравятся другие мужчины, похожие на вас, господин лейтенант.

Родриго поднялся со стула и минуту стоял, сжав кулаки, с дергающимся лицом, потом невнятно произнес какую-то фразу на испанском языке.

Комиссар с сочувствием смотрел на него, затем достал из сейфа бутылку с виски и налил полстакана.

— Выпейте, Годриго. — Тот глотнул и тяжело опустился на стул.

— Я любил ее, боже, как я любил ее! Она говорила, что мы уедем в Испанию…

— Вы понимаете, что спасены?

— Нет, господин комиссар: лучше бы я умер и не узнал бы правды о ней.

— Возьмите себя в руки, вы же сильный человек. Расскажите все с самого начала: с момента прихода в дом миссис Скалацца.

— Это случилось в начале мая. Служба была легкой: когда хозяйка спала, я тоже мог отдохнуть в кресле — в холле или гостиной. Хозяйка с моим приходом успокоилась, сразу исчезли все галлюцинации, и слуховые и зрительные.

— Это очень важно, Родриго. Она сама говорила вам об этом? Я спрашиваю потому, что по моей версии, миссис Скалацца не была подвержена мании. Впрочем, продолжайте.

— Да, она сама говорила, что с моим приходом обрела спокойствие и прониклась доверием ко мне. Не знаю уж, почему… Иногда она давала мне денег. Я отказывался, но она тогда сердилась и все равно настаивала на своем. Миссис Скалацца еще говорила, что перед отъездом во Францию даст мне достаточную сумму, чтоб я смог уехать на родину и купить небольшой дом.

— Стефания тоже собиралась уехать с хозяйкой во Францию?

— Миссис Скалацца предлагала ей…

— Продолжайте, Родриго.

— Я благодарил бога, что попал в этот дом, мне не часто везло в жизни, а потом понял, что погиб: я полюбил, полюбил безумно, как никогда не любил ни одну женщину. О-о, она была неприступна! Только смотрела своими прекрасными глазами и смеялась. Стефания сразу догадалась о моих чувствах…

Мысли о ней буквально изводили меня. Иногда Стефания соглашалась посидеть со мной с вечера в гостиной, но когда я заговаривал о своей любви, она тут же убегала к себе. А потом я стал замечать, что и она вроде бы неравнодушна ко мне. Теперь я понимаю, что это была игра с ее стороны… Возьмет, бывало, меня за руку и быстро спросит: «А ты не разлюбишь меня?» Я потом часами места себе не находил. Один раз позволила поцеловать себя. «Смотри, чтобы хозяйка не заметила!»

За день до убийства Стефания вдруг остановила меня на лестнице и спросила:

— Родриго, в Испании хорошо?

— Конечно, — ответил я, и сердце у меня оборвалось от предчувствия счастья.

— Правда, что хозяйка обещала тебе помочь купить на родине дом?

— Да, — говорю, как в бреду.

— У меня тоже кое-что прикоплено. Это так славно, иметь свой собственный домик, да еще в Испании, — мечтательно шепнула она.

— Стефания! — закричал я, — неужели это возможно?

— Я люблю тебя, мой глупый и милый испанец. Сегодня ночью приходи ко мне в комнату, когда хозяйка уснет. — Она произнесла эти слова скороговоркой и взбежала по лестнице. Мне пришлось сдержать себя, чтоб не закричать от радости.

В пять часов утра я пришел к ней. Она ждала меня. Мы выпили немного вина, вернее выпил только я, а потом она сказала, что уезжает к родителям на два дня и не стоит терять времени. Она обняла меня, все закружилось в моем сознании, и я очнулся только к вечеру. Стефании не было рядом, но я же знал, что она уехала утром в Дайвер, а то что я проснулся так поздно, проспав около двенадцати часов, отнес за счет усталости и нервного напряжения последних дней.

Наспех одевшись, я хотел прибрать комнату, но побоялся, что миссис Скалацца где-нибудь поблизости и может услышать. Я и так был доволен, что она еще днем не зашла в комнату Стефании и не нашла меня спящим. На цыпочках я спустился по лестнице черного хода и вышел на улицу. Счастье казалось мне таким близким и возможным…

Придя домой, я едва успел приготовить себе бутерброды и снова отправился на дежурство. Остальное вы знаете. Увидев миссис Скалацца убитой, я хотел по горячим следам провести расследование, но потом сообразил, что подозрение в первую очередь падает на меня: ведь я никому не мог бы признаться, что провел весь день в комнате Стефании. Да и это не являлось бы достаточным доказательством моей невиновности. Кто бы поверил, что я все это время проспал? А девушку бы погубил… Так я думал тогда. — Родриго опустил голову, его мучил вопрос и он не знал, как к нему подступиться. — Господин комиссар, — наконец произнес он, — неужели миссис Скалацца убила Стефания?

— Не она лично, но убийство произошло не без ее активного соучастия. Она наверняка знала о готовящемся преступлении и, по заранее разработанному кем-то плану, ее роль свелась к подготовке улик против вас. Как видим, это блестяще ей удалось, она почти посадила вас на электрический стул. Пиджак же испачкали кровью во время вашего забытья после снотворного.